Валерий Рощин - Команда ликвидаторов

Ага, вот в верхней части экрана появляется самый краешек восточного мола. Стало быть, плывем правильно.

Ворота проходим без приключений. Оставшуюся до круизного судна дистанцию также преодолеваем в спокойном и относительно ровном темпе.

Перед двухметровым отверстием носового подруливающего устройства у девчонки начинается очередной припадок. Буйный протест она выражает всеми доступными способами: дубасит меня кулачками, пытается выдернуть из ножен мой нож, упирается руками и ногами в проем округлой дыры…

В конце концов приходится включить фонарь, ослепить ее ярким лучом и, воспользовавшись секундным замешательством, затолкнуть в чрево гигантской трубы. При этом тоскливо подумалось: «Господи, подскажи, как засунуть ее в шлюз! Ведь его диаметр в четыре раза меньше…»

Вообще-то мой отряд боевых пловцов около двух недель готовился к совершенно другой операции, названной командованием «Эхолот». Мы тщательно изучали морские карты, глубины и рельеф дна района предстоящих действий, вероятного противника и методы его противодействия. Все буднично – ничего нового. И вдруг как обухом по голове: шеф, генерал-лейтенант Горчаков, попадает в автокатастрофу. Сотрясение, перелом руки, ссадины и люксовая палата в закрытой подмосковной клинике. Тут же появляется неприятный тип – генерал-майор Борщевский, временно назначенный вместо Горчакова. Он меняет план «Эхолота», вычленяя меня из состава участников, и в тот же час ставит мне другую задачу. При этом все делается тайно и в жуткой спешке: ни надлежащей подготовки, ни вразумительных объяснений.

Странно все это. Но я принимал присягу и привык исполнять приказы, сколь бы идиотскими они ни казались.

Дальнейшее развитие событий очевидностью не удивляет, но озадачивает еще больше. Я жду одного человека – естественно, крепкого, физически подготовленного мужчину, который должен тихо появиться на фоне золотистых огней ночного Сплита, войти в воду, а завидев меня, произнести заветное слово «Вена». Озвучив установленный ответ, я помогаю ему напялить ребризер с маской; затем мы уходим на глубину и без особых проблем добираемся до «Sea Dream».

Примерно так рисовал не особенно сложное задание новоиспеченный генерал-майор. Примерно таким это задание я и представлял до последней минуты. И вдруг вой полицейской сирены, погоня, перестрелка…

Ну, это ладно – я военный и к подобным «прелестям» привычен. Но какого хрена на мол высыпало аж три человека вместо одного? И какого черта один из них был со связанными руками? И почему связанный человек обязательно должен оказаться хрупкой, истеричной бабой?!

Ответы на эти непростые вопросы я надеялся получить позже – на борту «Sea Dream». А пока предстояло запихнуть «посылку» в «кастрированный» торпедный аппарат калибра 533 миллиметра…

Протолкнув девицу в подруливающее устройство, я заполучаю новую и совершенно неожиданную проблему. Внутри огромной трубы первым делом снова включаю фонарь. Во-первых, мне пришлось бы долго искать на ощупь вход в шлюз. А во-вторых, почему-то возомнил, будто освещенное пространство приведет в порядок психику напарника-дебютанта.

Но где там!

Завидев перед собой лопасти большого гребного винта, она подняла такую бучу, что едва не сорвала с моего лица маску. Успокоил ее лишь могучий кулак, красноречиво показанный в фонарном свете.

Признаюсь, готов был двинуть этим кулаком по ее темечку, потому как не имел других способов объяснить, что двигатель, а следовательно, и винт носового подруливающего устройства заблокированы старшим механиком судна до нашего возвращения. Двинуть собирался ласково – чтоб заглохла и на минуту присмирела. Но она каким-то бабским ясновидением просекла опасность быть контуженной и поубавила пыл. А я, осознав жестокость помыслов, ткнул в закрытую крышку шлюза: «Смотри сюда!» Затем дважды врезал по ней тыльной стороной фонаря и продолжил мысль: «Будешь послушной девочкой – волшебная дверка откроется и ты отправишься в сухую теплую каюту пить какаву с чаем. Ясно?»

Уж не знаю, что она там про себя подумала под глухие звуки ударов по металлу, но истерить прекратила и послушно заплыла в темное чрево аппарата, когда крышка отъехала в сторону…

Процесс входа в судно слегка отличался от выхода. Дабы не разбавлять содержимое цистерны грязной забортной водой, приходилось пару минут ждать, пока стармех откроет магистрали, через которые пресная водица вытеснит соленую обратно в море. Только после этого дозволялось покинуть трубу.

