Иван Ювачев - Паломничество в Палестину

На другой день утром мы заехали сперва в православный собор. Шла обедня. Заметив среди нашей группы русского священника, греки предложили всем нам стать в алтаре. Александрийская церковь в это время сиротела без патриарха. Они избрали своим владыкой назаретского митрополита Фотия, но султан медлил его утвердить. Во время пения «Христос Воскресе» служащий священник грек просил нас петь с ними вместе по-гречески: «Христос анести ек некрон» — хорошо знакомый тропарь для многих паломников, побывавших в Иерусалиме. Известны и нам были эти пасхальные слова, но пропеть их греческим напевом не так-то было легко. Слишком много находится в их мотиве растянутых и трудно уловимых переходов.

Для обозрения окрестностей Александрии, которые нам рекомендовали посетить, мы наняли по франку за час извозчика-араба и отправились сперва вдоль канала Махмудиэ к роскошному саду греческого богача Антониади. В нём было собрано, кажется, всё, что растёт в Египте. Особенно приятно было северянину видеть разнообразие видов тропической флоры. Каждый поворот аллей давал новые картины с новыми невиданными растениями. Красивы и маленькие искусственные водоёмы, где собраны различные водяные цветы. Лотос и папирус разрослись здесь во всей силе. В тенистых аллеях беспрестанно натыкаешься на красивые гроты и изящные переходы-мостики. Есть сырые и прохладные уголки, так ценимые в Египте. Приятно было укрыться в них от полуденного жгучего солнца. Но этот искусственный земной рай не богат был людьми: кроме нас и садовников, в нём никого не было.

Идя к выходу, мы ещё издали заметили, что сторож закрывает высокие железные ворота и запирает их на замок. Затем он медленно садится на скамейку и спокойно ждёт нашего приближения. Конечно, мы поспешили одарить его деньгами, чтобы только скорее он выпустил нас, хотя известно было нам, что вход сюда для публики бесплатный. Такой своеобразный способ требования бакшиша показал нам, что мы и в Африке всё ещё находимся среди азиатских порядков, связанных с произволом и насилием.

Добравшись до своего извозчика, мы попросили его показать нам священный Нил. Он опять повёз нас вдоль канала Махмудиэ. Положим, вода в реке и в канале одна и та же, но нам хотелось увидеть естественные берега Нила, поросшие тростником и кустарником. Впрочем, в одном месте мы увидели широкую заводь, богато поросшую зеленью, и остановились, чтобы испить мутной водицы Нила. Нельзя не испробовать священной влаги Египта, текущей из под самого экватора!

Третий день в Александрии посвящён был обозрению здешних катакомб. Со свечами в руках мы спускались в самую глубину их тёмных коридоров. Проводник показал нам на камнях все следы древних начертаний, оставшихся от времён язычества и первых веков христианства. Недалеко от катакомб высится Помпеева колонна. Для полноты впечатлений мы заехали ещё в здешний прекрасный музей египетских и римских древностей.

Город Александра Македонского стоит более двух тысяч лет, и за это время он много раз был разрушаем. Но как бы начертано свыше, ещё долго жить ему и играть значительную роль в жизни народов. Теперь он очутился при морском пути в Индию и считается важным торговым пунктом. Его обширные гавани круглый год полны кораблей, а все пристани всегда усеяны всевозможными товарами в ящиках, в бочках, в пачках, в корзинах.

В истории последнего времени мне вспоминается тягостный год для Александрии, когда этот город подвергся бомбардировке со стороны англичан… Никогда не забуду того тяжёлого впечатления, которое причинило мне известие о разрушенных зданиях и неповинно убитых обывателях почти беззащитного города. Тогда впервые поколебалось моё поклонение англичанам…

Паломники мало пользовались возможностью погулять по городу. Необходимые покупки можно было сделать недалеко от пристани. У многих за обедом появились египетские финики и аршинные куски сахарного тростника.

