Александр Хакимов - Последний экзамен

Ее жизнь, как горящий факел, для меня была неподражаемой. Такое чистое преданное служение мне даже трудно было представить. Я вечно благодарна ей зато, что она никогда не уставала подталкивать, подгонять меня.

13 июня мы с ней сбежали из реанимации. Врачи, обнаружив опухоль в кишечнике, давили на маму, заставляя сделать операцию (вывести калоприемник в брюшную стенку, чтоб мама могла принимать пищу). Но мама с обескураживающей прямотой спросила: «На сколько это продлит мои мучения?» Врач сказал, что в лучшем случае жить с такой штукой ей не больше, чем полгода. Тогда она сказала: «Уходим отсюда, это бесполезное времяпрепровождение».

Приехав домой, она начала следовать программе сокотерапии, и ей стало чуть лучше. Но она слабела с каждым днем. Как-то мы услышали в лекции Гурудева о его ученице из Польши Ямуна-прии, которая 90 дней пила только воду и вылечилась от какой-то болезни. Мама была готова делать что угодно, она не боялась боли, хотя ей было очень плохо.

Так много людей приходили навестить ее: ученики целыми классами, их родители, учителя, преданные, родственники. Двери мы не закрывали. Было лето, страшная жара. За 2,5 месяца болезни мамы я лишь один раз вышла из дома за морковью для сока. Все приходили и приносили овощи, фрукты в таких количествах, что приходилось раздавать. Даже на нашей даче, где сроду никогда ничего не поспевало, и все воровали, был необычный урожай фруктов в это лето... Мы читали Бхагавад-гиту и недавно вышедшую вторую часть 4-й песни Шримад-Бхагаватам. Часто преданные устраивали небольшие лекции возле маминой кровати, мы вместе пели.

К 14-му июля опухоль, похоже, совсем перекрыла кишечник, и мама попросила, чтоб ей выписали обезболивающее. Наш участковый терапевт выписал промедол. Я ввела его маме всего один раз. Она уснула на три часа. Потом, с трудом открыв глаза, она прошептала: «Никогда больше не коли мне это. Просто падаешь в какую-то тьму. Боль так и остается, но не можешь выкарабкаться во внешнее сознание. Невозможно о Кришне помнить».

Результат биопсии (анализа) из маминой опухоли был такой: четвёртая стадия рака плюс метастазы в поджелудочной железе. Температура у нее держалась 37 градусов, она с 14-го июля уже не могла ни сок, ни воду пить, только сосала лед иногда. Все ее тело горело, она таяла на глазах, а живот надувался и покрывался сеткой фиолетовых лопнувших сосудов...

Мы читали джапу вместе, я ей на ухо говорила, а она перебирала четки. С приемом постоянных посетителей мы к вечеру еле заканчивали 16 кругов, а вскоре мама так ослабла, что не смогла даже так. Страшная жара на улице сопровождалась обычными летними событиями, которые переживают жители многоэтажных домов. Наша квартира находилась на 7 этаже, прямо над шумной дорогой и небольшим рынком микрорайона. Почему-то именно в то время затеяли ремонт выбоин на дороге, и кочегарка с подогревающейся смолой стояла прямо перед нашим домом. Днем невозможно было дышать из-за дыма гудрона, а по ночам в стоявшей внизу грузовой машине продавцы арбузов устраивали веселые гулянки. Это были невыносимо дикая музыка и крики под окнами ночью и дым асфальта, гудрона и машин, автобусов днем. Как в таких условиях развивать духовные мысли при диких болях в теле? Маме это удавалось. Днем она не спала, всё время приходили люди, иногда лежала с закрытыми глазами или, как она говорила, «корчилась, как червяк, от боли». Она не стонала, но я без слез не могу вспомнить, как ей было тяжело.

Однажды она рассказала, что в моменты самой дикой боли видела себя совсем в другом месте: идущей вдоль хрустального ручья с другими девушками при лунном свете в удивительно красивом лесу. Она только знала, что она идет на встречу с Господом. А иногда жаловалась, что какие-то приведения, бестелесные, без определенных форм, но сильные и злые, окутывали ее паутиной. Я видела это, когда она начинала тяжело дышать, и ее глаза расширялись от ужаса. Нам принесли четки из дерева ним, и как только мы их надели маме на шею, сразу же духи перестали мучить ее. Потом повесили эти четки над ее головой. Они (злыдни) больше не появлялись.

Помню, как мама одной ученицы пришла и села возле мамы. Жалея ее, она стала гладить маму по волосам. Перед этим она вытирала слезы, увидев маму такой исхудавшей, и ее рука была мокрой. Проводя по волосам нашей мамы рукой, она обнаружила кучу волос у себя на руке. Волосы у мамы стали выпадать целыми прядями. Эта бедная родительница была в шоке, а наша мама спокойно сказала: «Да, видите, тело совсем разрушается». Какой это был контраст: несчастная гостья и спокойная больная мама.