Ага, впереди забрезжил слабый свет – «ворота» аппарата гостеприимно распахнулись. Толкаю напарницу и вслед за ней устремляюсь вверх, где в мелкой ряби танцует светлый круг открытого люка цистерны.

Вырвавшись на поверхность, снимаем маски. Помогаю девице нащупать короткую лесенку и выйти из воды. Она еле двигается – устала и тяжело прерывисто дышит. Да, для дружеского общения с ребризером нужны тренировки и опыт.

Все боевые пловцы из отряда «Фрегат-22» пользуются современными ребризерами с электронным управлением. Как и подводная навигационно-поисковая панель «P-SEA», ребризер тоже является высокотехнологичной штуковиной. Это самый дорогостоящий из всех незаметных дыхательных аппаратов типа «CCMGR» (Closed Circuit Mixed Gas Rebreather), в котором углекислый газ, выделяющийся в процессе дыхания, поглощается химическим составом регенеративных патронов. После выдоха смесь обогащается так называемой «донной смесью» (кислородом с дилюэнтом, содержащим воздух или нитрокс; чаще смесь на основе гелия) и снова подается на вдох. Бешеная дороговизна аппарата обусловливается наличием электронной схемы с микропроцессором, дозирующей кислород в зависимости от глубины, за счет чего происходит эффективная и быстрая декомпрессия. В нижней части ребризера предусмотрено местечко для двухлитрового резервного баллона с обычной воздушной смесью. Этот баллон, получивший наименование «парашют дайвера», предназначен для аварийного всплытия с глубины пятнадцать-двадцать метров.

Наши аппараты надежны – во «Фрегате» не было ни единого случая, связанного с их неисправностями. Порой кажется, будто ребризеры собирают в сверхчистой комнате с фильтрованным воздухом под ярким солнечным светом, будто каждую деталь после сборки окропляют святой водой, а вокруг непрерывно звучат молитвы. Дабы ни одна жизнь не была загублена на глубине из-за отказа какого-нибудь крохотного компонента…

Стараясь не шуметь, мы топаем в мою каюту. Стармех Егор Иванович когда-то работал на нашу «контору» и теперь по старой памяти изредка оказывает мелкие услуги. К примеру, обеспечивал скрытную установку шлюза в танке пресной воды, когда круизное судно «Sea Dream» стояло в доке на ремонте; затем пособил мне затесаться в команду, подобрал каюту в дальнем закутке самой нижней жилой палубы, а сейчас помогает осуществлять вход-выход через шлюз. Разве я справился бы без такого помощника?..

– Где ж ты ее подобрал, сердешную? – сочувственно поглядывает он на щуплую девушку, очень похожую на мокрую выдру. – Обещались же мужика!..

– Мужики кончились. Погибли геройской смертью у изгиба западного мола. А мне завещали доставить это чудо в полной сохранности.

– Худая, как из Освенцима. Босиком. Волос на голове, как у тифозной курицы, полкило железа на теле…

Видок у живой посылки действительно неважнецкий. Легкая футболочка на голое тело, юбочка из папиного галстука-селедки; невероятный ассортимент украшений из области пирсинга. Ну, и в довершение – босые ноги, оставляющие на палубе мокрые следы детского тридцать четвертого размера.

– Между прочим, я понимаю по-русски! – огрызается девица.

Тембр голоса у нее низкий, но приятный. Слова выговаривает с приличным балканским акцентом.

– О, глянь-ка – по-нашему шпрехает! – расцветает Иваныч. – Тебя как звать-то, сиротинушка?

Надув губки, она молчит.

Что ж, тупое молчание куда лучше истерик и шока.

– Прошу! – распахиваю дверцу каюты.

Жилище мне Иваныч и в самом деле подыскал идеальное: относительно просторная двухместная каюта, расположенная на отшибе – в тупичке самого дальнего аппендикса нижней палубы. До ближайших соседей (двух рулевых матросов) – полсотни шагов, не меньше. В каюте имеются туалет и раковина, две койки с рундуками, письменный стол и пара платяных шкафов. С внешним миром жилище связано маленьким круглым иллюминатором, через который с трудом пролазит моя голова.

Девчонка решительно заходит внутрь. Усевшись на заправленную койку, отворачивается к открытому иллюминатору, за которым уже не тлеет, а вовсю разгорается рассвет.

Благодарю стармеха и прощаюсь до завтрака. Сажусь напротив «посылки».

– И все-таки как тебя звать?

– Дай мне расческу, – требует она вместо ответа.

– Держи.

Заметив зеркало над умывальником, она вскакивает и начинает расчесывать мокрые волосы.