Бхагаван Раджниш - Мессия. Том 1

Если кто-то действует неправильно, только этот человек должен отвечать перед судом. Но пять тысяч невинных людей — за что вы должны уничтожить их? Вы считаете, что если Махатму Ганди убил индус, то всех индусов следует уничтожить? И если в Пуне так много преступников, которых следует отправить в тюрьму, то не считаете ли вы задачей правительства уничтожение целого города?

Я собираюсь представить дело в верховный суд Америки, ведь тот же человек — генеральный прокурор Америки, мистер Мис — стоит за делом Ирангейт. Рональд Рейган, мистер Мис и шеф Си-Ай-Эй — эти трое в той же ситуации, в какой был Ричард Никсон несколькими годами раньше. Конечно, их преступление гораздо серьезнее.

Скоро, я предсказываю, они пойдут на дно. Я просто хочу им напомнить: по пути на дно вспоминайте Раджнишпурам и преступление, которое вы совершили против пяти тысяч невинных людей.

Весь Белый Дом нужно окрасить черным, потому что это отвратительнейшее место на земле, самое нечестивое. Всевозможные преступления исходят от Белого Дома. Может, поэтому с самого начала они и стали звать его Белым Домом, — чтобы скрыть все темное и злое за названием «Белый Дом». Но помните, есть и белая ложь — гораздо хуже...

Итак, вам следует быть осторожными — не только здесь, но и по возвращении домой, — где бы вы ни были, прошу вас не пользоваться малами, не пользоваться оранжевой одеждой, если это создает какие-нибудь неприятности. С тяжелым сердцем я говорю это, но я люблю вас и не хочу, чтобы вы попали в беду. Я готов на любую неприятность для себя — но не для вас.

И так вы сможете привести ко мне намного больше людей, ищущих, но опасавшихся стать саньясинами.

У вам дома могут быть мои фотографии, но сейчас движение саньясы должно полностью уйти в подполье. Я буду в вашем сердце, не нужно беспокоиться, относительно малы или одежды. Вся моя религия состоит только из одного: не забывайте медитацию.

Все другое несущественно.

Халиль Джебран спрашивает:

Какому наказанию вы подвергаете того, кто умерщвляет по плоти, но сам умерщвлен по духу?

Вся ваша законодательная система поверхностна.

Если кто-то умерщвлен по духу, ваш закон не сможет даже выявить это. Почти каждый был убит в своем духе, но только когда кто-то убьет ваше тело, закон сможет увидеть это. Закон все еще на самом низком уровне.

Ваши судьи не способны заглянуть вам в глаза и увидеть, что было сделано с вашим существом.

Как можете вы обвинять того, кто поступает как обманщик и притеснитель, но сам обижен и поруган?

Любой обманщик и притеснитель, наверняка был создан определенными обстоятельствами. Какое же средство есть у вашего закона против таких обстоятельств, которые создают убийц, воров, эксплуататоров, преступников всех мастей?

У нас в действительности нет подлинной системы закона, ведь судья, член магистрата, может быть судьей, только если знает медитацию, если знает любовь, если он способен заглянуть в глубочайшую сердцевину вашего существа, если он может поставить себя на ваше место и постичь все обстоятельства.

Но законодательную коллегию не интересует все это. Вот почему преступность продолжает увеличиваться, невинность идет на убыль, — и мы все ответственны за это.

Мне хочется, чтобы мои саньясины сначала прошли через внутреннюю трансформацию, а потом восстали против всей несправедливости, где бы то ни было в обществе. Мы должны создать новый мир... ибо нет большего созидания.

Как вы покараете тех, чье раскаяние уже превосходит их злодеяния?

Во-первых, сама идея наказания ошибочна, ибо тысячелетний опыт доказывает, что наказание не изменило никого. Посылать кого-то в тюрьму — значит посылать его в университет для преступников. Может, это первое преступление, он еще неопытный — иначе вам не удалось бы схватить его. В тюрьме же сидят матерые преступники.

Я слыхал, молодого человека осудили на три года за то, что он украл лекарство для своей умирающей матери. Я не вижу в этом преступления, я понимаю, что такое может произойти только в преступном обществе: его мать умирает, но никого это не трогает. У него нет даже денег на лекарство или чтобы вызвать доктора — чего же вы хотите от него?

Его приговорили к трем годам тюрьмы, и когда он вошел в тюремную камеру, один тип отдыхал на его койке, а двое других преступников массажировали его. Этот человек спросил: «Сколько лет ты будешь здесь?»

Он сказал: «Три года».

