Илья Басин - Чтение Священного Писания. Уроки святых, подвижников, духовных учителей Русской Церкви

В письмах, которые Феофан писал в 1870-х годах, и издал впоследствии отдельной книгой, мы находим уже несколько иной взгляд на чтение Писания. Можно предположить, что став духовником множества людей, соприкоснувшись с самыми разнообразными сторонами современной ему жизни, святой Феофан уже не мог довольствоваться схематическими построениями, аккуратно систематизированными в «Пути ко спасению».

Разубеждая петербургскую даму, находившуюся под влиянием сектанта, святитель настойчиво повторяет: Новый Завет — источник истинного христианского ведения, знания истинного пути к спасению. Но все положения Нового Завета должны обязательно приниматься верующим в совокупности, а не с выбором. Для святого неприемлем принцип свободного толкования Священного Писания. «Церковь Божия никаким таинственным внушениям не доверяет, но для оценки верности постижения и истолкования Писания имеет неизменную норму христианского ведения — символ веры, общность верования православных христиан всех времен и мест. Эта норма и должна быть руководительницею в понимании и толковании Священного Писания»[43].

Слово Божие читается, истолковывается и понимается в Церкви, под Главой-Христом. Впрочем, чтение Писания — только приготовление к непосредственному поучению от Самого Господа (такая встреча человека с Богом лицом к Лицу происходит прежде всего в непрестанной Иисусовой молитве). И все же духовное видение рождается из ежедневного чтения или слушания Слова Божия и повторения в течение всего дня какого-либо одного, особенно запавшего в душу текста. Но как читать?

Общий совет Феофана — читать Слово Божие ежедневно. «Читать дневные зачала из Евангелия и Апостола лучше, чем по своему порядку, — с толкованием еще лучше, — а с приложением собственного рассуждения, для применения читаемого к себе, и еще лучше. Верх же лучшества в сем деле есть, если будете записывать, когда пошлет Бог или особенно ясно узреть какую истину, или особенно глубоко восчувствовать что»[44].

В письмах к некоей юной особе святой также говорит о ведении дневника: «Заведите тетрадь и записывайте в нее мысли, какие породятся при чтении Евангелия и других книг, — в таком порядке: Господь говорит в Евангелии то и то; из этого видно, что нам надобно поступать так и так; для меня это исполнимо в таких-то и таких-то случаях; буду так делать; помоги, Господи! Труд этот небольшой, а сколько от него пользы?! Делайте же так. Мысль будет изостряться и окрыляться. Дух, движущийся в Писании, будет переходить в ваше сердце и оживлять его. А это елей на раны!»[45].

Как и Игнатий Брянчанинов, Феофан, ссылаясь на преподобного Пахомия Великого, говорит о пользе заучивания Евангелия наизусть. При этом Феофан дает несколько правил: к Священному Писанию приступать с молитвой, связывать каждое речение Христа со всей суммой наших верований, не оставлять слова Евангелия голым знанием, но стремиться все полученное применять в жизни, не делать хорошее знание Священного Писания поводом для хвастовства или осуждения других людей.

В отличие от многих духовных учителей, о которых выше шла речь, святитель Феофан очень мало говорит о Святом Духе в связи с Библией. Чтение Слова Божия — просвещение ума, подготовка к исповеди, общее руководство на пути спасения, но Дух Святой подается человеку в Евхаристии и молитве, а Писание лишь готовит христианина к той встрече, которая уже не требует детоводителя. Надо полагать, что здесь сказывается рационалистическая школа (восходящая к средневековой латинской схоластике), сформировавшая не одного только Феофана, но и большинство русских богословов XIX века.

Один из самых светлых людей в России XIX века, воистину чистый сердцем, владыка Михаил одним из первых среди русских епископов стал настойчиво говорить о необходимости сделать сокровищницу Православия открытой и доступной, во-первых, всем мирянам, во-вторых, всем неверующим, сомневающимся, ищущим правду. Освящение и воцерковление мира было осознано Михаилом как главное дело Православной Церкви; уверенность эта зиждится на твердой вере в продолжающееся творческое действие Христа и Духа в недрах человечества, в Церкви. И в Священном Писании владыка Михаил усматривает прежде всего продолжающийся спасительный акт Пресвятой Троицы.

