Бремя страстей - Ткачев Андрей

Благодарим за сотворенный мир, за вход в сей мир и будущий исход, за ведомые и, много более, неведомые бывшие благодеяния. Нужно научиться ходить в храм именно для благодарения. Все остальное приложится, как второстепенное, на своем месте. Придется и свечки ставить, и записки писать, и панихиды заказывать, и молебны слушать. Но главное — идти в храм, чтобы благодарить Господа.

«Благодарный» — он же по-славянски и «благодатный». А «благодатный» — это человек энергичный, сильный, умный, внимательный. Он, по апостолу, «на всякое благое дело приготовлен» (2 Тим. 3,17).

Унылое и ворчливое христианство—это добровольное гетто. Сильное христианство — это христианство радостное, о Господе радостное. «Благовестите день от дне спасение Бога нашего». К этому и нужно звать людей, не нашедших пока пути к литургии.

Все реформаторы обещают человеку счастье, и если полагать это счастье в исполнении обещаний, то придется умереть несчастным. Но человек должен быть счастлив не «когда-то» и «где-то», а сегодня. И это возможно, если стоит перед Богом человек и не говорит: «Дай!», но «Благодарю Тебя!»

У Сэлинджера, автора «Над пропастью во ржи», есть две повести, объединенные в одну книгу — «Фрэнни и Зуи». Героиня по имени Фрэнсис (Фрэнни) —учится на актрису. Это молодая интеллектуалка, ищущая смысла жизни и духовных озарений. Ее тошнит от чванства, от поверхностных знаний, которыми кичатся преподаватели, от мелких интересов сверстников. В своих духовных поисках она находит книгу «Откровенные рассказы странника» и начинает творить Иисусову молитву (sic!). Эти духовные упражнения еще более обострили в ней отторжение от мирской жизни, но не дали ни силы, ни радости. Получилось мрачное и озлобленное подвижничество.

Спасти сестру от опасных духовных экспериментов над собой пытается ее родной брат Зуи. Брата возмущает, что Фрэнни в грош не ставит мать, которая лезет к дочери с нежностями и пытается кормить ее, отощавшую, бульоном. Его возмущает, что сестра пытается относиться к молитве как к психофизической практике. Для нее молитва — не способ общения с Богом, Которого она любит, а почти магический способ достижения «благодатных» состояний и озарений. Он говорит сестре: «Скажу тебе одно, Фрэнни. Одну вещь, которую я знаю. И не расстраивайся. Ничего плохого я не скажу. Но если ты стремишься к религиозной жизни, то да будет тебе известно: ты же в упор не видишь ни одного из тех религиозных обрядов, которые совершаются прямо у тебя под носом. У тебя не хватает соображения даже на то, чтобы выпить, когда тебе подносят, чашку освященного куриного бульона. Даже если ты пойдешь и обшаришь весь мир в поисках учителя — какого-нибудь там гуру или святого, — чтобы он научил тебя творить Иисусову молитву по всем правилам, чего ты этим добьешься? Как же ты узнаешь подлинного святого, если ты неспособна опознать чашку освященного бульона, когда тебе суют ее под самый нос? Можешь ты мне ответить?»

Чашка бульона была «освящена» заботой и любовью матери, то есть тем, на чем стоит мир. А все мы очень виноваты в том, что не умеем опознавать «освященный» бульон, «святые» улыбки, «священные» рукопожатия и прочие небесные дары, ежедневно предлагаемые нам под неброской земной упаковкой. Именно из-за этой неспособности опознавать святое в повседневном мы и несчастны.

Невнимательность. Неблагодарность. Зависть. Все это и есть «трихины» дьявола.

Сами религиозные порывы не лечат человека при неправильном устроении души, не лечат и приносят нежелательные плоды. Молитвенное подвижничество невозможно, если человек неспособен оценить простую красоту и искреннюю теплоту. Вот он, духовный закон, действующий неумолимо: в жизни ничего невозможно достигнуть, если невнимательность и неблагодарность закрыли человеку глаза на повседневное «обыкновенное чудо».

Все реформаторы обещают человеку счастье, и если полагать это счастье в исполнении обещаний, то придется умереть несчастным. Но человек должен быть счастлив не «когда-то» и «где-то», а сегодня. И это возможно, если стоит перед Богом человек и не говорит: «Дай!», но «Благодарю Тебя!»

