Рудольф Штайнер - Очерк Тайноведения

Это должно было быть здесь сказано только для того, чтобы не предполагалось при этом незнание с точками зрения естественной науки, когда будет говориться об "эфирном теле", которое, однако, в некоторых кругах должно считаться как нечто полностью фантастическое.

Это эфирное тело есть, итак, второй член человеческого существа. Ему приходится, для сверх-чувственного познания, более высокая степень действительности, чем для физического тела. Некое описание, как его видит сверх-чувственное познание, может быть дано только в последующих частях этого писания, когда будет показано, в каком смысле такие описания должны быть приняты. Пока вполне достаточно, если будет сказано, что эфирное тело проникает всюду физическое тело и что оно должно рассматриваться, как некий род архитектора последнего. Все органы устанавливаются в своей форме и облике через течения и движения эфирного тела. В основе физического сердца лежит некое "эфирное сердце", в основе физического мозга некий "эфирный мозг" и так далее. Эфирное тело расчленено в себе, как физическое тело, только сложнее, и все в нем находится в живом взаимно-проникающем течении (DurcheinanderflieЯen) там, где в физическом теле имеются обособленные части.

Это эфирное тело имеет, теперь, человек общим с растительным так, как он физическое тело имеет общим с минеральным. Все живое имеет свое эфирное тело.

От эфирного тела, сверх-чувственное рассмотрение восходит к дальнейшему члену человеческого существа. Оно ссылается, для образования некого представления об этом члене, на явление сна, как оно для представления эфирного тела, указывало на явление смерти. - Все человеческое творчество основывается на деятельности в бодрствовании, пока только проявленное входит в рассмотрение. Эта деятельность, однако, только возможна, когда человек усиление своей истощенной силы всегда опять, достает себе из сна. Действие и мышление исчезают во сне, вся боль, все удовольствие тонет для сознательной жизни. Как из скрытых, таинственных источников поднимаются при пробуждении человека сознательные силы из безсознательности сна. Это есть то же самое сознание, которое при засыпании погружается в темные глубины и при пробуждении поднимается снова. То, что жизнь всегда опять пробуждает из состояния безсознательности, есть, в смысле сверх-чувственного познания, третий член человеческого существа. Можно назвать его астральное тело (Astralleib). Как физическое тело не может получить свою форму через в нем находящиеся минеральные вещества и силы, но как оно, такого получения ради, должно быть проникнуто эфирным телом, также не могут силы эфирного тела через самих себя просветляться светом сознания. Эфирное тело, которое было бы предоставлено только самому себе, должно было бы находиться продолжающе в состоянии сна. Можно также сказать: Оно могло бы в физическом теле поддерживать только растительное бытие. Бодрствующее эфирное тело просветляется астральным телом. Для чувственного наблюдения исчезает действие этого астрального тела, когда человек погружается в сон. Для сверх-чувственного наблюдения оно остается еще в наличии; только оно возникает отделенным от эфирного тела или выступающим из него. Чувственное наблюдение имеет дело не с самим астральным телом, но только с его действиями в проявленном. И таковые в течение сна не имеются непосредственно в наличии. В том же смысле, в каком человек свое физическое тело имеет общим с минералами, свое эфирное тело имеет общим с растениями, в отношении своего астрального тела имеет одного и того же рода с животными. Растения есть в состоянии продолжающегося сна. Кто не точно судит в этих вещах, тот может легко впасть в заблуждение, чтобы также растениям приписать некий род сознания, который животные и люди имеют в состоянии бодрствования. Это может, однако, только тогда происходить, когда делается неточное представление о сознании. Тогда говорят, если на растение упражнять внешнее раздражение, тогда совершает оно определенные движения, как и животное также. Говорят о чувственности некоторых растений, которые например сворачивают вместе свои листья, когда определенные вещи на них воздействуют. Все-же это не есть обозначающим сознание, что существо на некое действие показывает противо-действие, но что существо внутри себя переживает нечто, что к голому противо-действию приходит вдобавок как нечто новое. Иначе можно было бы также говорить о сознании, если кусок железа под влиянием тепла расширяется. Сознание только имеется в наличии, когда существо под воздействием тепла, например, испытывает внутреннюю боль.

