Вячеслав Денисов - Таможня дает добро

— Ты что, нас пасешь, что ли?

— Нет… — испугался тот. — Что вы!

— А пивко-то подтащил, едва мы эти стаканы осушили! Или тебя кто-то из нас попросил? Я не слышал этого, например… Наблюдаешь, — уверенно заявил старший. — Может, еще и слушаешь нас?

— Да нет же! — Бармен уже проклинал себя за излишнюю расторопность. Он просто выполнял указание хозяина дома — ухаживать за гостями по высшей категории. — Это просто мои обязанности!

— Ступай, — разрешил старший и оттолкнул от себя бармена.

Как ему надоели эти дегенеративные рожи приятелей поневоле и все остальное, что с ними связано! Скорее бы приехал Баба, расплатился с этими павианами и исчез вместе с ними. Хотя бы на некоторое время… Месяц мук ожидания и четыре дня совместной работы с ними отравили ему жизнь на полгода вперед. Сидят тут, вояки, гребни ерошат!.. Даже запаха пороха, суки, не нюхали толком! Так, бандюганские разборки на уровне перестрелки с участием людей с ограниченными умственными способностями. Ему нужно было сейчас четыре секунды, чтобы выдернуть из-за пазухи привычный «ТТ» и засадить пулю аккурат в левый глаз каждому из трех. И никаких больше нервотрепок!

Но, пока они здесь, товар под охраной. Чтобы охранять пять огромных свертков, большого ума не надо. Сиди на заднице около них и охраняй. Чужих отпугивай. Вот и все дела. Поэтому с тремя этими парнями, лучшее определение для которых — два пальца лоб, остальное — челюсть, спокойнее. Да и терять им на самом деле нечего, поэтому будут хвататься за бабки и жизнь до последнего. А бабки для них станут реальными тогда, кода приедет Баба и рассчитается с ними. Кому выгоднее — налом, кому — «белым». Нет проблем. Кроме одной.

Баба опаздывал.

— Ты узнал у своего, кто такой Филофеев? Этот вопрос Пыря был адресован сидящему на пассажирском сиденье Николаю Владиславовичу.

Несколько минут назад два джипа концессионеров встретились, как и было обусловлено, напротив входа в ресторан «Ермак». Ситуация полностью вышла из-под контроля, л следить за ходом событий как ранее, спокойно, ни хранитель воровского общака, ни его подельник — директор завода буровой техники — уже не могли. В их власти оставалось лишь уповать на чудо. Но закаленный в криминальных войнах нюх Пыря подсказывал, что дело тухлое. Он уже почти был уверен в том, что груза им не видать. Их «кинули» либо изначально, в Нуркистане, либо в процессе движения «Мерседеса» по территории матушки-Руси. Вся сложность ситуации заключалась в том, что ни Пырь, ни Ник не могли начать официальные разборки с обязательным в таких случаях ведением боевых действий. Арцеулов просто порвет их, как тузик фуфайку, а потом станет разбираться по поводу героина. Бабки, конечно, он вернет, и не такие суммы возвращались, но праздничную музыку по этому поводу ни Пырьев, ни Николай Владиславович уже не услышат. Из более-менее приемлемых версий по факту пропажи груза в голове Пыря выросла, как шишка на лысине, одна-единственная версия. Этой версией был туповатый на вид Бабинов. Только трое знали о маршруте движения, и майор был третьим. На Ника, как на не предусмотренную опасность, Марк Михайлович даже не обращал внимания. Жадность Николая Владиславовича никогда не перешагивала через страх и риск. Но вот Бабинов… Он не выходил из головы Пыря. И еще — Филофеев. Что это за «мистер Икс» из ментовки? Пырь через доверенных лиц, которым он выплачивал зарплату помимо их трудодней в УВД, узнал, что сотрудников милиции с фамилией «Филофеев» на данный момент в кадрах Управления внутренних дел области всего двое. Один из них служил рядовым милиционером в водной милиции при городской плотине, а второй — полковник, преподаватель криминалистики в школе милиции.

Поскольку дурака Бабинова с фамилией могли «кинуть», как последнего фраера, Пырь сначала успокоился, но потом профессиональное недоверие вора взяло верх над наплевательством. Его девизом в жизни было — «пока своими глазами не увидел труп, не верь, что человек умер». И любое сообщение о том, что кто-то упал за борт и утонул, Пырь толковал как «прыгнул, сука, в воду и брассом уплыл в Турцию». Поэтому и по другим причинам он встречался сейчас с Ником. А обсудить было что.

— Так узнавал или нет?

— Его нет дома и в кабинете тоже нет. Мусоров о его местонахождении расспрашивать — все равно что ноги у змеи искать.

