Ганс Кюнг - Христианский вызов

а. Отец потерянных: на Бога Израиля, Бога отцов ссылается Иисус в отношении всех своих действий и слов. Но каков же должен быть этот Бог, если он прав?! Все благовествование и деятельность Иисуса с высочайшей неизбежностью ставит вопрос о Боге: каков он есть и каков не есть, что он делает и чего не делает. Именно об истинном Боге идет весь спор.

Однако Иисус апеллирует к совершенно иному Богу и Отцу для оправдания своего скандального образа речи и действий: странный, даже опасный, по сути невозможный Бог. Разве действительно можно принять:

Что сам Бог оправдывает преступление закона?

Что сам Бог бесцеремонно переступает через праведность закона и позволяет провозглашать «лучшую праведность»?

Что сам Бог тем самым позволяет поставить под вопрос существующий законный порядок и всю общественную систему, в том числе храм и богослужение?

Что сам Бог делает человека мерилом своих заповедей, что через прощение, служение, отказ, любовь он сам устраняет естественные границы между товарищами и чужаками, дальними и ближними, друзьями и врагами, добрыми и злыми и тем самым становится на сторону слабых, больных, бедных, непривилегированных, угнетаемых, даже неблагочестивых, аморальных, безбожных?

Ведь это будет новый Бог: Бог, который отошел от своего собственного закона, Бог не благочестивых исполнителей закона, но нарушителей закона, Бог не богобоязненных, но Бог безбожников. Действительно, неслыханная революция в понимании Бога!

б. Отец Иисуса: вся весть Иисуса о Царстве и воле Божьей ориентирована на Бога как «Отца». К этому Отцу он обращается в естественной прямоте, уникальной непосредственности и скандальной близости как к своему Отцу.

Своеобразное новое благовествование и обращение к Богу как к Отцу бросало свой свет и на того, кто так своеобразно и по–новому благовествовал о нем и обращался к нему. И подобно тому, как уже тогда не могли говорить об Иисусе, не говоря при этом об этом Боге и Отце, тем самым, следовательно, было сложно говорить об этом Боге и Отце, не говоря при этом об Иисусе. Решение веры происходило не в отношении определенных имен и титулов, но в отношении этого Иисуса, поскольку речь шла о едином истинном Боге. Отношение к Иисусу было решающим для того, как человек относится к Богу, кем он считает Бога, какого Бога он имеет. Иисус говорил и действовал во имя и в силе единого Бога Израиля. И, наконец, ради него он принял смерть.

9. Насильственная смерть Иисуса была логическим следствием такого его отношения к Богу и человеку. Его насильственные страдания были реакцией хранителей закона, права и морали на его ненасильственное действие: крестная смерть становится осуществлением проклятия закона, Иисус — представителем нарушителей закона, грешников. Он умирает, оставленный людьми и Богом.

а. Смерть как следствие: Иисус не просто пассивно выстрадал смерть, но активно провоцировал ее.

Лишь его благовествование разъясняет его осуждение.

Лишь его действия проясняют его страдания.

Лишь его жизнь и деятельность делают ясным, что крест этого человека отличается от многих крестов мировой истории.

б. Проклятье закона: для того времени смерть Иисуса означала — закон победил! Радикально поставленный Иисусом под вопрос он нанес ответный удар и убил его. Его поразило проклятье. Будучи распятым, Иисус был проклят Богом.

Его притязание теперь опровергнуто, его авторитет уничтожен, продемонстрирована ложность его пути: осужден лжеучитель, лжепророк, соблазнитель народа, богохульник! Закон восторжествовал над этим «евангелием», ничтожна эта «лучшая праведность» на основании веры, которая противопоставляется праведности закона на основании праведных дел.

в. Представитель грешников: тем самым Иисус представляет собой персонифицированный грех. Буквально как представитель всех нарушителей закона и беззаконных, за кого он выступал и кто, по сути, заслуживает точно такую же участь, как он: представитель грешников в самом худшем смысле этого слова!

г. Богооставленность: особенность этой смерти заключается в том, что Иисус умер не только оставленный людьми, но и абсолютно оставленный Богом.

