Евгений Сартинов - Убит по собственному желанию

— Он попал к нам из инфекционного отделения, — рассказыл тот. — После того, как его подобрали в лугах, думали, что у него были просто ушибы. Но потом догадались сделать анализы и выявили у больного мышиную лихорадку. Стало понятно такое его бредовое состояние и вообще… То, что он выжил, это просто чудо. С такими травмами, с такой болезнью редко кто выживает.

Мазуров пояснил:

— Он зэк, а они живучие, поверьте мне, я их много повидал. Выживет там, где нормальный человек крякнет. А потом что было?

— Потом он начал поправляться, начал приходить в себя. Так как у него был перелом нижней челюсти, он долго не мог говорить. А потом заявил, что он не помнит, кто он, не знает, откуда. Делал он это вполне логично, никаких подозрений у нас не возникло. Мы и объявили его в розыск. Вот его палата.

Они прошли в дверной проем, конечно, без дверей. На кровати лежал вниз лицом человек. Мазуров подошел к спящему человеку, несколько секунд рассматривал его. Потом он изменился в лице, брови поднялись высоко вверх. Мазуров нагнулся и тронул спящего за плечо:

— Николай, посыпайся!

Тот перевернулся лицом вверх, и Мазуров кивнул ему:

— Ну, здравствуй, Николай Савельев. Привет тебе от сестры, Ирины, только сегодня ее видел. Скажи мне, Колян, за что ж ты убил своего лучшего друга, Касатика?

Колян поднялся с кровати, сел:

— Я почему-то так и думал, Иван Михайлович, что вы за мной приедете. Не думал только, что так быстро.

— Так все-таки, Николай, за что ты убил Касатика? — Настаивал Мазуров.

— Да, это все Шмыга. Его давно надо было грохнуть, еще там в зоне. Его там не опустили только потому, что Касатик за земляка заступился. А тут припер он нам эту водку на Россошь, сам чуть не пузырь выжрал и давай понтовать. Толкал нам, что Конопля предлагал ему короноваться, что он на пересылке в Вологде был смотрящим. Я ему для правилова по сопатке раз съездил, тут он козырей своих и выкатил…

Берег реки, вечер, надсадно квакают многочисленные лягушки, горит костер. Шмыга летит на землю после удара Коляна, утирает разбитый нос и, с ухмылкой говорит:

— А зря ты, Колян, свои шатуны распускаешь. Я ведь могу Сашке тебя сдать с потрохами.

Шмыга — высокий, худощавый парень с нагловатой улыбкой на лице. Колян встает над ним, с издевкой в голосе спрашивает:

— Чего? Ты чего тут еще на гнилом базаре ботвой торгуешь? Еще по хлебальнику хочешь? Смотрящий хренов! Скажи еще, что ты зам Папы Римского по всему Поволжью.

Тут в разговор вступает и Касатик. До этого он спокойно лежал около костра, лениво почесываясь от укусов комаров.

— Да, обломись, ты, Шмыга, а то и я тебе добавить могу. Не посмотрю, что мы с тобой в одном дворе выросли, настучу только так по хлеборезке.

Колян отходит, Шмыга поднимается с земли, потом с ехидной улыбкой говорит:

— А вот зря ты своего друга защищаешь, Сашок. Он ведь в марте вышел, как раз после меня, а квартира его как раз напротив моей. Я же все вижу, Колян, я же все замечаю!

Тот по-прежнему его не понимает, садится около дерева:

— Что ты видел, полудурок? Что ты там мог видеть?

— А то, что твоя жена — Нинка, — он обернулся к Касатику, — Сашок, к нему через день прибегала. Да надолго так!

Касатик взвивается в воздух и бьет сидящего Коляна ногой по ребрам. Тот поражен этим.

— Ты чего, Сашок, обурел совсем? Ты кого бьешь?!

— Бегала, значит, моя гнида толстожопая к тебе? Трахал её, да!? Трахал!? Ты давно ее трахнуть хотел, еще со школы клинья к Нинке бил. Да я тогда тебе дорогу перешел.

Колян между тем медленно поднимается на ноги.

— Да ты кому веришь, Сашок, кому?! — Спрашивает он. — Чтобы я жену лучшего друга, который еще на нарах чалиться, трахнул? Ты кому веришь, этому козлу?!

Шмыга ехидно улыбнулся.

— За козла еще ответишь, Колян! Я вот богом клянусь, что это было!