За свою недолгую жизнь епископ Михаил не успел написать тома, но он оставил после себя проникновенную книгу медитаций, само название которой уже говорит об источниках его молитвенного и интеллектуального созерцания — «Над Евангелием». К ней мы и обратимся.

Размышляя о боговдохновенности и действенности Писания, епископ обращается к словам Господа: «Утешитель же, Дух Святый... напомнит вам все, что Я говорил вам» (Ин 14). Значит, сила Евангелия не в описаниях и не в фиксации событий; события и подробности Евангелий «передаются духу читателя жизненно, то есть Духом Святым, и потому так же действенно, как это было в самой действительности в отношении писателя...

Теперь становится понятной живая Божественная действенность Евангелия на души людей. В его повествованиях живет та же Божественная сила Св. Духа, которая была и в самых событиях земной жизни Господа. Это не одни слова и не просто рассказы, — в них говорит творческая спасающая нас Сила; повествования — только средства воздействия на нас живого Господа, пребывающего постоянно с нами, хотя и невидимого нам. Потому-то слово Божие и живо и пребывает вовек; потому-то оно и есть нетленное семя, из которого возникает наше духовное возрождение (1 Петр 1). Напоминания Св. Духа, сообщенные нам Евангелистами, творчески проникают в наш дух и порождают в нем новую жизнь, полную радости и утешения от благой вести, приносимой нам Господом»[46].

Слова епископа Михаила заставляют вспомнить духовные паломничества преподобного Серафима, совершавшиеся им по книгам Нового Завета. На этом пути Слово Божие сообщает Духа Божия читающему, поэтому чтение Писания, причастие спасительной благодати, требует благоговения. Михаил, не лишенный мистического дара, созерцает Писание, напитанное Святым Духом. Тот же Дух рождает и веру Церкви. Писания вообще даны лишь Церкви, ее вере и любви, а не личной рассудочности. Для верующих писали евангелисты, только верой читаются их писания и ныне. Поэтому источники Духа в Библии открываются человеку, вошедшему в церковное общение любви и веры; при ином отношении к Священному Писанию читатель или ученый обречен на духовное бесплодие.

«Итак, в чтении и толковании Писаний мы должны выходить от Церкви, от присущего ей только одной свидетельства Св. Духа и порождаемой Им веры. Это ничуть не значит, что в Церкви можно верить только без рассуждения. Нет, именно в ней можно и должно верить с рассуждением, но... не рассуждать без веры. Кто рассуждает без веры, тот не в Церкви, и Писания писаны не для него. Кто верит без рассуждений, тот верный раб Церкви, но не свободный сын ее, и враги Церкви могут легко переманить его за ее ограду в свой стан, прельщая своей мнимой свободой. Кто верит и старается разумно укрепить и прояснить свою веру, постоянно вчитываясь в Писания и вживаясь в них, тот участвует в созидании Церкви на земле, в ее ограде и укреплении, и становится ее сознательным гражданином, свободным сыном ее и другом Христа (Ин 15)»[47].

От первых отцов и учителей Церкви, до святителя Тихона Задонского, епископа Михаила и далее возвещается учение о Священном Писании как источнике Святого Духа, сообщаемом человеку в таинстве целостной христианской жизни, учение о дружбе с Богом в Писании и о причастии в Писании Воскресшему, о творческом воздействии Слова Божия на сердце каждого, кто со страхом Божиим и верою приступает к нему.

В течение XVIII — XIX веков в Русской Церкви постоянно ощущалась катастрофическая нехватка образованных приходских священников, духовно и нравственно стоящих выше своей паствы... Положение стало меняться лишь к концу XIX века. Если отец Матфей Константиновский, собиравший крестьян для чтения Писания, проповеди и молитвы, совершенно одинок, то у святого Иоанна Кронштадтского уже немало молодых последователей среди приходского духовенства. В годы революции в Русской Церкви нашлось немало пастырей, сумевших принять на себя попечение о Народе Божием в условиях жесточайших гонений, когда значительная часть епископов находилась под арестом. Священники, которые после 1917 года трудились за границей, в среде русской эмиграции, также были призваны созидать Церковь в новых и непростых условиях. И хотя главным явлением приходской жизни конца XIX — XX века было евхаристическое возрождение, чтение Слова Божия лучшими представителями разных поколений священников вновь и вновь осознавалось основой христианского пути, равно как и таинства, и молитва.