Фамарь. Без покрывала - Риверс Франсин

С горящими глазами Зимран начал торговаться за выкуп.

Иуда решил быть щедрым. Хотя этот брак вовсе не делал его счастливым, однако он должен был внести порядок и постоянство в жизнь его семьи. Возможно, Ир отказался бы от разгульного образа жизни. Кроме того, Иуда хотел поскорее уйти от Зимрана. Его заискивающие манеры раздражали его.

Фамарь. Ее имя означает «финиковая пальма». Давали его девочкам, если в будущем хотели увидеть их красивыми и грациозным. Финиковая пальма выживает в пустыне и приносит сладкие питательные плоды — и эта девушка происходит из плодовитого рода. Финиковая пальма сгибается под ветрами пустыни, но они не могут сломать ее или с корнем вырвать из почвы — и эта девушка столкнется с сильным и вспыльчивым характером Ира. Финиковая пальма выживает во враждебной среде — и, Иуда знал, Вирсавия будет смотреть на девушку как на свою соперницу. Он знал, что его жена будет бороться с юной женой Ира, потому что она тщеславна и ревниво относится к привязанностям своего сына.

Фамарь.

Иуда надеялся, что девушка обладает всеми теми качествами, которые обещает ее имя.

Фамарь ожидала решения своей судьбы. В дверном проеме появилась мать, и Фамарь поняла — ее участь решена.

— Пойдем, Фамарь. У Иуды есть для тебя дары.

Внутренне оцепенев, она поднялась. Это было время радости, а не слез. Ее отцу больше не нужно бояться.

— А, дочь.

Отец широко улыбнулся. Очевидно, он получил за нее хороший выкуп — до сих пор он никогда не обнимал ее с такой любовью. Он даже поцеловал ее в щеку! Фамарь вскинула подбородок и взглянула отцу в глаза, желая дать ему понять, что он делает с ней, отдавая ее замуж за такого человека, как Ир. Возможно, ему станет стыдно, что он использует ее как средство собственной защиты.

Он не понял ее.

— Поклонись своему свекру.

Покорившись судьбе, Фамарь пала ниц перед Иудой. Он положил ей на голову руку, благословил ее и приказал подняться. Когда она поднялась, он достал золотые серьги и браслеты и надел их на нее. Глаза отца засверкали, а сердце Фамари упало.

— Будь готова утром оставить дом, — сказал ей Иуда.

Пораженная, он повторила, не задумываясь:

— Утром? — Фамарь посмотрела на отца. — А помолвка?

Отец взглядом приказал ей молчать.

— Сегодня вечером Иуда и я отпразднуем это событие, дочь моя. Акса соберет твои вещи и завтра пойдет вместе с тобой. Все решено. Твоему мужу не терпится увидеть тебя.

Отец Фамари был так напуган, что не потребовал положенной по обычаю девятимесячной помолвки, чтобы подготовиться к свадьбе. У нее не будет даже недели, чтобы настроиться на предстоящее замужество!

— Можешь идти, Фамарь. Будь готова утром уйти.

Придя на женскую половину дома, она увидела, что мать и сестры уже пакуют ее вещи. Не в состоянии более сдерживать свои чувства, Фамарь разразилась слезами. Безутешная, она проплакала всю ночь, невзирая на хныканье сестер и их просьбы замолчать. «Придет и ваш день, — сердито сказала она им. — Когда-нибудь вы поймете меня!»

Акса, обняв Фамарь, убаюкивала ее, а девушка в эту последнюю ночь отчаянно цеплялась за свое детство.

Когда поднялось солнце, Фамарь умыла лицо и надела свадебное платье.

К ней подошла мать.

— Ты можешь быть довольна, любимая. Иуда дорого заплатил за тебя. — Ее голос, приглушенный слезами, был немного нервен. — Этот еврей пришел с ослом, нагруженным дарами. А возвращается только с посохом и печатью.

— И со мной, — тихо сказала Фамарь.

Глаза матери наполнились слезами.

— Заботься о ней, Акса.

— Да, моя госпожа.

Мать обняла Фамарь и поцеловала ее.

— Может быть, твой муж полюбит тебя, и ты родишь ему сыновей.

Она пошептала над ее волосами. Фамарь уцепилась за мать, тесно прижалась к ней и в последний раз растворилась в материнском тепле и нежности. «Пора», — тихо сказала мать, и Фамарь отступила назад. Прежде чем уйти, мать коснулась ее щеки.

Фамарь вышла на утренний солнечный свет. Акса направилась вместе с ней к Зимрану и Иуде, стоявшим поодаль. Девушка выплакалась в эту ночь. Она больше не будет проливать детских слез, хотя трудно не плакать, когда за спиной тихонько плачет Акса.