Шмыга показательно, с оттяжкой крестится. Озверевший Касатик со всей силы бьет Коляна по лицу, тот летит на землю, у него сломана челюсть, и он ничего уже не может сказать. Между тем Касатик продолжает наносить ему один удар за другим. Колян пытается подняться на ноги, но это получается у него только с третьего раза. И поднимается он уже с ножом в руке. Он машет им перед собой, но Касатик словно не видит угрозу, а Колян не может сказать ни слова. Касатик снова прыгает вперед, Колян уворачивается от удара, но Касатик спотыкается об корень тополя, и падает вперед, как раз на отставленную в сторону руку с ножом. Они сталкиваются, и на лице Касатика появляется гримаса боли, затем он начинает медленно сползать на землю. Колян так же теряет равновесие, они оба падают…

— Я и не понял, как у меня в руках тот нож очутился, — продолжил рассказ Колян. — Он у нас у костра лежал, рыбу мы им всегда чистили. И я это… не бил я им, Сашок ударил, я увернулся, и он дальше пролетел, прямо на нож — сердцем. Он у меня умер на руках, быстро так. Я же потом долго еще поверить не мог, что это я своего лучшего друга своими же руками погаными запорол. А этот козел Шмыга подошел, и говорит: "Надо его закопать, пока никто не видел". Тут меня и накрыло! Я Шмыгу за горло схватил и до тех пор держал, пока тот трепыхаться не перестал. Сука! Шмыга ведь знал, что Касатик ревнивый до ужаса. Он на зоне с ума сходил, как только думал, что кто-то на воле его Нинку там без него трахает. Вот Шмыга и сыграл ему эту "оперу на закате дня". А я ее не трогал, в самом деле, приходила она один раз, когда я только вышел, да и Ирка была при этом, она ее и привела. Про Сашку она приходила расспросить, как у него здоровье, как вообще… И все.

Мазуров чуть переждал, потом спросил:

— А потом ты как оттуда выбрался? Мотоцикл чего бросил?

— Я уже болел тогда, не знал только про это. Хавали-то мы с похмелья прямо с земли, еду на ночь оставляли. Вот с мышами одну булку на двоих и приговорили. Херово мне уже с утра было, ломало всего. К вечеру хуже стало, тут эта бодяга со Шмыгой, Касатик… Я до утра один просидел, водку пробовал пить, а она не лезет, да и челюсть болит. Потом вообще фигня началась. Зрение — как будто кто свет выключил. День идет, а я солнце еле вижу. Температура глючила, хоть чайник на башку ставь, не соображал уже ничего. Поехал на ижаке — куда, чего? Ни хрена не знаю! Потом свалился с него, шел куда-то… Отключка полная была. Очнулся уже тут, в Торске, в больнице.

— Легенду про потерю памяти сам придумал?

— Да, передача была по телеку про этих, потерявших память, зомби. Вот и я решил косить под это дело. Не прокатило.

— Понятно.

Мазуров вздохнул, поднялся с кровати:

— Собирайся, Коля, пора домой. А то тебя и сестра ищет, и комнату твою хотят отнять, другим отдать. Поехали.

Вечером все, кто принимал участие в операции «Алименты», снова собрались в третьем отделении милиции. Паша Зудов снова и снова прокручивал на мониторе компьютера видеозапись встречи Коника и незнакомца с бородкой. К этому времени он уже точно знал кто это.

— Ну что ж, похоже, мы вышли на их главаря этой банды, — начал рассказывать он. — Шиловский Аркадий Михайлович, тридцать два года, две судимости за разбой, последний раз освободился три года назад. Кличка Шило. Женат, сыну два года. Жена держит в ЦУМе отдел по продаже игрушек и дисков. Он у неё главная разъездная сила, что-то вроде экспедитора. Ездит по базам: в Самару, Саратов, Екатеринбург, Казань за дисками и игрушками.

— О чем он говорил с Коником? — Спросил Колодников Шаврина.

— Я расслышал только, что Шило материл Коника за то, что тот сам приперся к нему в центр. А тот оправдывался, говорил, что у него мобильник сдох.

— Ага, молодец, Юрка, не зря клоуном поработал, — одобрил Колодников. — Что было дальше?

— Коник рассказывал о приходе судебных исполнителей, что у него описали имущество, просил деньги, хотя бы двадцать тысяч.

— И что этот Шило?

— Шило в ответ психовал, говорил, что он не собес, у него сейчас нет таких денег. Потом он увел Коника за угол и долго о чем-то расспрашивал. Потом, похоже, они договорились, Шило дал ему денег, Коник довольный пошел покупать новый мобильник, а Шило, очень злой, вернулся в отдел.

В этот момент открылась дверь, и вошел Фортуна:

— Привет, мужики. Что за кино смотрим? Порнушку?

— Да, угадал, — подтвердил Зудов, — вот, последний блокбастер: "Бешеные псы Горынычи". Смотри и ты.

Фортуну уговаривать долго не пришлось.

— О, Шило! Старый знакомый, — воскликнул он, только глянув на экран.

— Ты его знаешь? — Слегка удивился Колодников.

— Да приходилось встречаться, будь он неладен!

Тут Фортуна как-то замялся, он словно начал переживать, что сказал что-то лишнее.

— Давай-давай, колись! — Подбодрил его Колодников. — Что ты про него знаешь? Нам сейчас нужны малейшие подробности.

Фортуна начал издалека, при этом опасливо косясь на Колодникова: