Юлия Латынина - Саранча

Виктория Львовна долго не хотела уходить от постели Демьяна, но ее-таки свели вниз и напоили снотворным. Теперь она спала этажом ниже, но если бы каким-то чудом она проснулась и поднялась в спальню, она бы с удивлением заметила, что Демьяну Санычеву стало намного лучше.

А если бы вместо нее у постели Санычева оказался врач, то он мог бы с уверенностью констатировать, что то, что днем в больнице посчитали инфарктом миокарда, таковым не являлось, и, судя по всему, речь шла о каком-то мощном и изощренном лекарственном препарате, доза которого стимулировала приступ стенокардии.

— Ты серьезно рассчитываешь, что он это сделает, Алексей? — спросил Санычев. Чердынский медленно кивнул.

— Он вообще куда-то пропал, — нервно сказал Гаибов, — и сотовый не отвечает. И Муха этот его не говорит, где он есть…

— Какая разница? Допустим, он решил пристрелить Жечкова. Но ведь не сам же он туда побежит…

— Ты недооцениваешь крутость таких, как Валера Нестеренко, — спокойно проговорил Чердынский, — и переоцениваешь их ум.

По полутемной спальне пробежал свет фар, и через мгновение за окном послышался шорох гравия под колесами подъехавшего автомобиля.

— Вернулся, — сказал Чердынский, выглянув в окно.

Через минуту Валерий, в мокром кожаном плаще и заляпанных грязью ботинках, вошел в спальню.

— Как здоровье, Демьян? — сказал Нестеренко.

— Лучше. Вот, уснуть не могу…

— Где ты был, Валера? — спросил Гаибов.

— Выяснял кое-какие вопросы. Кстати, Фархад, а почему ты с Игорем вздумал баллотироваться в областную Думу?

Гаибов пожал плечами.

— Странный вопрос. Потому что были выборы… А мы хотели быть уверены, что в областном собрании будут представлены интересы отечественной промышленности… Зачем еще становятся депутатами?

— Чтобы избежать уголовной ответственности.

Гаибов ошеломленно улыбнулся.

— Ну, Валера… Это в ваших кругах, может быть, и принято…

— Ты знаешь, что Игорь переоформил дом и машину на Яну семь месяцев назад? Когда еще никакого Спиридона не было?

— Ну… это дело Игоря…

В дверь вежливо постучали. Валерий обернулся — на пороге, слегка бледный и поддерживаемый под локоток Лешкой Мухой стоял губернатор области.

— Садись, Виктор Гордеич, — сощурился Сазан, — гостем будешь.

Санычев беспокойно завертел головой. Жечков опустился в кресло, стоявшее в углу комнаты.

— У меня к тебе, Демьян, несколько вопросов, — усмехнулся Сазан, — как к профессионалу-биофизику.

— Я не биофизик, — покачал головой Санычев.

— Да. В отличие от Игоря. Демьян Михайлович, ведь Игорь занимался генной инженерией?

— Да.

— Скажи, Демьян Михайлович, ведь кокаин — это наркотик растительного происхождения?

— Да.

— Его возможно синтезировать химическим путем?

— Я не специалист. Но думаю, что будет довольно дорого. Гораздо дороже обычного кокаина. Легче делать другие синтетические наркотики: МДМА, ЛСД.

Валерий кивнул.

— А сколько будет стоить генноинженерный кокаин?

— Что?!

— Насколько я понимаю, — холодно сказал Валерий, — в мире до сих пор существовали только растительные и синтетические наркотики. Никто не пытался получать генноинженерных наркотиков, ведь так? Игорь Нетушкин был первый…

Санычев, слегка побледнев, нашел в себе силы усмехнуться.

— Вы не представляете себе, какую вы чушь несете, Валерий Игоревич. Вы что кончали — ПТУ? Вы ферментер от роллера не можете отличить…

— И в чем же чушь?

— Это невозможно. Если кто-то всерьез задумается над такой проблемой… Кока — эукариот… За синтез кокаина будет отвечать очень сложная последовательность генов, не меньше сорока килобаз. Такая последовательность не влезет в плазмиду…

Валерий прервал директора.

— Можно я опишу процесс так, как мне о нем рассказали?

Санычев только пожал плечами.

— Из листа коки берется клетка, — сказал Валерий. — Та самая, которая синтезирует кокаин. На клетку воздействуют вирусом…

Валерий достал блокнотик и тщательно прочитал название.

