Константин Серебров - Один шаг в Зазеркалье. Герметическая школа (Книга первая)

   – Ты не права. Хотя, может быть, в твоих словах и есть определенный смысл, но мне кажется, что в этом городе я обрел единомышленников, а говорил я в основном для них. Имеющие уши да слышат. Ну, а эта бедная отличница, полностью отождествившаяся со своим временным телом, тоже когда-нибудь поймет свою ошибку.

   – Только в момент смерти, – усмехнулась Фея. – Хотя Вселенная открыта, и всегда, в любой момент, она приглашает нас в романтическое путешествие, – и она поцеловала Джи в щеку. – Давай забудем обо всем и куда-нибудь скроемся от толпы: я хочу побыть с тобой наедине.

   Джи и Фея попрощались со мной и скрылись в темноте ночи.

 Постоянно наблюдая за Джи, я открыл, что его внутренний мир вмещал в себя целый космос и временами из глубин его высшего “Я” лучился загадочный золотистый свет. Я тоже стремился воссоединиться с высшей частью своей души, но не знал, как это сделать. Спрашивать я пока не решался, ибо в словах нельзя найти ответа.

   Долго я размышлял об этом, глядя на бледный лунный диск. Черный купол неба манил своей таинственной красотой; каждую ночь я пытливо вслушивался в напряженную тишину звезд.

   Было уже около трех ночи, когда я вернулся домой, но свет в комнате Феи еще горел. Тихонько постучавшись, я приоткрыл дверь: Фея сидела неподвижно, и взгляд ее таинственно блестящих глаз был устремлен в пустоту. Она даже не заметила моего прихода. В комнате ощущалась странная прохлада, а воздух дрожал от странной наэлектризованности. Мне показалось, что она отсутствует и ее душа блуждает в далеких пространствах, а тело застыло в непривычной позе. Удивленный, я тихонько присел в углу на стул. Через некоторое время легкая дрожь пробежала по ее рукам, и ее душа вновь вернулась в тело. Она с нескрываемым удивлением посмотрела в мою сторону, словно не узнавая меня, затем холодно улыбнулась и спросила:

   – Что ты тут делаешь?

   Я смутился, но, преодолев чувство неловкости, ответил:

   – Я хотел бы у вас узнать, как работать со снами.

          – Ветер твоей души веет в другую сторону, – ее голос доносился словно из иного мира. – Для начала научись перемещаться в сновидении с помощью намерения, и тогда сможешь достигать цели.

   – Как же это сделать?

   – Для этого во сне осознай, что видишь сон.

   – Без вашей помощи это нереально, – заметил я.

   Фея посмотрела сквозь меня и неторопливо достала из своей дорожной сумки загадочный пакет. Осторожно открыв его, она передала мне небольшую картину, нарисованную на куске оргалита. Я стал с любопытством ее рассматривать: это был тигр, искусно выписанный маслом; его шерсть переливалась различными оттенками, а взгляд изумрудных глаз тотчас пронзил меня холодным потусторонним огнем. Затем ощущение живых глаз тигра пропало.

   – И что же мне делать с этим тигром?

   – Перед сном концентрируйся на нем, расфокусировав взгляд, – ответила она серьезно. – Этот тигр – вход в миры Зазеркалья.

   Я собрался задать следующий вопрос, но она молча указала взглядом на дверь. Я отправился спать и, с наслаждением вытянувшись под одеялом, почувствовал, что смертельно устал за этот длинный день.

На гравюре алхимик указывает на то, что старания неофита самостоятельно приступить к Великому Деланию похожи на попытку неподготовленного человека подняться без лестницы на отвесную башню. Он обречен на провал, на незамедлительное падение. Алхимик также напоминает о том, что обычная земля и земля философов имеют принципиальное различие. Неофитом здесь назван человек, стремящийся восстановить потерянное сияние души.

   Несколько часов сна вернули мне бодрость. Утром, наслаждаясь ароматным кофе, я уже раздумывал, как бы построить новый день поинтересней. Поскольку Джи интересовался людьми, которые стремились к Просветлению или хотя бы утверждали, что стремятся, мне пришло в голову съездить вместе с ним к одному чудаку-философу, который покинул Питер и уехал просветляться в молдавскую деревню. Осторожно постучавшись в комнату Джи, я дождался мягкого “да” и заглянул в приоткрытую дверь. Джи, в легком льняном костюме, сидел в изголовье Феи, углубившись в чтение “Философии свободы”. Получив от него согласие на поездку за город, я удалился на работу.

   Я с трудом дождался конца рабочего дня.

