Протоиерей Александр Мень - ИСТОРИЯ РЕЛИГИИ в 2 томах В поисках пути, истины, и жизни

Свое наиболее полное выражение философско–религиозные искания эпохи нашли в системе выдающегося философа и богослова Ансельма, епископа Кентерберийского (ок.1033 — 1109).

Ансельм прожил долгую и богатую событиями жизнь. Он был видным церковным деятелем и мыслителем, проводником идей Григория VII в Англии. В 1099 году он предпринял попытку соединения церквей, а незадолго до своей смерти стал свидетелем первого потока крестоносцев, двинувшихся в Палестину.

Ансельм снова в полной мере ввел в богословие идеи блж.Августина. Отдавая дань зарождавшемуся увлечению рационализмом, Ансельм стремился доказать Бытие Божие простым рассуждением. Сначала Ансельм считал свое желание искушением, но в конце концов изложил в книге «Прослогион» рациональные доказательства Бытия Божия так, как он их видел.

Первое доказательство Ансельма сводилось к понятию абсолютного, совершенного Добра и Блага. Благо проявляется в самых различных фактах бытия. Но оно должно существовать и само по себе, как независимое благое существо. Это Существо и есть Бог.

Второе доказательство связано с причинностью вещей в природе. Всякая вещь в мире имеет причину. Мир же, как сумма вещей, тоже должен иметь причину, но такую, которая сама была бы уже беспричинна и обладала творческой мощью, то есть сама была бы способна стать причиной. Эта безусловная конечная первопричина и есть Бог.

Третье доказательство заключается в понятии и различении степеней совершенства. Один предмет совершеннее другого, а раз есть сравнительное совершенство, то должно быть и несравненное совершенство, которое есть Бог.

Наконец, четвертое доказательство Ансельм излагает следующим образом: «Даже безумец должен признать, что в его уме есть идея о существе, выше которого нельзя представить себе ничего… И, несомненно, что этот объект, выше которого нельзя представить ничего, пребывает не в одном только уме, потому что если бы он пребывал только в уме, то можно было бы, по крайней мере, предположить, что он пребывает также и в действительности. И такое условие делает существо высшим, чем существо, пребывающее только в мышлении…Поэтому–то наверняка существует такое существо, выше которого ничего нельзя представить ни в мышлении, ни действии».

Стремление Ансельма облечь вероучительные положения в рациональную систему приближало средневековую богословскую мысль к святоотеческому наследию. При этом Ансельм вовсе не переоценивал возможности разума. Безусловный сторонник догматического авторитета, Ансельм считал, что его доказательства совершенно не обязательны для христианской веры. Действительно, мученики шли на костры отнюдь не во имя «конечной причины» и «необходимого следствия». Только тогда, когда вера становится живым опытом, она начинает обращаться к разумным, логическим предпосылкам — и вероучение, таким образом, есть лишь теоретическое обобщение, осмысление веры. Уже имея веру, нужно, по словам Ансельма, «познавать то, во что веришь».

Помимо вопросов логического обоснования Бытия Божьего, проявлений Бога в мире, Ансельму Кентерберийскому принадлежат детально разработанные концепции о первородном грехе и Искуплении — концепции, во многом определившие пути развития схоластики.

Своеобразным было понимание Ансельмом сущности зла и свободы воли человека. Если свобода до сих пор традиционно рассматривалась, как свобода выбора между добром и злом, то Ансельм исходил из учений апостола Павла и блж.Августина: все добро исходит от Бога, свобода же — это свобода сохранения добра. Тайна св.Троицы также была предметом размышлений для Ансельма — в Божественном Логосе ему виделись вечное самопознание и самолюбовь Бога.

Если Иоанн Скотт Эриугена только приближался к основным методам и идеям схоластического богословия, то Ансельма Кентерберийского часто называют отцом схоластики. Признанный крупнейшим западным богословом в период между блж.Августином и Фомой Аквинским, Ансельм Кентерберийский оказал значительное влияние на многих выдающихся теологов и философов, в том числе и современных.

Византия в это время переживала свой последний культурный расцвет. Наступила пора, когда она должна была стать наставницей больших и малых народов, вручая им свое духовное наследие. Византийские миссионеры несли христианскую весть по всему миру, отправляясь в далекие земли - к арабам, евреям и славянам. Со всех стран света шли паломники и в саму Византию. Пораженные величием и красотой древней империи, многие из них обращались в христианство. Византия, этот «Париж средневековья», как ее потом называли, с честью выполнила свою миссию.