У нас было самое ценное — знание о вечности души, и поэтому мы не так безысходно воспринимали все. Многие мамины коллеги неодобрительно относились к нашей духовной практике, но, ценившие маму как человека, приходили навестить ее. Некоторые прямо ругали меня за то, что я хожу дома в сари (а мама сама попросила, ведь она боялась, что в любой момент может уйти, так хоть я бы ей напоминала о Кришне), некоторые говорили: «Вот мясо надо было есть, и все было бы нормально!» Одна учительница сердобольная даже принесла полкурицы: «Чтоб хоть бульончик маме сварили». Мы думали: «Господи, как они не понимают: мама даже воду с трудом каплями пила, а они предлагают отвар трупа, полный ядов». Так странно было: возле постели они плакали и жалели маму, а, выходя, могли сказать мне: «Ты ж смотри, как что случится, Сразу нам сообщи! А то сами от Кришны все сделаете и похороните, а коллектив будто ни при чем. Мы ее любим!»

Мы с мамой вдохновляли себя на выздоровление, читая книги натуропатов о сокотерапии и голодании. Но в середине июля мы перестали это делать. Врач пришла, посмотрела на маму и, отведя меня в другую комнату, со слезами на глазах сказала: «Доченька, как хорошо, что ты веришь в Бога! Я уже ничего не могу сделать — раковый код включился, и его не остановишь, четвертая стадия». Все надежды рухнули. Да, у нас был самый хороший врач, но самые разные методы лечения были бессильны. В моем сознании рухнула стена сомнений.

За 20 дней до ухода мамы приехали наши духовные сестры Кришанги и Биндумати. Это было неожиданно, муж Кришанги зашел, принес матрацы, одеяла, а следом появилась она и сказала, что будет помогать. Не сговариваясь, то же решение приняла Биндумати. Мама привыкла служить всем и была очень обеспокоена тем, что кто-то хочет ей помочь. Она с трудом согласилась, чтобы они остались помогать нам, она не хотела никого обременять. Я бесконечно благодарна этим матаджи за то, что они остались, готовили, помогали мне, кормили сестру (ей всего 12 лет было тогда) и отчима, читали дополнительно мантру, молились за маму. Только мама не хотела, чтоб кто-то мыл ее, кроме меня.

« За несколько дней до ухода мамы я получила письмо: «Дорогая Лилавати даси! Пожалуйста, прими мои благословения. Вся слава Шриле Прабхупаде. Мне жаль слышать, что твоя мама очень больна и может оставить тело. Пожалуйста, сообщи ей, что я думаю о ней, и она непосредственно должна сосредоточить свой ум на Святом Имени в этот трудный момент. Она была обучена и не должна иметь никакого сомнения. Она должна оставить свое тело счастливо, зная, что она может идти к Кришне, если примет полную защиту у Его лотосных стоп теперь. Мои благословения с нею! Всегда Ваш доброжелатель Индрадьюмна Свами». Это письмо мы получили так неожиданно, было чувство, что Сам Господь хочет нам это сказать. 19-го августа, утром, мама, как обычно, после утренних процедур, так как говорить уже не могла, попросила листок бумаги с ручкой и еле разборчиво написала:

«Значит, это был яркий сон: на экране врач показывает мою опухоль и говорит: «Неизлечимо», а рядом стоят Кришна и Баларама (в клетчатых пиджаках) и девица какая-то (я знаю, что ее Кришна излечил от рака). И я спрашиваю Кришну: «Ну, почему Ты не хочешь и меня вылечить?» И Баларама говорит: «И, правда, почему?» Кришна, улыбаясь: «Да уже не надо. Надо привыкнуть к общению». Но все это на фоне ужасных болей». Мама не могла говорить, мы держали бумагу, она писала. Пришедшей старшей сестре мама писала: «Ведь эти муки могут продолжаться до весны и вообще до бесконечности». А мне в тот же день: «Руки ослабли, все дрожит. Тело требует через каждые 5 минут внимания. И ночь — самое ужасное. И придется просить Люду (впоследствии Биндумати) лечь ближе. Есть же предел. И свет не выключайте. Сил уже нет поднять с пола (неразборчиво). Предложите томины розы, она обижается, что рвет бутоны, а вы их не используете». Это другая мамина сестра тетя Тома приносила охапки роз, и мама просила, чтоб мы не забывали предлагать их Божествам. В этот вечер мы не стали выключать свет до 24-х часов, читали книгу «Прабхупада» Сатсварупы Даса Госвами. Я молилась Божествам: «Мои дорогие Господа! Спасибо Вам за то, что Вы открываете мне мои недостатки. Пожалуйста, простите меня за оскорбления, вольные и невольные. Я не могу просить Вас ускорить события, но у меня нет сил. Прошу, дайте мне силы не жаловаться и, не уставая, молить Вас, и зависеть лишь от Вашей милости». В каком-то полузабытьи прошло время с полуночи.