Тот сказал: «Очень хорошо, твоя кровать будет возле двери, поскольку мы остаемся здесь — кто на двадцать, кто на тридцать лет, — ты же еще дитя. Оставайся там — все равно за три года ты выйдешь, так что оставайся около двери. Не входи дальше».

Вы слыхали когда-нибудь, чтобы какой-то преступник, которого наказали, вышел в общество изменившимся? Да, он в некотором роде меняется — он возвращается с большой уверенностью, что ошибка состоит не в совершении преступления, а в том, что его поймали, и поэтому нужно быть четче — профессиональнее. Пожив со старыми преступниками, теперь он выходит вроде как выпускник университета.

А снаружи общество не будет достойно относиться к нему, как к любому человеку, хорош он или плох. Общество будет смотреть на него как на злого, плохого, преступного — кто же даст ему работу? Кто приютит его? Скоро обстоятельства вынудят его совершить еще большее преступление, ведь теперь ему известно, как это делается.

В моей деревне был один замечательный человек, мусульманин, — мы были близкими друзьями с ним. Вся моя семья, вся деревня, мои учителя, — каждый был против какой-либо дружбы с тем человеком — его звали Бартак Али, — потому что он находился три месяца в тюрьме и один месяц на воле; шесть месяцев в тюрьме и два месяца на воле; три года в тюрьме...

В последний раз я видел его после пяти лет тюрьмы, а отправил его в тюрьму один из моих соседей, который был очень богатым человеком. Его поймали с поличным на воровстве.

Но Бартак Али был человеком, которого ничто не могло унизить. Денег у него не было. Как только его освободили из тюрьмы, он нанял тонгу — экипаж с лошадью. Извозчик спросил: «Куда ты хочешь отправиться? — ведь у тебя нет дома...»

Он сказал: «У меня есть дом, я только вышел оттуда. Три четверти времени я отдыхаю у себя дома, одну четверть я выхожу в мир, посмотреть, что происходит, — просто для разнообразия. Доставь меня к магазину мистера Моуди», — это было то место, где его поймали на воровстве, и Моуди был тем человеком, который сумел отправить его на пять лет в тюрьму.

Извозчик сказал: «Ты действительно уникальная личность...»

Он сказал: «Куда же еще мне отправиться? Он разрушил мой дом, он отправил меня в тюрьму. У меня нет денег, даже заплатить тебе — платить придется ему. Он должен будет заплатить тебе деньги, и к тому же ему придется найти приют для меня. Но если он не сделает этого, то я сделаю нечто такое, что мне придется остаться в моем доме навсегда».

Я встретил его, как раз когда он выходил из экипажа. Этот богач был на грани нервного приступа, когда увидел его. А он был очень сильным человеком, в своем роде очень внушительным — его невозможно было забыть, увидев однажды.

Он сказал: «Доброе утро», — и мистер Моуди затрясся. Он зашел в магазин, сел на стул и сказал: «Заплати извозчику, потому что у меня нет никаких денег. И найди мне место, где остановиться, и дай работу — или жалование без работы, я не возражаю».

Я присутствовал при этом. Я сказал: «Бартак, это слишком. Этот человек в таком состоянии, что у него может быть сердечный приступ! Ты мог прийти ко мне домой, ты мог прийти к кому-то другому — у тебя столько друзей...»

Но он сказал: «Почему я должен ходить куда-то еще? Этот человек в ответе за давление на судью — и только на пять лет! Я хотел мирно поселиться навсегда в своем доме, но теперь это его долг».

И мистер Моуди, заикаясь, сказал: «Не беспокойся». Он расплатился с извозчиком, заказал еду из отеля и сказал: «У меня есть небольшой домик возле реки, куда я редко хожу, — можешь остановиться там».

Тот спросил: «А как насчет моих расходов?»

Моуди сказал: «Я позабочусь об этом, но не беспокой меня слишком... мое сердце прыгает как никогда прежде. Ступай. Вот ключ, еду буду приносить каждый день дважды, чай утром. Все».

Он сказал: «Запомни, если хоть когда-нибудь что-то будет упущено, твой сейф исчезнет. Сейчас-то мне известно намного больше о том, как заставить вещи исчезнуть. Последнее время я развернулся в новом направлении — хотя в основном я карманник, но в карманах находишь такую дрянь после стольких усилий, что я решил заняться кое-чем получше. И вот я пришел полностью подготовленным — пятилетний выпускник университета преступности».

Ваши тюрьмы — это университеты, они создают преступников. Это не наказание, это просто глупость. Никого не нужно наказывать, каждый человек, который делает что-то дурное, нуждается в сострадании всего общества; он — часть нас.