— Вирусом Эпштейна — Барра. Это онкологический вирус. Из-за него клетка будет бесконечно делиться. На птичьем вашем языке это называется иммортализация. Получается то, что называется клеточной линией. Берете плашечку на 96 лунок, рассеиваете по лункам клеточные линии и проверяете линии на предмет синтеза коки. На перспективные линии вы воздействуете мутагенами. Если вы очень талантливый биофизик или если вам сказочно повезло, то вы выводите суперпродуцентный штамм. С выходом кокаина до 50% от общей клеточной массы. После этого вы рассаживаете культуру по роллерам, и с учетом того, что штамм у вас получился суспензионный, все, что вам надо, — это регулярно сливать культуру, очищать ее от белка и продавать суперчистый кокаин. Я все правильно разъяснил, Виктор Гордеич?

Губернатор с трудом кивнул, Было ясно, что Нестеренко говорит то, что ему растолковал только что губернатор, а губернатор, в свою очередь, получил объяснения непосредственно от Игоря Нетушкина. Было также ясно, что сам губернатор, в силу интеллигентской ли трусости или иных причин, никогда не решится повторить эти объяснения в лицо Санычеву и Чердынскому.

— Трепло, — прерывисто сказал Чердьшский, имея в виду, очевидно, Игоря.

— Спроси у него, что такое суспензионный штамм, — процедил Гаибов.

— Штамм, который плавает на поверхности. А не крепится к стенкам. Его чистить легче, — любезно сказал Нестеренко. Усмехнулся и добавил:

— Должен сказать, что крайне оригинальная идея. Во-первых, получается дешевле колумбийской коки. Коку надо вырастить, переработать, наконец, перевезти на самолете. А здесь достаточно пары роллеров, умещающихся в лаборатории. Издержки — ноль. Исходный материал не стоит ничего. Вместо тысяч крестьян достаточно одного ученого И, конечно, безопасность. Народ привык, что кокаин возят из Южной Америки. Кому придет в голову, что кокаин можно производить в Магадане или в средней полосе России на заводе «Заря»?

Гаибов прятал глаза. Чердынский сидел, брезгливо усмехаясь.

— Надо сказать, — продолжал Валерий, — что Игорь не остановился на достигнутом. Как всякий гениальный ученый, он стремился не столько подражать природе, сколько превзойти ее. Он принялся экспериментировать дальше, не так ли? На этот раз непосредственно методами генной инженерии. То метильную группу пришьет, то бензольное кольцо к свободному радикалу приварит и так далее… Основными объектами экспериментов были, как я понимаю, кокаин и мескалин. Результатом явилось создание несколько менее высокопродуктивных штаммов, которые, однако, по силе воздействия на человека отличаются от кокаина тем же, чем ЛСД — от марихуаны.

В комнате наступило тяжелое молчание.

— Вы ошиблись в последовательности, Валерий Игоревич. Работы по синтезу генноинженерных наркотиков на базе мескалина, псилобицина и кокаина начались в 1990 году в рамках концерна «Биопрепарат», специализировавшегося на создании бактериологического оружия, — сказал Алексей Чердынский. — Первое, что создал Игорь, были два штамма с условным названием «бета-мескалин» и «бета-кокаин-2». И только в рамках гарского проекта мы потребовали от Игоря создать обычный суперпродуцентный штамм кокаина.

— Почему?

— Вы сами сказали — генноинженерных наркотиков не производил никто и никогда. «Бета-кокаин-2», попади он в руки специалистов, немедленно бы обнаружил свое генноинженерное происхождение. Другое дело кокаин. Вы правильно заметили, что все привыкли к тому, что кокаин производят в Южной Америке, и никто не станет искать производителей кокаина в городе Тарске. С точки зрения Интерпола, это все равно что искать клубнику в Антарктиде.

В спальне стало тихо-тихо. Санычев бледнел на глазах. Его первый зам нервно улыбался. Один Чердынский сидел неподвижно, выпрямившись на стуле, и был столь же спокоен, как и три недели назад во время налета Спиридона. Валерий щелкнул пальцами. Муха почтительно выступил вперед и подал ему папку с желтыми завязочками.

— А почему пуля, Алексей? — спросил Сазан. — Ты мне так красочно расписывал достижения советской военной химии, что я три дня в кабак заходить боялся… Так почему пуля, а не яд?

Чердынский молчал.

— Так я тебе скажу, почему пуля, — проговорил Сазан, — потому что пуля имеет большой воспитательный эффект. Это одно дело, когда ты лезешь на завод, где главный технолог только что захворал и умер, а другое — когда ты лезешь на завод, где главного технолога неведомо кто убил. Боязно. Сорок шансов из ста, что тебя либо пришьют, либо обвинят в этом убийстве. И ты почти выиграл. Колун неделю боялся подойти к заводу, пока не уверил себя, что Игоря убил Спиридон.

Валерий резко встал, отодвинув стул, и принялся расхаживать по комнате. Тень его, похожая на большую летучую мышь, металась за ним по стенам. Нестеренко вдруг резко остановился перед Гаибовым.