— А у них хоть о чем спроси — ответ один: «Выясняем, в этом направлении ведется работа, уже есть определенные наработки. Конец сообщения». Но ведь я тебя, Николенька, не ради этого просил концы найти. Мне этот бред на хер не нужен. У меня у самого такие данные есть. Правда, выяснилось, что Филофеевых — двое в УВД. Один — «водомут», а второй, судя по возрасту, еще Леньку Пантелеева брал. Нескладуха.

— А где же я Крае в а тебе найду, если его нет на всех известных мне местах?!

— Не «мне», а «нам»! Чуешь разницу?! Ты бога моли, что Арцеул еще «кипешь» не поднял насчет «филок»! А нам жить ровно полчаса после того, как он в тему врубится! Или ты думаешь, что я про Николеньку забуду, когда меня в каком-нибудь гараже мочить станут?

Николай Владиславович знал, что не забудет. Поэтому остаток дня посвятил поискам своего приемного сына. Уже около девяти часов вечера он разыскал его по телефону дома и спросил в ходе бестолкового разговора про житие-бытие как бы случайно:

— Слушай, Евгений, кем в милиции работает некто Филофеев?..

В трубке уже давно пищали короткие звонки, но Краев продолжал молча сидеть, сжимая в руке телефонную трубку. Все происходило с ним словно во сне. Он смотрел и смотрел на телефон, как будто тот под упрямым взглядом опера мог «сломаться», не выдержать и поведать Жене, каким образом могут быть связаны воедино засекреченная информация Эберса о поступлении героина, убийство и его, Краева, отчим — директор завода.

Евгений аккуратно положил трубку на рычаг и, сам не зная зачем, полез в карман джинсов. Уже нащупав свернутую вчетверо распечатку телефонных разговоров Бабинова, он извлек ее и развернул.

Деревня Сестрино…

Зачем ты звонил сегодня в деревню Сестрино, товарищ майор? Справился о здоровье бабушки? Узнал, идут ли сморчки этим летом? Зацвела ли клубника?

Краев набрал номер Информационного центра УВД области, представился и назвал пароль на сегодня. Все, что его интересовало, — это адрес, по которому в деревне Сестрино установлен телефон с номером, «засветившимся» в распечатке.

— Это не деревня, — сообщала оператор, пощелкав клавишами на клавиатуре компьютера. — Это дом номер восемь на территории бывших обкомовских дач. Знаете, где это?

— Знаю, — соврал Женя. Он ничем не рисковал, у него была Аля, которая знала, где эти пресловутые дачи. — Дом номер восемь, говорите?

Следующей звонок был Березиной.

— Аля, прокатиться на сон грядущей не желаешь?

Она ответила, что ей как раз нечего делать, и уложила обратно в холодильник продукты, извлеченные оттуда для приготовления ужина.

Бабинов знал, что опаздывает минимум на три часа. Не его вина в том, что Турчин срочно созвал на совещание всех начальников отделов таможни и промурыжил столько времени. Речь на совещании шла, естественно, о смерти Эберса и необходимости приложить все усилия, чтобы помочь милиции в поисках убийцы. Жаль, конечно, Игорька, но кто думал, что тот создаст опасность провала дела? Зачем он стал искать Чибиса сразу после того, как получил информацию? Пошевелил мозгами и понял, что это «деза»? Этот Чибис, сука, все равно что-то черкнул в сообщении, что могло бы натолкнуть Эберса на такую мысль. Да что сейчас думать об этом?! Их уже нет. И если для Чибиса все было давно предрешено, то ты, Игорек, сам во всем виноват…

И сейчас Бабинов опаздывал. Было совершенно наплевать, что скажут на это те, кто его ожидал, но ему самому хотелось поскорее закончить давно выношенное и недавно начатое дело. Такой шанс выпадает раз в жизни, и не воспользоваться им он не имел права. Через сутки, вечером следующего дня, его будут ожидать люди из Приморья. Они должны будут после получения части героина предоставить уведомление о том, что на счет Бабинов а в банке на Каймановых островах перечислено полтора миллиона самых настоящих, американских долларов. А миллион долларов наличкой, которые ему передадут в аккуратном кейсе все те же приморцы, должен быть возвращен Боре Самокату. Арцеулов, там, за «решкой», оставаясь в неведении, вряд ли сможет оценить подвиг Владимира Бабинова. Закручена такая нитка, что он все равно ничего не поймет толком и воспримет все поступки как должные. А вот Самокат оценить сможет. Особенно тогда, когда его побеспокоит «малявой» из тюрьмы Арцеулов со скромной просьбой включать в ход событий людей и деньги. Вор медлил только потому, что еще свято верил в силу своих адвокатов и собственную неуязвимость. То, что ему вменяют на следствии, вряд ли устоит от краха в суде. Это было уже не раз, поэтому в действиях Арцеулов а просматривалась привычка. А вот Боря «присядет на измену» сразу, когда узнает о невозможности помочь патрону.