Рудольф Штайнер - Очерк Тайноведения

Еще легче, чем в заблуждении приписывать растению сознание, можно подпасть в такое, чтобы говорить о воспоминании у животного. Это располагается так близко, чтобы думать о воспоминании, когда собака опять распознает своего хозяина, которого она, наверное, довольно долго не видела. Все-же, на самом деле, основывается такое опять-распознавание вообще не на воспоминании, но на нечто совершенно другом. Собака ощущает определенное влечение к своему хозяину. Это влечение исходит из существа последнего. Это существо доставляет собаке удовольствие, если хозяин присутствует для нее. И каждый раз, когда выступает это присутствие (Gegenwart) хозяина, оно является поводом к некому обновлению удовольствия. Воспоминание, однако, только тогда имеется в наличии, когда существо не только со своими переживаниями ощущает в настоящее время, но когда оно сохраняет таковые прошлого. Можно даже это признавать и все-же впадать в заблуждение, что собака имеет воспоминание. Можно было бы, именно, сказать: она печалится, если хозяин ее оставляет, итак, у нее остается воспоминание о таковом. Также это есть неправильное суждение. Через совместную жизнь с хозяином, его присутствие становится потребностью для собаки и она воспринимает через это, отсутствие аналогичным образом, как она ощущает голод. Кто не делает такие различия, не придет к ясности об истинных взаимосвязях жизни. (См. замечание #1)

Из известных предосуждений против этого изложения будет возражено, что, все-же, невозможно было бы знать, имеется ли или нет в наличии у животных нечто, аналогичное человеческому воспоминанию. Такое возражение основывается, однако, на необученном наблюдении. Кто действительно может наблюдать соразмерно чувствам, как ведет себя животное в совместной связи со своими переживаниями, тот заметит отличие этого поведения от поведения человека. И ему станет ясно, что животное ведет себя так, как это соответствует не имеющемуся в наличии воспоминанию. Для сверх-чувственного наблюдения это ясно без дальнейшего. Все-же то, что непосредственно приходит к сознанию при таком сверх-чувственном наблюдении, это может быть распознано по его действиям в этой области также чувственным восприятием и его мыслящим проникновением. Если говорят, что человек знает о своем воспоминании через внутреннее Душевное наблюдение, которое он, однако, у животного не мог бы установить, то в основе такого утверждения располагается роковая ошибка. То, что человек имеет сказать о своей способности воспоминания, именно это он вообще не может позаимствовать из внутреннего Душевного наблюдения, но единственно из того, что он переживает в отношении к вещам и процессам внешнего мира. Эти переживания он делает с собой и с неким другим человеком и также с животными полностью равным образом. Это только кажущееся, которое ослепляет человека, когда он полагает, что он судит имеющееся в наличии воспоминание только при внутреннем наблюдении. То, что лежит в основе воспоминания как сила, может быть названо внутренним; суждение об этой силе приобретается также для собственной личности через взгляд на совместную связь жизни во внешнем мире. И эту совместную связь может человек судить как у себя, так также у животного. В отношении таких вещей наша употребительная психология страдает от своих полностью необученных, неточных, в большей мере через ошибку наблюдения, обманчивых представлений.

Для "Я" означают воспоминание и забвение нечто полностью аналогичное, как для астрального тела бодрствование и сон. Как сон заботам и тревогам дня позволяет исчезнуть в ничто, так же простирает забвение покров над плохими опытами жизни и гасит через это часть прошлого. И как сон является необходимым, чтобы были заново усилены истощенные жизненные силы, так же должен человек определенные части своего прошлого устранить из воспоминания, если он должен стоять напротив новым переживаниям свободно и непредвзято. Однако прямо из забвения возрастает его укрепленная сила для восприятие нового. Думают о фактах, как обучение писания. Все отдельные подробности, которые ребенок имел пережить, чтобы научиться писать, будут забыты. Что остается, есть способность писания. Как мог бы человек писать, если бы при каждо-разовом употреблении пера, в Душе как воспоминание, восходили бы все переживания, которые должны были бы быть проделаны при обучении писать.