Уникальное общение с Богом, в котором он созерцал себя, вызвало и его уникальную богооставленность. Этот Бог и Отец, с которым он полностью идентифицировал себя до самого конца, в конце не идентифицировал себя со страдающим.

Тем самым все казалось как бы никогда не бывшим: напрасно. Он, публично возвещавший перед лицом всего мира близость и пришествие Бога, своего Отца, умирает в этой совершенной богооставленности и публично демонстрируется всему миру как безбожник, осужденный самим Богом, уничтоженный раз и навсегда.

И поскольку дело, ради которого он жил и за которое боролся, было так тесно связано с его личностью, то вместе с его личностью пало и его дело. Не существует независимого от него дела. Как можно было верить его слову, после того как он таким вопиющим к небу образом умолк и умер?

Все прекращается? Или все же со смертью Иисуса не все завершилось? Здесь подобает величайшая осмотрительность.

10. Однако все не закончилось смертью Иисуса. Вера его общины заключается в следующем: Распятый вечно живет у Бога как надежда для нас. Воскресение не означает возвращения в пространственновременную жизнь, продолжения пространственно–временной жизни, но восприятие в ту непостижимую и всеобъемлющую, окончательную и изначальную реальность, которую мы называем Богом.

а. Распятый жив: все ли закончилось вместе с его смертью? Очевидно, нет. Можно констатировать неоспоримый факт: лишь после смерти Иисуса по–настоящему началось исходящее от него движение.

В чем его основание?

Если мы посмотрим сквозь различные ранние христианские традиции и легендарные формы пасхальных историй, остается согласное свидетельство первых верующих, которые видели свою веру основанной на действительном событии: Распятый вечно живет у Бога — как надежда для нас! Авторы Нового Завета поддерживаются, даже охвачены уверенностью, что Умерший не остался в смерти, но живет, и что точно также будет жить доверительно–верующий и уповающий на него. Новая вечная жизнь Одного как вызов и реальная надежда для всех!

б. Что означает здесь «жить»?

Не возвращение в эту пространственно–временную жизнь: смерть не аннулируется (не оживление трупа), но окончательно преодолевается (вхождение в совершенно иную, непреходящую, вечную, «небесную» жизнь).

Не продолжение этой пространственно–временной жизни: уже выражение «после» смерти вводит в заблуждение; вечность не определена понятиями «до» и «после». Она, скорее, подразумевает разрывающую измерение пространства и времени новую жизнь в невидимой, непреходящей, непостижимой области Бога (= «небо»).

Воскресение означает позитивно: Иисус не умер в небытие, но в смерти и из смерти он был принят в эту непостижимую и всеобъемлющую реальность, которую мы называем именем Бог. Там, где человек достигает своего эсхатона, края, предела, последней границы своей жизни — что ожидает его там? Не просто ничто, но все то, что есть Бог. Верующий знает: смерть есть переход к Богу, вхождение в сокровенность Бога, в ту область, которая превосходит все представления, которую никогда не видел глаз человека, которая не поддается нашему прикосновению, постижению, рефлексии и фантазии!

11. Тем самым вера в воскресение — это не дополнение, но радикализация веры в Бога: веры в Бога Творца.

а. Радикализация веры в Бога: вера в воскресение не есть добавка к вере в Бога, но радикализация этой веры: вера в Бога, которая не останавливается на полпути, но последовательно идет до конца. Вера, в которой человек без строго рационального доказательства, однако в совершенно разумном доверии полагается на то, что Бог начала есть и Бог конца, что он как Творец мира и человека также есть и их Завершитель.

б. Радикализация веры в Бога Творца: веру в воскресение следует интерпретировать не только как экзистенциальную интериоризацию или социальное изменение, но как радикализацию веры в Бога Творца.

Воскресение подразумевает реальное преодоление смерти Богом Творцом, которого вера считает способным на все, даже на предельное, даже на преодоление смерти. Конец, который есть новое начало!

Тот, кто начинает свой символ веры верой в «Бога, Творца всемогущего», может спокойно завершить его верой в «жизнь вечную». Поскольку Бог — Альфа, он также есть и Омега. Всемогущий Творец, призывающий из небытия в бытие, также может призвать из смерти в жизнь. То, что смертью завершается все, может, строго говоря, сказать лишь атеист.