Четвертый член своего существа, который сверх-чувственное познание должно приписывать человеку, не имеет, теперь, более общего с окружающим его миром проявленного. Это есть его различие напротив остальным его со-существам, через что он является венцом, ближайшего, ему принадлежащего творения. Сверх-чувственное познание образует представление об этом дальнейшем члене человеческого существа тем, что оно указывает на то, что также внутри бодрствующих переживаний уже устанавливается существенное различие. Это различие выступает сразу, если человек свое внимание направляет на то, что он в бодрствующем состоянии с одной стороны, продолжающе стоит в середине переживаний, которые должны приходить и уходить, и что он, с другой стороны, также имеет переживания, при которых это не есть такой случай. Это выступает особенно остро, когда сравнивают переживания человека с таковыми животного. Животное переживает с большой регулярностью влияния внешнего мира и будет осознавать боль и удовольствие под влиянием тепла и холода, под действием известных, регулярно протекающих процессов своего тела, будет осознавать голод и жажду. Жизнь человека не исчерпывается такими переживаниями. Он может развивать вожделения, желания, которые все это превосходят. У животного всегда возможно было бы указать, если захотеть идти достаточно далеко, где, вне тела или в теле находится повод к некому действию, к некому ощущению. У человека это есть никоим образом так. Он может породить желания и вожделения, повод для возникновения которых, ни внутри, ни вне его тела, не является достаточным. Всему, что подпадает в эту область должен быть дан особый источник. И этот источник можно, в смысле сверх-чувственной науки, видеть в "Я" человека. О "Я" можно, поэтому, говорить как о четвертом члене человеческого существа. - Было бы астральное тело предоставлено самому себе, то в нем разыгрывались бы удовольствие и боль, чувства голода и жажды; что, однако, тогда не возникало бы, есть ощущение: есть некое остающееся во всем этом. Остающееся, как таковое, не обозначается здесь как "Я" но то, что переживает это остающееся. Должно полностью четко схватить понятия в этой области, если недоразумения не должны возникать. С восприятием (Gewahrwerden) длящегося, остающегося в смене внутренних переживаний, начинается рассвет "Я-чувства". То, что существо, например, ощущает голод, не может дать ему Я-чувство. Голод устанавливается, когда обновленные побуждения к нему делают себя действенными для затронутого существа. Это выпадает тогда на его питание, потому что именно эти обновленные побуждения есть здесь. Я-чувство наступает только когда не только эти обновленные побуждения понуждают к питанию, но когда при предшествующем насыщении возникло удовольствие и сознание этого удовольствия осталось, так что не только настоящее переживание голода, но прошедшее удовольствие понуждает к питательному средству. - Как физическое тело распадается, если эфирное тело не удерживает его воедино, как эфирное тело погружается в безсознательность, если астральное тело его не просветляет, так должно было бы астральное тело всегда опять, погружать прошедшее в забвение, если бы таковое посредством "Я" не было бы пере-спасено в настоящее. Что для физического тела есть смерть, для эфирного тела есть сон, то для астрального тела есть забвение. Можно также сказать: эфирному телу свойственна жизнь, астральному телу сознание, а Я воспоминание.

Еще легче, чем в заблуждении приписывать растению сознание, можно подпасть в такое, чтобы говорить о воспоминании у животного. Это располагается так близко, чтобы думать о воспоминании, когда собака опять распознает своего хозяина, которого она, наверное, довольно долго не видела. Все-же, на самом деле, основывается такое опять-распознавание вообще не на воспоминании, но на нечто совершенно другом. Собака ощущает определенное влечение к своему хозяину. Это влечение исходит из существа последнего. Это существо доставляет собаке удовольствие, если хозяин присутствует для нее. И каждый раз, когда выступает это присутствие (Gegenwart) хозяина, оно является поводом к некому обновлению удовольствия. Воспоминание, однако, только тогда имеется в наличии, когда существо не только со своими переживаниями ощущает в настоящее время, но когда оно сохраняет таковые прошлого. Можно даже это признавать и все-же впадать в заблуждение, что собака имеет воспоминание. Можно было бы, именно, сказать: она печалится, если хозяин ее оставляет, итак, у нее остается воспоминание о таковом. Также это есть неправильное суждение. Через совместную жизнь с хозяином, его присутствие становится потребностью для собаки и она воспринимает через это, отсутствие аналогичным образом, как она ощущает голод. Кто не делает такие различия, не придет к ясности об истинных взаимосвязях жизни. (См. замечание #1)