Люди окружены милостями и погружены в сплошное чудо. Поэтому благодарное удивление должно стать одной из доминант внутреннего состояния. Этому нужно учиться всем: и тем, кто, как ему кажется, воцерковлен; и тем, кто ищет дорожку в Церковь; и всему народу, наконец.

Не зря «Благодарим Господа!» — главные слова нашей главной службы.

Бог стал человеком, чтобы человек мог стать богом», — учат отцы Церкви. А что нужно сделать, чтобы человек стал человеком?

Человек похож на цыпленка. Он рождается дважды — об этом говорит Иоанн Кронштадтский в одной из проповедей. Курица рождает не цыпленка, а яйцо. Затем яйцо нужно прогреть, но несильно, иначе будет яичница, а цыпленок так и не появится. С человеком то же самое: его сначала надо родить, но это только подобие яйца. Далее следует воспитание. Оно и есть прогревание ради появления человека, ради превращения мертвого яйца в теплый пищащий комочек.

Маугли из произведения Киплинга имел прототипов в той же Индии. Там часто в джунглях пропадали украденные обезьянами или волками дети. Причем английскими или индийскими учеными в 1950-х годах были зафиксированы случаи, когда животные не ели, а воспитывали украденных младенцев.

Такие дети не превращаются в красавцев типа Маугли из советского мультфильма. Они превращаются в нечто непонятное: это не зверь и не человек. Ни то ни се. Они чешут задней ногой за ухом, рвут мясо зубами, воют на луну и, если их возвращают в человеческие жилища, тоскуют, чахнут и умирают, так и не научившись разговаривать и есть вилкой и ложкой.

Это потому что у них упущены какие-то важные этапы воспитания. А самые важные этапы воспитания — это внутриутробное развитие и первые несколько лет жизни. Как говорил Толстой, между мною трехлетним и мною семидесятилетним разница очень небольшая, но между мною только что родившимся и мною трехлетним разница огромная.

Самое важное закладывается тогда, когда младенец припадает к груди матери или к бутылочке с искусственным питанием, когда над его колыбелькой молодая мама поет «Богородице Дево, радуйся» или «Я буду вместо, вместо, вместо нее, твоя невеста, честно, честная Ё», когда носящая дитя мама или курит папиросу, или причащается раз в месяц.

За каждый день внутриутробного развития проходят астрономические периоды, в строении земли они называются геологическими эрами. Упущенные моменты внутриутробного, сразу после рождения, ближайшего дошкольного или первых лет школьного воспитания невосполнимы.

То, чему человек не научился в 12-13 лет, в 24 года уже не научится или научится, но с титаническими усилиями и хуже, чем мог. Навыки, которые в 14-15 лет он не приобрел по части труда, терпения, физической выносливости, перенесения боли, в 30-40 лет уже поздно нарабатывать, потому что в человеке происходят необратимые изменения.

Священники традиционно говорят об обожении человека, о том, что Церковь существует, чтобы довести его до Царствия Божьего и на земле сделать его сыном Неба, гражданином Небесного Царства, чтобы он был благодатен и жил не по природе. Чтобы, как говорится в молитве оглашения, «он не был чадом тела, но чадом Твоего Царствия». Но люди уже накопили столько ошибок и пропусков в гражданском, общественном и личном воспитательных процессах, что когда начинают обоживать этого калеку, то он вообще разваливается.

Получается жуткое зрелище, наподобие Паралимпийских игр, когда одноногие люди метают молот или диск, а слепой бежит кросс. Это памятник человеческому мужеству, но смотреть на это очень больно. И современная духовная жизнь похожа на Паралимпийские состязания, потому что мы почти все изначально искалечены и, несмотря на это, пытаемся совершать какие- то подвиги.

Есть не только христианские добродетели, но и важные дохристианские добродетели. Прежде чем упражняться в христианских добродетелях, нужно поупражняться в добродетелях дохристианских, которыми был богат мир до Рождества Христова: еврейский — сознательно ожидавший Мессию, нееврейский — не ожидавший, но предчувствовавший. Евреи упражнялись в Писании и пытались хранить то, что Бог им заповедал. Язычники ценили другие вещи: храбрость на войне, простоту в быту, мудрое слово, умение слушать другого и сдерживать свой гнев (такого человека чтили выше полководцев), не порабощаться богатству и терпеть превратности судьбы. Они выстраивали целые богословские школы, учившие, как прожить жизнь достойно и правильно с минимальным количеством грехов.