Со времен патриарха Фотия империя практически восстановила прежнее величие. Границы были хорошо защищены, государственный аппарат усилился, а власть Вазилевса (царя) достигла своего апогея. При дворе вошли в моду классические традиции, давшие этой эпохе название «византийского ренессанса». Столица поражала своей почти сказочной роскошью и великолепием. Полная парадного блеска, роскошных храмов, драгоценных украшений, сверкающих дворцов, она производила неотразимое впечатление на гостей.

В неменьшей степени пробудилась умственная и духовная жизнь Восточной империи. Ученые, богословы, философы, поэты, историки и ораторы создавали шедевры литературы и искусства. Император Константин VII Багрянородный, занимавший византийский трон с 913 по 959 год, сам занялся титаническим трудом, приводя в порядок всю сумму знаний своей эпохи. Обладая недюжинным литературным талантом, он написал ряд медицинских, исторических и сельскохозяйственных трактатов. Он одним из первых стал относиться к истории не как к отвлеченной науке, а как к конкретному знанию, необходимому для практической жизни. Он собрал воедино множество жизнеописаний святых, подобно знаменитому поэту Симеону Метафрасту — автору огромной агиографической поэмы, основанной на народных преданиях и фольклоре. В эту же эпоху писал выдающийся хронист и историк Лев Диакон, а архиепископ Кесарийский Арефа собирал сочинения греческих мыслителей.

Влияние Церкви на общественную жизнь в этот период значительно усилилось. Союз Церкви с государством отличался особой прочностью, хотя Церковь и занимала подчиненное положение по отношению к светской власти. Выборы патриарха зависели от императора, епископы не имели личных владений. Доходы Церкви определялись опять же милостью императора — эти обстоятельства не давали духовенству возможности уподобиться феодалам, как на Западе.

Монашество в Византии было несравненно более многочисленным, чем на Западе. Каждый император, видный сановник, полководец возводил свои монастыри, наделяя их богатыми владениями. Крупнейшие монастыри вмешивались в политику, светские же лица в борьбе за власть искали поддержки монашества.

Как и на Западе, в Византии усилились мистические настроения, особенно среди обездоленных масс. Множество крестьян в ожидании конца света предаются духовному созерцанию, принимают монашеские обеты. Центром духовной, мистической жизни Византии, а потом и всего Востока становится Афон.

Происхождение этой своеобразной монашеской республики в Греции, на берегу Эгейского моря, уходит корнями в далекое прошлое. Заселение святой горы, Афона, отшельниками началось очень рано, возможно с IV века. Монашество здесь прошло через все фазы развития: отшельничество, затем создание лавры и, наконец, монастырей со строгим уставом. Основателем уставного монашества на Афоне считается св.Афанасий Афонский, при котором возникает знаменитая Лавра, названная в 960 году его именем. В XII веке Афон уже становится общепризнанным центром византийского монашества, духовно–мистической жизни Востока.

Основание Лавры связано со следующей легендой: отличавшийся строгостью жизни, любовью к молитве и уединению византийский полководец Никифор Фока и монах Афанасий, с которым сурового воина связывала крепкая дружба, решили провести остаток дней в каком–нибудь из монастырей. С этой целью Афанасий выбрал гору Афон, которая вдавалась в море и казалась оторванной от всего мира. Но жизнь Никифора сложилась иначе: ему пришлось возглавить византийскую империю; к тому же страстная любовь привела его к женитьбе. Афанасий очень скорбел об «отступничестве» своего друга. Но Никифор Фока и на престоле продолжал вести скромный образ жизни, был воздержан, спал на звериной шкуре и не позволял себе никакой расточительности. Желая загладить вину, он всячески одаривал маленькую обитель на Афоне. В 963 году там возникли и другие монастыри, но Никифор издал указ, в котором запрещал строительство новых обителей.

Афону принадлежало великое будущее в деле сохранения и приумножения восточного духовного наследия. Пережив века вражеских нападений, пожаров, монастырь, вернее, большая группа православных монастырей, существует и сейчас, привлекая большое количество паломников. По словам историка, «из года в год — на всем христианском Востоке стремление к затвору привлекало на Афон все новые и новые толпы, склоняло наиболее гордые головы под суровый устав Афанасия и оказывало непобедимое очарование даже на души царей».