Теперь, выступает воспоминание на разных ступенях. Уже то есть наипростейшая форма воспоминания, когда человек воспринимает некий предмет, и он затем, после отворачивания от предмета, представление о нем может опять пробудить. Такое представление человек образовал себе во время, когда он воспринимал предмет. Здесь разыгрался процесс между его астральным телом и его Я. Астральное тело сделало сознательным внешнее впечатление предмета. Все-же знание о предмете длилось бы только так долго, пока таковой присутствует, если бы Я не приняло бы в себя знание и не сделало бы своим владением. - Здесь, при этом пункте, сверх-чувственное созерцание отделяет телесное от Душевного. Об астральном теле говорится так долго, пока имеют в глазу становление знания о присутствующем предмете. То, однако, что дает знанию длительность, обозначают как Душа. Видят однако одновременно из сказанного, как тесно связано в человеке астральное тело с той частью Души, которая ссуждает знанию длительность. Обе они объединены в известной мере в один член человеческого существа. Поэтому можно также это объединение обозначить как астральное тело. Также можно, если желают некое точное обозначение, говорить об астральном теле человека как о Душевном теле (Seelenleib), и о Душе, поскольку она с ним является объединенной, как о чувственной Душе (Empfindungsseele).

Я восходит к более высокой ступени своего существа, если оно направляет свою деятельность на то, что оно из знания предметов сделало своим владением. Это есть деятельность, через которую Я все больше освобождается от предметов восприятия, чтобы работать в своем собственном владении. Та часть Души, которой это приходится, можно обозначить как рассудочная Душа (Verstandesseele) или разумная Душа (Gemьtsseele). - Как чувственной Душе, так и рассудочной Душе свойственно то, что они работают с тем, что они получают через впечатления от воспринятых через чувства предметов и сохраняют это в воспоминании. Душа здесь полностью предается тому, что является внешним. Также это получила она ведь от внешнего, что она через воспоминание делает своим собственным владением. Она может, однако, превзойти все это. Она не является единственно чувственной и рассудочной Душой. Сверх-чувственному рассмотрению удается легче всего образовать представление такого превзойдения, если она указывает на простой факт, который должен быть оценен только в его всеохватывающем значении. Это есть то, что во всем объеме языка существует единственное имя, которое по своей сущности отличается от всех других имен. Это есть, именно, имя "Я". Любое другое имя каждый человек может дать вещи или существу, на которое оно приходится. "Я" как обозначение для существа имеет только тогда смысл, когда это существо такое обозначение прилагает к самому себе. Никогда не может имя "Я" для ушей человека проникать извне как его собственное обозначение; только само существо может применять его себе. "Я есть Я только для меня; для любого другого, Я есть Ты; и любой другой для меня есть Ты". Этот факт есть внешнее выражение истины глубочайшей значимости. Собственное существо "Я" является независимым от всего внешнего; поэтому его имя не может быть названо также никем внешним. Те религиозные вероисповедания, которые с сознанием сохранили свою совместную связь со сверх-чувственным созерцанием, называют поэтому обозначение "Я" "невысказанным именем Бога". Ибо будет указано прямо на здесь отмеченное, когда это выражение употребляется. Никакое внешнее не имеет доступ к той части человеческой Души, которая с этим охватывается глазом. Здесь находится "скрытое святилище" Души. Только то существо может завоевать здесь допуск, которое является с Душой одинакового рода. "Бог, который живет в человеке, говорит, когда Душа себя как Я распознает". Как чувственная Душа и рассудочная Душа живут во внешнем мире, так погружается третий член Души в Божественное, когда таковая достигает к восприятию своего собственного существа.

Легко напротив этому может возникнуть недоразумение, как будто такие рассмотрения объяснили Я как одно с Богом. Однако они говорят вовсе не то, что Я есть Бог, но только то, что оно с Божественным является одного рода и существа. Утверждает ли некто, что капля воды, изъятая из моря является самим морем, когда он говорит: капля есть того же самого существа или субстанции как море? Желают непременно употребить сравнение, то можно сказать: как капля соотносится к морю, так же соотносится "Я" к Божественному. Человек может найти в себе Божественное, потому что его пра-собственное существо взято из Божественного. Так, итак, достигает человек через этот свой третий член Души, внутреннего знания самого себя, как он через астральное тело получает знание внешнего мира. Поэтому может Тайноведение этот третий член Души назвать также сознательная Душа (BewuЯtseinsseele). И в этом смысле состоит Душевное из трех членов: чувственной Души, рассудочной Души и сознательной Души, как телесное состоит из трех членов: физического тела, эфирного тела и астрального тела.