Некоторые не ходили в город, жалуясь на грубость арабов, и не без основания. Мне лично известна такая сцена. Шли две русские дамы к пароходной пристани. К ним привязался нахальный араб и настойчиво приставал со своим бакшишем. Беззащитные дамы не знали, куда деваться от него. К счастью, проходивший тут же один из пассажиров с русского парохода стал между дамами и арабом, чтобы защитить собою своих соотечественниц. Назойливый араб вдруг ударил его кулаком в грудь и быстро отбежал в сторону. Добровольный защитник обратился к одному из полицейских, чтобы он задержал дерзкого араба. Тот нашёл предлог отказаться, — оскорбление произошло не в его районе, — и отослал его к другому представителю полицейской власти, другой — к третьему, и т. д. Наконец, нашёлся на самой пристани «Русского общества пароходства и торговли» толстый араб, который признал-таки за собою право вмешательства за обиженного пассажира.

— Хорошо, хорошо! — говорит он ему по-русски, — давай мне его сюда: я его сейчас поколочу.

— Что-ж, прикажете мне бежать за ним и притащить его за шиворот?

— Ну, а мне нельзя отсюда отлучаться, — и толстяк самодовольно отвернулся в сторону.

Огорчённый пассажир хотел жаловаться русскому консулу, но его уговорили другие этого не делать. К тому же русского консула в то время не было в Александрии: он уехал в Каир. Тут кстати рассказали ему множество примеров, как «русские туристы очень часто были оставляемы без защиты, и как, обратно, англичане гордятся, что ради одного обиженного человека их правительство готово бомбардировать город». Про паломников-простецов и говорить нечего. Те со своим русским языком не всякому русскому консулу могут и объяснить про своё дело.

Сколько я мог заметить, Александрия не понравилась нашим паломникам. Тут всё для них чуждо. Некоторые даже вспомнили здесь и духовное значение Египта, как страны насилия и рабства для народа Божия.

Один из грамотеев, повернувшись лицом к городу, с достоинством знатока пространно рассказывал крестьянкам, какие казни посылал Господь на Египет при Моисее. Бабы слушали и громко вздыхали. Но вот подходит к ним худощавый бледный странник с большими тёмно-карими глазами и, оперевшись о борт, стал тоже прислушиваться к рассказу.

— Всё это так-с, правильно вы рассказываете, — заметил странник лектору. — Но позвольте вас спросить, к чему это были казни египетские?

— Да ведь я только что сказал, что Господь наказывал ими египтян за то, что они не пускали евреев поклониться своему Богу…

— Так-с, правильно, — согласился странник. — А известно ли вам, что эти казни и посейчас продолжаются и будут продолжаться до скончания веков?

— Как это так? — с недоумением спросил грамотей.

— А вот-с, видите ли, теперь под Египтом надо разуметь всю землю, весь земной шар. Да-с! А египтяне — все люди, которые преследуют истинное благочестие и правду Божию. Господь за это их наказывает, посылает разные беды и напасти, а они этого не понимают. Вот вы говорили, что десять было египетских казней. Так-с! А позвольте спросить, которая теперь по числу идёт казнь на землю?

Грамотей ничего не отвечал и сам вопросительно смотрел на странника.

Меня заинтересовал толкователь судеб Божиих, и я подошёл к нему и стал расспрашивать, на основании чего он так говорит. Странник как будто только этого и ждал и разразился целым потоком текстов из священного писания. Он перебрал, чуть ли не всех пророков и очень часто поминал Апокалипсис. Потом вдруг и сразу оборвал свою речь и быстро отошёл на другой конец парохода.

С выходом из Александрии на пароходе ещё теснее стало: прибавилось несколько классных пассажиров, а всю верхнюю площадку для прогулки завалили решётчатыми ящиками с помидорами. Палубные пассажиры поворчали про себя, но должны были уступить свои места (с выходом из Яффы им разрешено было занять часть верхней площадки) ящикам с овощами. Только одна пассажирка позволила себе неосторожно сказать во всеуслышание, что с огородной зеленью обращаются более нежно и внимательно, чем с палубными пассажирами. Как раз в это время проходил мимо один из помощников командира и услышал её замечание. Конечно, он поспешил доложить своему начальнику о выраженном неудовольствии пассажирки. Строгий командир, хорошо известный в южных морях по своим резким выходкам, приказал высадить её в Пирее.

Все пассажиры, услышав о таком распоряжении, были страшно возмущены, тем более что у некоторых из них тоже нашлись свои причины обижаться на оскорбительный тон командира.

Один офицер зная, что пассажирка приходится родною сестрою командующего военным судном{5}, бросился уговаривать помощника командира не оскорблять почтенную даму из-за каких-нибудь помидор.