Гопи Кришна - Кундалини: Эволюционная энергия в человеке

Информация, полученная мной из школьных учебников, а главное, при чтении иной литературы, сыграла роль фильтра, очистившего мой мозг от всех этих фантастических представлений, заменив их более реалистичной картиной мира. Порой совпадение моей смутной догадки, которую я, как ни пытался, никак не мог выразить, с четко сформулированной мыслью автора книги приводило меня в столь сильное возбуждение, что я вскакивал с места и, отбросив книгу, мерил шагами комнату, чтобы успокоиться и продолжить чтение. Мой ум формировался в здоровой атмосфере прочитанной литературы. Развивались мои врожденные представления о природе вещей под влиянием великих мыслителей, чьи идеи я впитывал в себя как губка. Прежде чем я окончил первый курс колледжа, чтение книг (особенно работ по астрономии и естественным наукам) наряду с моими собственными развившимися идеями привело к тому, что я стал на путь, в корне отличный от того, которому следовал в детстве, — я стал настоящим агностиком, полным сомнений и скепсиса по поводу экстравагантных и иррациональных представлений религии моих предков.

Покинув уютную гавань простой религии, привитой мне матерью, мой ум никак не мог найти пристанища, бросаясь от одной идеи к другой и отвергая их все одну за другой. Бессистемные занятия сделали мой ум беспокойным и дерзким. Не читая ни религиозной, ни духовной литературы, способной уравновесить влияние материалистических взглядов, проповедуемых учеными, я безоговорочно принял их точку зрения и овладел их аргументацией столь искусно, что в колледже мало кто из сторонников противоположных воззрений мог вступить в спор со мной. И хотя я в то время не изучал никакой религии, не практиковал ни одного из методов по обретению непосредственного духовного опыта, не посвящал себя систематическому изучению ни науки, ни философии (не считая чтения тех разрозненных научно-популярных книг, которые так будоражили мой юный ум), я ни в одной философской, научной или религиозной книге не мог найти удовлетворительных ответов на не дающие мне покоя вопросы и проблемы. Более увлеченный разрушением, чем созиданием, в конце второго года обучения в колледже я читал без устали, отдавая предпочтение библиотеке перед классной комнатой. Провал на экзаменах в конце 1920 г. привел меня в чувство. Шок провала уничтожил одним ударом «неприступную» крепость интеллектуального скептицизма, которую я воздвиг вокруг себя на основе незрелых суждений.

Но я не смирился и не впал в уныние, а решительно свернул на путь, наиболее соответствующий моей природе. В то время я и представить не мог, что ждет меня впереди, как не может ни один, даже самый умный человек предположить, что ожидает его на сверхсознательном плане. Утратив иллюзии, я обратился к Йоге, но не как к средству исправить последствия своей нерадивости, а как к практике, открывающей жаждущему уму возможность проверить недоказуемые истины, проповедуемые религией. Однако в течение семнадцатилетней практики (с семнадцати до тридцати четырех лет) ничего ощутимого не произошло, и в мою душу стали закрадываться сомнения в ценности избранного мной метода.

Даже после того, как духовный настрой ума пришел на смену хаотическим воззрениям, критическая черта, присущая моему характеру, не исчезла полностью. Я был не из тех, кого могут удовлетворить туманные видения, таинственные символы и мистические знаки. Вспышки света перед глазами, следующие за темнотой, шум в ушах, вызванный давлением на барабанные перепонки, странные ощущения в теле, связанные с нервным истощением, полугипнотиче-ское состояние, в которое я впадал после длительной концентрации, странные видения и фантомы, являющиеся в момент напряженного ожидания, и подобные явления — все это не производило на меня никакого впечатления. Благодаря длительной практике я, безусловно, в совершенстве научился подолгу удерживать ум в неподвижном состоянии и поддерживать состояние поглощенности, долгое время не испытывая при этом дискомфорта. Но это само по себе не могло служить доказательством развития сверхъестественных способностей или успехом на пути к достижению избранной цели.