   В пять часов вечера мы втроем сидели на блестящих сиденьях местной электрички, теснимые деревенскими жителями.

   “Никто из них ни разу в жизни не задумывался о Просветлении”, – подумал я, разглядывая их озабоченные лица.

   Через пару часов мы сошли на пустынной платформе, где, кроме кружащих ворон, не было никого. С трудом отыскав дом с красной черепичной крышей, весь увитый виноградом, я толкнул скрипучую калитку, и мы оказались в небольшом дворике. На нас бросился огромный черный пес, но не достал – спасла железная цепь, которой он был прикован к бетонному электрическому столбу. Навстречу вышел среднего роста человек, плотно сбитый, в старой зеленой рубахе и мятых черных штанах; на ногах его красовались начищенные до блеска хромовые сапоги. Он подозрительно покосился на моих гостей.

   – Это свои люди, – сказал я ему.

   Тогда он протянул широкую ладонь и представился: “Виктор”.

   Он настороженно всматривался в Джи прищуренными глазами, сверля насквозь острым зрачком. Увидев Фею, он слегка смягчился, а на лице появилась сдержанная улыбка. Поцеловав даме ручку, он, галантно кланяясь, пригласил нас в просторный кирпичный дом, в гостиную, и усадил за стол, накрытый узорчатой молдавской скатертью.

   Вскоре в дверях появилась симпатичная молодая женщина в длинном крепдешиновом платье. Ее черные густые волосы были собраны на затылке в косу, и при каждом движении головы коса причудливо извивалась. Она внесла на расписном блюде жареного цыпленка, аромат которого подействовал ободряюще на наши голодные желудки. За ней шла десятилетняя дочка с графином молодого молдавского вина. Мое лицо просияло в предвкушении праздника.

   – Не духом единым жив человек, – произнесла мелодичным голосом хозяйка.

   Она белою рукою разлила по граненым стаканам вино и села рядом с хозяином.

   “Эх и отхватил же себе красотку”, – завистливо подумалось мне.

   – Выпьем за нежданных гостей, – предложил Виктор и легко опрокинул стакан в жилистую глотку.

   – Хорошо живешь, Витя, – произнес умильно Джи, попивая терпкое вино.

   – Все это создано своими руками, – сказал Виктор назидательно. – Я это творил ради внутреннего Пути. Уехал вот из Питера, от городских соблазнов, а здесь, на воле, одна дорога – к Богу, – он налил следующий стакан и с наслаждением выпил. – Здесь я живу один на один со своей совестью. Она мне каждый день подсказывает правильное направление.

   – И жена у тебя словно Елена Прекрасная, – пропела нежным голосом Фея.

   – Да вот, уж такая краса ненаглядная, что как только загляжусь на нее, так все на свете и забываю, и уже она становится богом, на которого хочется молиться и оберегать от заезжих завистников.

   Виктор покосился в мою сторону, и я, почувствовав вину, отвел слишком мечтательный взгляд от горячих глаз его женщины. Тут Витя ударил с размаху кулаком по столу и решительно произнес: 

   – Предлагаю выпить за настоящего Абсолюта, который создает вот таких замечательных женщин, которые одним видом доказывают, что Бог не зря есть.

   – За твое стремление к Богу через женскую красоту, – подхватил эхом Джи.

   Вино после этого тоста так легко вошло в меня, что я не заметил, как слегка опьянел. Я предложил, в качестве следующего тоста, выпить за бесконечность Нирваны.

   Фея, насмешливо поглядывая в мою сторону, еле слышно добавила:

   – Только сам не нанирванься, а то Земля закрутится под ногами не в ту сторону.

   Но я уже ничего не слышал, ибо краем глаза неотрывно наблюдал за легким трепетом упругой груди, возвышавшейся над туго стянутой талией Елены. “Еще немного – и я упаду перед ней на колени”, – подумал я.

   Но тут громко залаял дворовый пес. Я вдруг вспомнил себя. Резко спохватившись, я припомнил, что давно хотел узнать у Джи о том, каким образом можно погрузиться во внутренний мир. Набравшись смелости, я наконец спросил его об этом. Джи подозрительно осмотрел мою, видимо, не очень трезвую физиономию и, нахмурившись, произнес:

   – Начни с работы над собой.

   – Что значит – работать над собой?

   – Вряд ли сейчас тебе можно это объяснить, ибо ты находишься не в том состоянии, чтобы получить ответ. Но я попробую хоть что-то сказать по этому поводу.

         Работа над собой является длительным и сложным процессом, под наблюдением специалиста в этой области, то есть Мастера.