Сборник статей - Ответственность религии и науки в современном мире

Отсюда вытекает также право на свободу религии (свободу вероисповедания), причем, о чем часто умалчивают фанатичные верующие, это право на свободу в двояком смысле: свобода для религии, с одной стороны, и свобода от религии, с другой стороны. Таким образом, право на свободу религии, если быть последовательными, включает также и право на отсутствие религии: «Каждый человек имеет право на свободу мысли, совести и религии; это право включает свободу менять свою религию или убеждения и свободу исповедовать свою религию или убеждения как единолично, так и сообща с другими, публичным или частным порядком в учении, богослужении и выполнении религиозных и ритуальных обрядов» (ст. 18).

Все это, кажется, возможно очень легко обосновать одним человеческим разумом, без всяких догматов веры. Почему же человеку не преодолеть, как этого требовал Иммануэль Кант в своей программной статье «Что такое Просвещение?», свое «состояние несовершеннолетия», в котором он находится «по собственной вине», свою «неспособность пользоваться собственным разумом без руководства другого», и не воспользоваться своим разумом в том числе для обоснования этики разума? Ведь эта неспособность, согласно Канту, основана не на «недостатке разума, но мужества». «Имей смелость пользоваться собственным разумом!» Именно поэтому многие специалисты философской и богословской этики сегодня представляют и защищают подлинную человеческую автономию во всех практических решениях человека, нравственную автономию, которую не может просто отменить и подлинная христианская вера. Необходимо, как минимум, обоюдное уважение верующих и неверующих.

a. Необходимость коалиции

В обоюдном уважении будет также необходимой и коалиция верующих и неверующих (деистов, атеистов, агностиков) в пользу общего мирового этоса. Почему? Мы уже развили эту основную мысль и можем обобщить ее здесь еще раз:

4. Опасность смыслового, ценностного и нормативного вакуума угрожает как верующим, так и неверующим. Мы должны вместе противостоять потере старых ориентационных традиций и ориентационных инстанций и вытекающему из нее абсолютно фатальному кризису ориентиров.

5. У демократии без доправового консенсуса возникают проблемы с легитимацией. Хотя свободолюбивое демократическое государство и должно быть мировоззренчески нейтральным, однако, ему необходим минимальный основной консенсус касательно определенных ценностей, норм и позиций, потому что без этого основного морального консенсуса невозможно достойное человека совместное существование. Из этого следует:

6. Человеческое общество не сможет выжить без этоса, конкретно:

– внутреннего мира не может быть без соглашения о ненасильственном разрешении конфликтов;

– экономического и правового порядка не может быть без желания соблюдать определенный порядок и определенные законы;

– никаких общественных институтов не может быть без – по крайней мере, молчаливого, – согласия заинтересованных граждан.

b. Реализуемость коалиции

Если такая коалиция между верующими и неверующими в пользу мирового этоса необходима, существует ли также возможность ее конкретной реализации? Да, ведь вместе с верующими и неверующие могут противостоять любому тривиальному нигилизму, диффузному цинизму и социальному холоду и убежденно и убедительно прилагать все усилия:

7. Чтобы основное право всех людей (какого бы пола они ни были, какой бы нации, религии, расе или классу ни принадлежали бы) на достойную человека жизнь не игнорировалось бы дальше, как это было до сих пор, а постепенно реализовывалось;

8. Чтобы (в отличие от большей частью потерянных в этом отношении 80-х гг.) пропасть между богатыми и бедными странами не увеличивалась;

9. Чтобы трущобы в бедных кварталах четвертого мира не продолжали расти;

10. Чтобы достигнутый уровень благосостояния не был разрушен экологическими катастрофами и международными миграциями;

11. Чтобы стало возможным мировое сообщество без войн, в котором материальные неравенства медленно выравнивались бы посредством подъема жизненного стандарта бедных.

Если мы хотим именно в новой Европе, которая ни в коем случае не может снова стать прежней «досовременной», «христианской» Европой, избежать возрождения традиционных фронтов (консерваторы– либералы, клерикалы – лаицисты…), необходимо будет придать большее значение коалиции между верующими и неверующими. Разумеется, такая коалиция не свободна от имманентных проблем.

