Кирилл Казанцев - Предатель рядом

— Ну-ка, малахольный, на меня посмотри!.. — прохрипел от возбуждения Копаев. — Глаза раскрой! Видишь меня?!

— Типа, вижу…

— Типа, видит он. Ботва отмороженная… Сколько пальцев?

— Типа, несколько… — сказал наркоман, вглядываясь в торчащий, как пень посреди поляны, большой палец Копаева.

— Поколение дегенератов. Где Перец? Быстро отвечай! Где Перец?

Ответ поступил не от реанимированного, как ожидалось, а, вопреки ожиданиям, сзади. От этого гнусавого фальцета Копаеву едва не сделалось дурно.

— Ну, братва… Че так кричим? Мусора свалятся, че будем делать?

Ошеломленный Антон оставил в покое непокорного краснолицего и обернулся. Прямо над ним, в проеме балконной двери, стоял еще один мастер перемещений с закрытыми глазами. Свитер-толстовка с изображением исландского оленя, мятые слаксы и один когда-то белый, а сейчас разноцветный от грязи носок — одеяние, достойное человека, вторые сутки не выходящего из комы.

— Тише, тише… — настоятельно повторил он. — Не создавайте панику… Менты не дремлют…

— Господи… — засиял Антон. — Он говорит! Он анализирует…

Окончательно оставив в покое опять провалившегося в забытье наркомана лежащего, он схватил в охапку наркомана стоящего и с ним в руках, как со свернутым ковром, вошел в комнату. Усадив тело на хромой, отполированный сотнями наркоманских задниц табурет, он прислонил его спиной к стене и повторил вопрос, на котором остановился при разговоре с первым.

— Перец… Перец… Это центровой пацан… Гады, менты посадили.

— А потом отпустили, — напомнил Копаев. — Он пришел сюда, а потом опять исчез. Куда он исчез?

— Не, не отпустили… — Глаза говорившего так и не открывались. Перед Антоном сейчас был шаман ханты, обкумаренный трубкой в шалаше вождя манси. — Его заковали навечно…

Антон не выдержал и шлепнул торчка по затылку. Тот, как тряпичный, мгновенно слетел с табурета и шлепнулся на пол. Не ударился, как это случается с нормальными людьми, а именно — шлепнулся. Из его носа вылетела сопля и, просвистев по воздуху, ушла куда-то на балкон.

Копаева уже давно мучили позывы рвоты, а увиденное последним оказалось выше всех ожиданий. Пошарив повлажневшей рукой в кармане, он извлек непочатую упаковку «Дирола», зубами сорвал обертку и высыпал в рот половину содержимого.

— Короче… олень северный… я тебя спрашиваю в последний раз. Где Перец? Если не ответишь, я вызываю наркологов, и остаток недели ты проведешь в жутчайшем депресняке и ломке. А тебе будут колоть глюкозу, глюкозу, глюкозу, глюкозу, глюкозу…

— Хватает, братан… Остановись, че ты гонишь… Меня сейчас вырвет…

— Глюкозу, урод, и ничего, кроме глюкозы. Где Перец?

— Перец по делам поехал… Дела…

— Кто такой Перец? Где находятся их дела?

Кажется, наркоман стал понемногу приходить в себя.

— Ты не опером ли с райотдела будешь?

— Нет, — честно ответил Антон.

— Поклянись…

— Гадом буду.

— А стегаешь, как мусор. Больно и без следов…

— Тебе просто повезло. Так кто такой Перец и что за дела?

— Перец на Выставочной теперь живет, в пятом доме. Они туда и поехали. — Парень пришел в себя и стал водить по Антону мягким, как метелка для пыли, взглядом.

— Героин, что ли?

— Не, там с качками какие-то дела…

— С какими качками? — Копаев перестал жевать.

— Не знаю. Ширнуться хочешь?

— Не сейчас. — Антон посмотрел на часы.

Время шло, а новостей никаких. Так недолго и поверить, что свидетеля Перца убрали. Нужно было найти говорящего человека, а пока Антону попадались лишь безвольные, измученные инъекциями тела. А время шло, и с каждой убежавшей секундой убегала надежда на то, что положение вещей в этом мире еще можно исправить.

Оставив собеседника на полу, Антон еще раз прошел по квартире. В награду получал отборный мат, приглашение лечь рядом, а один из очнувшихся даже попросил подержать на его плече кусок резинового атлетического бинта. Вся группа на мгновение приходила в себя, а потом снова проваливалась в забытье.

В зале один из предметов настолько приковал к себе внимание Копаева, что он даже отрывался от поисков, выпрямлялся и несколько раз снова и снова бросал взгляд в угол комнаты, где предмет и располагался. Когда Антон смотрел на него, он успокаивался и снова приступал к поиску, но едва взгляд Копаева отрывался от объекта, в его душе вновь была сумятица. Он никак не мог понять, в чем несоответствие увиденного с масштабами и временем происходящих событий.