Изучение древних текстов и литературы, посвященной другим религиям, не могло унять беспокойства моего характера и насытить жажду духа к критическому исследованию. Случайные отрывки из учений пророков и изречения мудрецов, находя отклик в моей душе, ни в чем не убеждали мой бескомпромиссный интеллект. Сам факт существования различных мировых религий (дошедших до нас от мудрецов или вдохновенных пророков, которые утверждали, что получили знание от Творца) — факт существования религий, столь разительно отличающихся друг от друга своими взглядами, обрядами, ритуалами, космогонией и даже основными тенденциями, казался мне достаточным основанием для серьезных сомнений в том, что откровения исходили от Бога, а не были плодом ума выдающихся людей своего времени, случайно соприкоснувшихся с высшим, но все же не абсолютным планом сознания. Полное уничтожение наукой (даже на заре ее существования) цитаделей устаревших религий, особенно их космологического аспекта, с моей точки зрения, делало беззащитными перед нападками окрепших уже критиков и другие стороны этих религий. Но и сама наука, принесшая столь большую пользу человечеству и являющаяся прекрасным орудием на поле битвы с религиозными догмами, не в состоянии управлять там, где главную роль все же играет вера. Столкнувшись с загадкой бытия, которая становилась все неразрешимее, наука по мере своего развития никак не может дать ответы на вопросы, лежащие вне сферы ее применения.

Я страстно стремился найти, рационализм в религии, чтобы поклоняться истине, какой бы она ни была и где бы ни находилась. Для меня не существовало более жалкого зрелища, чем сознательный, умный человек, отстаивающий абсурдные взгляды, несостоятельность которых видна даже ребенку, лишь потому, что они являются составляющей частью его религии, которая требует от него принести в жертву здравый смысл и истину. С другой стороны, иррационализм тех, кто пытался втиснуть вселенную в узкие рамки рассудка, представлялся мне не менее прискорбным. Подобные люди ничего не знают о природе собственного сознания. Неведомая сущность, обитающая в человеческом теле, все еще окутана тайной, и способность к рациональному мышлению, одно из ее обязательных свойств, является не меньшей загадкой, чем сама эта сущность. Таким образом, стремление дать объяснение космосу в рамках человеческого опыта столь же иррационально, как и попытка раскрыть тайны вселенной, судя о ней по отражению в зеркале, которое, как нам известно, может искажать вид объекта.

Конфликты и противоречия, существующие между различными религиями или религией и философией, заставили меня усомниться в возможности появления религии, которая подходила бы в равной мере крестьянину и философу, рационалисту и священнику. Но может ли быть дан иной ответ на этот вопрос, кроме как отрицательный, если истины такой религии не могут быть эмпирически доказаны, в отличие от общепризнанных законов и явлений природы? Безусловно, нет. Чтобы убедить здравый смысл возвыситься над собой, необходимо сделать это, не покушаясь на его ревностно оберегаемые принципы. Но поскольку ни одна из существующих религий не готова к подобному подходу, компромисс между верой и рационализмом представляется маловероятным и, следовательно, трудно ожидать появления универсальной религии.

Несмотря на феноменальный рост человеческого знания за последние два столетия во всех областях жизни, факты, лежащие в основе религий, все еще остаются предметом противоречий и споров. Но можно ли ожидать чего-то иного, учитывая, что дух познания, как правило, жестоко преследовался в прошлом. В контексте строгих законов, управляющих (как это доказала наука) вселенной, чудеса и сверхъестественные феномены, ассоциируемые с религией, представляются мне изолированными и неверно истолкованными проявлениями космического закона, все еще скрытыми за завесой тайны, которые предстоит понять, прежде чем давать объяснение кажущимся противоречиям и аномалиям, присутствующим в религиях и религиозном опыте.

Даже, казалось бы, достоверные сообщения о сверхъестественных явлениях, демонстрируемых медиумами Европы, кажутся мне неубедительными, так как упорядоченной гармонии природы чужды те странные проявления, которые подчас обнаруживаются на их сеансах. Я никак не могу заставить себя поверить, что законопослушная природа, проявившаяся во всей своей славе и величии в человеческом организме, может вести себя столь непоследовательно: создать нескольких настолько отличных от других мужчин и женщин, чтобы, проявившись в них, совершать резкие скачки от совершенного порядка материальной вселенной до нелепицы в духовном мире.

То, что некоторые из этих проявлений были подлинными, сомневаться не приходиться. Но какое объяснение можно им дать? Лишь многие годы спустя я обнаружил источник этих поразительных явлений и связал его со сверхразумной силой в человеке, силой озаряющей и таинственной. Эта сила озаряет гениев и порождает маскарад духов и бесов, являющихся к медиумам и одержимым; в силе этой заключено и блаженство, и проклятие — блаженство экстатических видений и проклятие жутких теней безумия.