Перевела с немецкого Анна Петрова

Тема ответственности науки обсуждается давно. Но не вполне ясно, о какой ответственности идет речь. Иногда это понятие трактуется предельно широко: от науки ждут решений, от которых зависит, будет ли вообще продолжаться человеческий род. От ученых требуют не только прогнозов, но и гарантий будущего. Что станет с человеческим миром, если он не овладеет новыми источниками энергии, не создаст технологий, способных обеспечить жизнь быстро растущих человеческих масс, не найдет защиты от глобальных катастроф, к которым ведет неразумное техническое развитие, не предотвратит социальные катаклизмы, войны? Еще никогда будущее так не зависело от настоящего: человечество стало смертным и даже, как говорил булгаковский Воланд, «внезапно смертным», ибо всеобщая гибель может наступить как результат случайности, оплошности, злого умысла или психопатии изуверов. Но никогда человечество не располагало и столь мощными средствами защиты от возможных крушений. И этим оно в значительной мере обязано науке. Множество наших современников склонны объяснять недостатки своей жизни не чрезмерным, а, напротив, слишком малым участием в ней науки и научных знаний. Получается, что наука ответственна за исполнение чуть ли не всех чаяний человечества. И если они не сбываются, в этом обвиняют науку и ученых – подобно тому, как язычники хлестали своих идолов, не оправдавших надежд.

Подобные рассуждения об ответственности науки либо слишком абстрактны, либо переходят на частности, например, когда речь идет о каких-то юридических, политических или экономических казусах, связанных с деятельностью того или иного ученого или научного сообщества. Разбор таких казусов мало что дает для понимания того, в чем состоит ответственность науки и чем она отличается от ответственности политики, церкви, медицины, образования, бизнеса…

Образ науки (например, каким он формируется в общественном сознании под сильным влиянием СМИ[19]) противоречив: с одной стороны, наука – оплот настоящего и надежда на будущее, с другой – она несет опасности: призраки Хиросимы и Чернобыля бродят по миру. Но какую бы сторону противоречия мы ни взяли, степень ответственности, возлагаемой на науку, велика. Сами ученые время от времени привлекают общественное внимание к проблемам, возникающим, если соединение результатов науки с практикой грозит тяжкими последствиями. Резонанс таких обращений (особенно в критические моменты современной истории) бывал значительным и влиял не только на решения властей, но и на отношение общества к науке. Но бывает и так, что подобные обращения вязнут в общем равнодушии, лишь слегка оживляя интерес к сенсациям. Выходит, что ответственность науки – величина переменная, она зависит от множества факторов (социальных, политических, военных и др.). Но как совместить с этой переменчивостью и зависимостью от обстоятельств всеобщность ожиданий и требований, предъявляемых науке?

Вообще говоря, ответственность – понятие, имеющее смысл, если указано кто (субъект ответственности), перед кем (лицо, инстанция), за что (объект ответственности), где и когда (локализованность в пространстве и времени) отвечает[20]. Если так, то ответственность науки слишком многолика и неопределенна.

Кому или чему адресуются мольбы или инвективы, упоминающие науку? Конкретному ученому, научному институту, в котором он работает, министерству, ведающему делами науки в той или иной стране, или «незримому колледжу», сообществу специалистов, работающих над одними и теми же или сходными проблемами, решение которых имеет важные практические последствия? За что несут ответственность эти субъекты: за выбор направления исследований, за то или иное конкретное действие (поступок) в рамках этого направления, за возможные последствия своей работы? Перед кем они должны отвечать? Перед теми, кто «заказывает» и финансирует их деятельность? Перед налогоплательщиками? Перед правом и законом? Перед своей совестью или судом общественного мнения? Перед Всевышним?

Кто и как устанавливает характер ответственности науки и ее меру? Существует ли «срок давности», по истечении которого ученый, чьи изыскания в итоге привели к возникновению серьезных опасностей для людей, более не ответственен ни перед людским, ни перед Божьим судом? Или же О. Ган, Р. Оппенгеймер и П. Ферми по сей день ответственны за Хиросиму и Чернобыль?