Татьяна Ахметова - Озорные стихи (Устами народа-2) - 1997

Пчела ужалила медведя в лоб.
— Мать твою еб, —
Сказал медведь
И начал пчелку еть.
— Ну, каково? —
Спросил медведь.
— Да ничего, я лишь вспотела, —
Сказавши, пчелка улетела.
­

Сей басни смысл такой:
Что хуй большой
Пред узкою пиздой не должен величаться,
Сия бо может расширяться.

Барин шел под вечерок
Невской перспективой,
Вдруг почувствовал толчок
В части щекотливой.
­

Видит: точно будто блядь
Барыня в капоте,
Видно, вышла погулять
По своей охоте.
­

Барин вслед за ней спешит,
Будто бы гуляя,
А она вперед бежит,
Задницей виляя.
­

Близок уж Казанский мост;
Вот она налево,
Наступил он ей на хвост —
Обернулась дева.
­

Барин ловкий, извинясь,
С нею речь заводит:
— Проводить позвольте вас,
Кто так поздно ходит?
­

Вот дорога. Не туда-с,
Впротчем, слава Богу
— Мы не слепы, и без вас
Мы найдем дорогу
­

Барин к ней все пристает
Вдруг она смягчилась,
И у наших у ворот
Пара очутилась.
­

Вот в калиточку стучит:
— Дворник, отворяй-ка! —
Тот, проснувшися, кричит:
— Ты что за хозяйка?
­

Вслед за ней потом и он.
— Тише, берегитесь:
Мокро здесь со всех сторон,
Ног не промочите.
­

Вот и он потом туда ж
Вслед за госпожою
Забрался в шестой стаж
Лестницей крутою.
­

Входит в комнату тайком
Мимо грязной кухни;
Запах нужников кругом —
Хоть совсем протухни.
­

Но берет его задор —
Вот он и под юбку…
— Перестаньте, что за вздор!
И надула губку.
­

Барин, скинувши шинель,
С жаром суетится,
Фрак долой — и на постель
С барыней ложится.
­

И любви принесши дань,
Он обмыться просит.
Полотенца и лохань
Барыня приносит.
­

И, обмывшись поскорей,
Шарит он в кармане;
Ждет уже пяти рублей
Дева на диване.
­

— Что ж, — он молвил, — денег нет,
Я забыл свой книжник. —
А она ему в ответ:
— Ах ты, шаромыжник!
­

Вот вам басни этой толк:
В сладостной надежде
Не давайте, девы, в долг,
А берите прежде!

Хочу поведать вам, друзья,
Как все на свете нашем мелко!
Ужель поверите, что я
Была когда-то тоже цепкой?
­

Прикосновение мужчин
Меня в стыдливость ударяло.
Но вот нашелся же один —-
И я пред ним не устояла!
­

Он молод был, собой красив,
Глаза как уголь, с поволокой;
Со мной при людях молчалив,
Вдвоем же речи лил потоком.
­

Мы лесом шли. Был месяц май,
Кругом все негою дышало.
Ко мне все ближе краснобай,
И — я к нему в объятья пала!..
­

Что было дальше — помню ль я?
Он поднял девичью рубашку
И, лягши наверх на меня,
Пощекотал меня за ляжку.
­

Я трепетала… Он же хуй
Всадил в пизду пятивершковый.
И вот, друзья, как ни толкуй, —
Я зажила с ним жизнью новой!
­

---------------------------------
­

Недолго так жила я с ним:
Как только «пузо» раздобрело,
Куда-то скрылся он, как дым,
Поняв, что я — забременела!..
­

Нашелся некий господин.
Он дал какое-то лекарство, —
И мой ребенок (дочь иль сын?)
Попал без жизни в Божье царство!
­

--------------------------------
­

И вот теперь пятнадцать лет,
Как я пиздой своей торгую
И даже за двадцать монет
Готова дать любому хую!..
­

Смотря на множество морщин,
Поверят, может быть, едва ли,
Что я когда-то для мужчин
Была вкусней невинной крали!
­

Теперь вы видите, друзья,
Как все на свете нашем мелко:
Ведь истой блядью стала я,
Хотя родилась тоже с целкой!..

