Сергей ГОРОДНИКОВ - ОТ ПАТРИОТИЗМА К НАЦИОНАЛИЗМУ

Какие же их этого следуют политические выводы для русских националистических движений?

Вследствие распада СССР и в первое время после распада, Россия, как единственная республика, которая не имела собственной экономической и политической власти, собственных учреждений управления страной, оказалась самой уязвимой, самой неспособной выражать, формулировать и защищать свои кровные интересы. Реакцией на таковое положение дел и стал подъём российского патриотизма. При всём самопожертвовании его ярких выразителей, патриотизм этот был безыдейным, а потому раздробленным на множество группировок, - он был нерациональным, во многом прокоммунистическим, а в возникшем духовном вакууме ринулся к архаичному православию, пытаясь оживить его, приспособить к современной политической борьбе.

В результате российский патриотизм оказался обречённым на историческое поражение, являя себя во всех проявлениях в чистом виде анархично народным. Он так и не смог понять, что же произошло 3-4 октября 1993 года. А в те дни патриотизм выступил против восстановления Российской государственной власти в её новом историческом качестве!! Ибо тот политический переворот был осуществлён зарождавшейся исполнительной властью нового буржуазного государства! Поэтому по политическому существу вопроса события тех дней стали началом идейного краха народного патриотизма. Шумно заявляя о борьбе за российскую государственность, народные патриоты на деле связались с силами, которые подняли мятеж против становления как раз новой государственности. Они объединились с популистскими политиками, которые дестабилизировали обстановку в стране подстрекательскими призывами против исполнительной власти, толкали страну к продолжению разрушительного хаоса, к анархии, выгодных в первую очередь всякому асоциальному сброду и бандитским группировкам, в том числе кавказским, среднеазиатским, китайским, вьетнамским и прочим, весьма равнодушным к существованию дееспособной власти в России.

После тех событий прошло немногим больше года, а становление Российского буржуазного государства привело к разительным политическим переменам. Среди таких перемен попытка исполнительной власти перейти в наступление на южных границах России. Другое дело, насколько успешно она проявила себя в организации этого наступления. Но факт остаётся фактом, уродливая пока ещё государственность буржуазно-капиталистической России явно становится на собственные ноги. К примеру, чеченский диктатор Дудаев грозил потрясти Россию, и Москву в том числе, тотальным чеченским террором. А эти угрозы оказались банальным бахвальством! И уже такой результат, имеющий огромное морально-политическое значение, оправдал войну. Ибо страна убедилась в очередной раз в старом правиле истории: что месяц войны движет развитие государственности такими темпами, какими в мирное время оно идёт годами.

Но эта же война по политическому существу вопроса нанесла смертельный удар по российскому народному патриотизму. Действительно, за что теперь осталось бороться патриотам? Только за государство народное, - то есть за феодально-бюрократическую монархию, за православие и прочий хлам феодально-крестьянского мировосприятия, которое, как оживший мертвец, хватается за страну и пытается тянуть её назад, в прошлый век. Но страна-то уже не крестьянская! Рабочим регионам, а так же учёным, врачам и прочим городским социальным слоям, на которых собственно и держится современное промышленно развитое государство, - этим регионам и слоям глубоко наплевать на православие и на монархию, на то, что отбросило бы государство назад, сделало бы страшно слабым и страшно отсталым! Если называть вещи своими именами, а не прятаться за эмоциональный идиотизм, то лозунг российского патриотизма об укреплении государства сама буржуазная исполнительная власть воплотила в жизнь уже гораздо полнее и твёрже, неизмеримо рациональнее, нежели предлагали самые толковые патриоты.

Зарождающаяся буржуазная власть в России встала на ноги и укрепляется чрезвычайно быстрыми темпами. И происходит это даже при чрезвычайно низкой эффективности деятельности нынешнего политического руководства страны, при его недопустимо низкой культуре, позорно низкой интеллектуальности! Уже становится очевидным, что укрепление новой государственности идёт не столько от верхнего эшелона политической власти, сколько подталкивается силовыми структурами. А это тоже результат чеченской войны. Рост массового недовольства режимом в подготовке и проведении войны побуждает армию, силовые структуры de facto перехватывать инициативу у правящих кругов диктатуры коммерческого политического интереса, навязывать им свои требования с позиций вооружённой силы. Если для диктатуры коммерческого политического интереса государство было необходимо главным образом для подавления низов, для того, чтобы отбросить народные низы от дестабилизирующего давления на власть, то силовым структурам государство необходимо уже в ином виде, как “вещь в себе и для себя”. И это противоречие становится главным в борьбе за политическую власть на нынешнем этапе развёртывания буржуазно-демократической революции.

По мере того, как силовые структуры будут укореняться у власти, - а такое развитие событий неизбежно! - на некоем этапе они исчерпают потенциал традиционных идей, которые способствуют ныне становлению государственности. Это становление опять забуксует. Для дальнейшего прогрессивного укрепления власти потребуется концепция бытия существования России в завтрашнем мире, в мире ХХI века! И такую концепцию не смогут предложить никто, кроме революционных националистов, а именно того крыла национализма, которое развивает идеологию социал-капиталистического национализма.

И так будет! Потому что ничего иного мировой исторический опыт не предлагает!

12 марта 1995 г.

Невозможно в России не задаваться, не волноваться и не раздражаться вопросом, чем же вызвана откровенно антисербская, промусульманская политика Запада, главным образом США, Франции, Британии и, уже как следствие, блока НАТО в югославской гражданской войне? Обычно в конфликтах подобного рода всякая держава старается выглядеть непредвзятой. Но в происходящем на Балканах всё как раз наоборот, - предвзятость едва ли ни вызывающая, едва ли ни показная. Невольно приходится признать, что затронуты некие жизненно важные нервы обществ ряда западных стран, - не всех, а именно ряда из них. (К примеру, заметно стремление Германии, Японии держать определённую дистанцию от такой откровенно антисербской, промусульманской политики.) С чем же это связано, чем обусловлено? Ответ чрезвычайно важен для практической политической борьбы национализма в России.