— Может быть, все, что мы слышали, — неправда, — сказала Акса. — Может быть, он не такой плохой, как говорят некоторые.

— Какое это теперь имеет значение?

— Ты должна постараться заставить его полюбить тебя, Фамарь. Влюбленный мужчина — глина в руках женщины. Может, боги будут милосердны к нам!

— Будь милосердна ко мне, замолчи!

Когда они подошли к мужчинам, отец поцеловал Фамарь.

— Будь плодовита и умножь дом Иуды.

Он очень хотел, чтобы они поскорее ушли.

Иуда шел впереди, Фамарь и Акса — за ним. Он был высоким мужчиной и шагал широко, Фамарь же, чтобы не отставать, должна была идти быстро. Акса, вздыхая, бормотала жалобы, но Фамарь не обращала не нее внимания. Она будет усердно трудиться. Она будет доброй женой. Она предпримет все, что в ее силах, чтобы сделать своего мужа уважаемым человеком. Она умеет разбивать сад, ухаживать за стадом, готовить еду, делать глиняную посуду, ткать. Она достаточно хорошо умеет читать и писать, чтобы правильно вести расходные книги. Она знает, как экономить продукты и воду в тяжелые времена и быть щедрой в добрые. Она умеет варить мыло, плести корзины, шить, изготавливать инструмент и управлять слугами. Но дети будут самым великим благословением, которым она одарит своего мужа, — дети, создающие семью.

Навстречу им вышел второй сын Иуды — Онан.

— Ир ушел, — сказал он отцу, глазея на Фамарь.

Иуда с силой ударил посохом по земле.

— Куда ушел?

Онан пожал плечами.

— Смылся со своими дружками. Он рассердился, когда услышал, куда ты пошел. Я держусь подальше от него. Ты знаешь, как он раздражает меня.

— Вирсавия!

Иуда зашагал к каменному дому.

На пороге появилась полная женщина с сильно подведенными глазами.

— Что ты кричишь?

— Ты говорила Иру, что я сегодня приведу домой его невесту?

— Говорила.

Она лениво прислонилась к косяку.

— Тогда где же он?

Она вскинула голову.

— Я его мать, Иуда, а не надзиратель. Он придет, когда захочет, и не раньше. Ты знаешь его.

Лицо Иуды потемнело.

— Да, я знаю его, — он сжал посох с такой силой, что суставы его пальцев побелели. — Вот почему ему нужна жена!

— Может быть, эта? Но ты говорил, что девушка красива. — Она бросила беглый взгляд на Фамарь. — Ты действительно думаешь, что эта тощая девица вскружит ему голову?

— Фамарь старше, чем кажется. Покажи ей комнату Ира.

Иуда ушел.

Поджав губы, Вирсавия оглядела Фамарь с головы до пят и возмущенно встряхнула головой: «Удивляюсь, о чем думал Иуда, когда выбирал тебя?» Развернувшись, она ушла в дом, оставив Фамарь и Аксу одних.

Ир вернулся домой поздно вечером в сопровождении нескольких своих друзей из хананеев. Они были пьяны и громко смеялись. Фамарь держалась в стороне, зная, каковы мужчины в таком состоянии. Ее отец и братья часто много пили, а потом яростно спорили. Она понимала, что благоразумнее не попадаться им на глаза, пока не иссякнет действие вина.

Фамарь, зная, что ее позовут, приказала Аксе одеть ее в свадебный наряд. Девушка заставляла себя забыть все те ужасные истории, что она слышала об Ире. Возможно, тот, кто говорил о нем дурное, имел какие-то тайные мотивы. Она будет уважать его, как подобает уважать мужа, и приспособится к его требованиям. Если Бог его отца будет милостив к ней, она родит Иру сыновей. Если Бог его отца благословит ее, она вырастит их сильными и честными. Она научит их быть надежными и верными. А если Ир пожелает, она будет рассказывать им о Боге Иуды и заставит их поклоняться Ему, а не богам своего отца.

И все же сердце Фамари трепетало, и с каждым часом рос страх.

Когда в конце концов Фамарь позвали, она, увидав Ира, была восхищена им. Ир был высоким, как и отец, и тело его свидетельствовало о большой физической силе. У него были материнские черные, густые и вьющиеся волосы, которые он на ханаанский манер зачесывал назад. Медный обруч вокруг лба делал его похожим на ханаанского князя. Красота юноши вызвала в Фамари благоговейный трепет, но, взглянув в его глаза, она почувствовала тревогу. Это были холодные черные глаза, лишенные всякого сострадания. В наклоне его головы читалась гордость, в изгибе губ — жестокость, и во всех его манерах — равнодушие. Он не сдвинулся с места, чтобы взять ее за руку.