«Елка как елка, — думал он, — что в этом необычного»?

Апогеем полного отстоя человеческого сознания стала лесная красавица — когда-то зеленая, пушистая и нарядная, а теперь сохранившая лишь последний из признаков. Елка стояла на какой-то совершенно дикой приладе, играющей роль крестовины. Автором этого приспособления для равновесия ели был наверняка кто-то из тех, кто сейчас валялся на полу, как позабытый при переезде мишка. На дереве висели, покрытые пылью, десяток игрушек и три чахлые мишуры, напоминающие безвольные струи перепившего Санта-Клауса. Елка как елка, только очень желтая и почти вся осыпавшаяся. Под крестовиной лежал огромный кусок ваты, ставший местом паломничества всех присутствующих: около сотни маленьких ватных тампончиков, отщипнутые от куска под елью и пропитанные кровью, были разбросаны по всей площади квартиры.

«Вот что меня беспокоит, — догадался наконец Антон. — Новогодняя елка, стоящая в квартире в июне месяце. Как же это страшно — наркотики…»

Весь осмотр, вследствие отсутствия какой бы то ни было мебели, занял не более пяти минут. Задерживаться здесь дольше не было смыла. Копаев прошел в коридор, распахнул входную дверь и нос к носу столкнулся с тремя молодыми людьми, чей взгляд мало отличался от тех, что находились в квартире. Зато все трое могли самостоятельно ходить и говорить.

— Заходите, заходите, — пригласил всех троих Антон и уступил им место в дверном проеме. — Хозяева поехали за «весом». Если я их не найду, то скоро они, наверное, будут. Полистайте журналы, выпейте кофе…

С чувством подозрения они прошли в глубину притона. Дождавшись этого, Антон, уже спускаясь по лестнице, вынул из кармана телефон.

— Стеблов? Это опять Копаев. Слушай, мне тут один знакомый позвонил, сказал, что на Фасадной живет. В пятнадцатом доме, в восьмой квартире, наркоманов с порошком — целая рота. Предполагает, что и оружие есть. Ты бы послал туда нарядец какой, а? А то позвонит мужик в областную управу, нажалуется за бездействие…

«Выставочная, значит, — подумал он, направляясь к машине. — Качки. Зал атлетический, стало быть. Не думаю, что на Выставочной два атлетических зала».

Стремительно входя в повороты, Антон бормотал: «Думай как Эберс. Представь картинку, раскрась ее, вдохни жизнь. Вспомни, чему учил Быков…».

Он опаздывал на встречу с Алей и Суровцевым на четверть часа…

Интересное кино получается. Вот это да! Едва мне в руки попадает агентурное сообщение, шеф ни с того ни с сего собирается в отпуск. Что-то ранее я не замечал за Владимиром таких рокировок! Еще вчера мы планировали в отделе работу на всю неделю и действия каждого были расписаны, как у Чехова в «Дяде Ване». Вечером я приношу ему «шкурку» от «человека», он меняется в лице и произносит: «Утро вечера мудренее». А утром заявляет, что начальник таможни отправляет его в отпуск. Очень мило. Не сказав ни слова, он все сказал. Расхлебывай, Игорек, эту кашу сам!

Я щелкнул замком сейфа и еще раз углубился в написанное на листке ученической тетради.

«Сообщаю, что сегодня, 11 июня 2012 г., в 22.00 у меня состоялась встреча с Димой Лешим. В ходе доверительной беседы он пояснил, что 15 июня в наш город проследует автомашина — еврофура «Мерседес» с номерами нашего региона. Цифры — 891. Машина проследует через пост полиции на въезде в город в период с 19.00. В стенке за кабиной в тайнике находится 28 кг героина. Как рассказал Дима Леший, героин поступил из Афганистана транзитом через Таджикистан. Героин предназначен для реализации мелкими партиями в нашей области. Общая стоимость перевозимого наркотика составляет около $2 500 000. Дима Леший предложил мне за сумму в 100 000 рублей участвовать в охране мероприятия при передаче груза.

Чибис».

У опера такой шанс — стать самым красивым парнем в городе, хотя бы на пару дней, — бывает раз в жизни. Тем более что формально руководителем считался бы Владимир. Я — исполнитель. Нетрудно догадаться, кто станет главным, если мы «сломаем» мероприятие, в котором Чибису предложили поучаствовать за десять штук! Все будут сыты и довольны. Володе, как в сезон звездопада, скатилась бы вторая большая звезда на погоны, я бы получил премию, а Чибис — честно заработанные рубли. Ему, конечно, лучше сразу взять «герасимом», но такого демократизма при расплате с агентами никто не допустит.