Случилось старику в гостях приночевать.
А где? Нет нужды в том, на кой черт толковать, —
На свадьбе, на родинах,
Да пусть хоть на крестинах;
Вот нужда только в чем седому старичище,
Молодка тут была, собой других почище.
Молодка не дика,
Хуй встал у старика.
А хуй уж был таков, как нищего клюка.
Однако ночь ему не спится,
Старик встает, идет искать напиться,
Не в кадке он пошел черпнуть ковшом кваску,
А к той молодке, что навела тоску.
Она спала тогда уж в саму лутчу пору —
Отворен путь к пизде,
И нет нигде
Запору.
Затрясся старый хрыч, хуй стал его как кол,
Он шасть ей за подол
И непригоже цап молодушку за шорстку!
Над сонною пиздой хрыч старый ликовал,
Хуй чуть не заблевал,
Старик пришел в задор такой, что до зарезу.
«Что, — мнит, — ни будет мне, а сух я прочь не слезу!»
Рубаху только лишь молодке засучил —
С молодки сон сскочил,
Та слышит не мечту, не сонную грезу,
Подумала сперва, что кошка ищет крыс,
Кричала кошке: Брысь!
Но как опомнилась, зрит вместо кошки буку,
Схватила у себя меж ног той буки руку:
— Кто тут? — она кричит. — Ах, государи, тать!
Хотела встать, покликать мать.
Тут струсил мой старик, не знал куда деваться,
Не знал чем оправдаться.
— Не бось, — сказал, — я ничего не утащу,
Хотелось мне попить, я ковшичка ищу.

Горюет девушка, горюет день и ночь,
Не знает, чем помочь,
Такого горя с ней и сроду не бывало —
Два вдруг не лезут, а одного хуя мало!

— Приятель, берегись, пожалуй, ты от рог!
Жену твою ебут и вдоль, и поперек. —
А тот на то: — Пускай другие стерегут,
А мне в том нужды нет, вить не меня ебут

Увидевши жена, что муж другу ебет,
Вскричала на него: — Что делаешь ты, скот?
Как душу обещал любить меня ты, плут!
— То правда, — муж сказал, — да душу ж не ебут!

Труды дают нам честь и похвалу. На свет
Трудом восходит вверх могущество героя,
Любовь от всех приобрела Анет,
За то, что хорошо она ебется стоя.

Каким виденьем я смущен!
С боязни дух и сердце ноет.
Я зрю — ах! хуй в пизду впущен,
Жена, стояща раком, стонет.
Без слез слаба она терпеть
Дыры трещанья, раздиранья
От толстой плещи препиранья,
Возносит глас: «Престань о еть!»
Не внемлет плач, не чует страх
Не зрит, что дух жены трепещет,
Ярясь ебет ее монах,
Храпит, меж бедр мудами плещет.
Прекрепко движет лядвеи,
Изо рта пену испущает,
Достать до печень ее чает,
Чтоб всласть кончать труды свои.
Мертва почти жена лежит,
Но плешь Седова старца тамо,
И слезть, пришедши в жар, не мнит,
Ебет ее еще упрямо,
Брадой махая с клобуком,
Ревет как вол он разъяренный,
Что еть телице устремленный
Ничуть не слабшим елдаком…

Если б так хуи летали,
Как летают птицы,
Их бы тотчас же поймали
Красные девицы.
Все расставили бы сетки,
Посадили б в нижни клетки.
­

Если б плавали пиздушки
Так, как плавают лягушки,
Около б болот мудушки
Понастроили избушки.
А хуи бы остряки
Все пошли бы в рыбаки,
И закинувши сеть
Зачали пизду бы еть.