Росс МакДональд - Тайна художника

Когда мы подъехали, мужчина стонал тише и не так часто, как до этого. При свете фар машины можно было определить, что ему лет шестьдесят. Четко виднелась остроконечная седая бородка, густые поседевшие, а сейчас сильно окровавленные волосы. Он был похож на умирающего льва, а его прерывистый хрип напоминал ослабевающее рычание поверженного хищника.

— Вы знаете этого человека? — спросил санитар, заметив, как я вздрогнул при виде лица лежащего.

Я как раз раздумывал над тем, что внешний вид этого незнакомца довольно схож с описанием Поля Гримеса, данным мне негром из бистро.

— Нет, не знаю, — ответил я. — Никогда не встречал его до этого!

Санитар осторожно уложил Гримеса на носилки и повез его к воротам госпиталя. Я поехал за ним на своей машине, остановившись рядом со скорой. Когда слабо стонущего мужчину понесли на носилках к зданию, он вновь попытался приподняться на руках. Повернув в мою сторону свое изуродованное сильным ударом и искаженное болью лицо, он почти четко произнес:

— Я тебя знаю, сукин ты сын!.. — Голова снова поникла, он упал на носилки, стоны стали реже и тише. Санитары поспешили в здание госпиталя. Я же оставался вблизи, ожидая прибытия полиции.

Они вскоре прикатили на машине без номера: два сержанта из следственного отдела. На них были летние легкие мундиры, а выражения лиц, как обычно, холодные и жесткие, как… зимний ветер. Один из них зашел в здание больницы, а другой, сержант Лавлет, занялся мною.

— Вы знаете потерпевшего? — спросил он холодно.

— Никогда не видел его прежде. Случайно обнаружил его на улице, неподалеку на газоне.

— Зачем вы вызвали к нему скорую?

— Он истекал кровью, ему необходима была срочная медицинская помощь, поэтому обратиться к врачам казалось мне логичным, — спокойно ответил я.

— А почему не позвонили нам?

— Я был уверен, что кто-либо из больницы сразу же вас оповестит.

Сержант Лавлет покраснел, видимо, рассердившись. Мои спокойные ответы показались ему слишком уж смелыми и логичными.

— Вы говорите как… пройдоха… — сердито заметил он. — Кто, черт побери, вы такой?

Я вынужден был проглотить эту грубость, сообщив рассерженному сержанту, что являюсь частным детективом, который работает на семью Бемейеров.

Сержанту, видимо, хорошо была известна эта фамилия: он сразу же изменил тон.

— Я могу взглянуть на ваши документы? — уже вежливо проговорил он.

Вынув из кармана бумажник, я показал ему фотокопию лицензии. Он посмотрел, удовлетворенно кивнул, а потом спросил, не хочу ли я задержаться еще на пару минут. Увидев, что я кивнул головой, он поспешил в больницу.

В ожидании, я сел в машину и медленно доехал до ближайшего перекрестка. Там я легко отыскал все пятна крови на тротуаре и место, где они появились. Неподалеку у тротуара стоял черный кабриолет… Ключ все еще торчал в замке зажигания. Между сидениями я заметил белый конверт, а позади лежала стопка картин. Сверху на них виднелось белое сомбреро.

Я зажег освещение и осмотрел конверт. Это было приглашение на прием на имя Поля Гримеса, аккуратно написанное на почтовой бумаге рукой миссис Хантри и подписанное ею же: «Миссис Франчина Хантри».

Официальный прием у миссис Хантри должен был состояться, как значилось в приглашении, сегодня вечером, в восемь часов.

Я взглянул на часы: было как раз около восьми.

Пришлось о многом подумать… Потом я бегло осмотрел стопку картин, лежащих на заднем сиденье кабриолета. Две из них были вставлены в позолоченные рамки, но ни одна, казалось, не напоминала руку Рихарда Хантри. Да и особого впечатления эти картины не производили. Я взял один из морских пейзажей и отнес его в багажник свой машины, предполагая позднее разузнать историю картины. Затем вновь сел за руль и двинулся в сторону больницы. По дороге, почти у самой больницы, мне встретился Лавлет, а с ним еще один сержант из следственной службы, а также и сам шеф криминального отдела, капитан Маккендрин. На нем был голубоватый, несколько помятый костюм, вполне сочетавшийся с его пожилым лицом и усталым выражением лица, позы и фигуры.

Мы поздоровались. Капитан сообщил, что обнаруженный мною на улице мужчина только что скончался на больничной койке, не приходя в сознание.

Я поделился с ним своими соображениями относительно личности умершего. Капитан с минуту обдумывал мои слова, а потом сделал какие-то заметки в своем блокноте. Особенно его заинтересовало мое сообщение о том, что мужчина назвал имя Хантри.

— Я хорошо помню Хантри, — задумчиво отозвался он. — Я был еще новичком в полиции, когда он инсценировал свое исчезновение…

— Вы считаете, что Хантри хотел исчезнуть? — спросил я с нескрываемым интересом.

— Это совершенно ясно! — уверенно ответил капитан. — Тому есть множество доказательств.

Маккендрин не стал уточнять, какие это были доказательства. В свою очередь, я не сообщил ему, куда собираюсь отправиться, промолчав и о найденном в машине Гримеса приглашении к миссис Хантри.

Вилла миссис Хантри располагалась между ущельем и берегом моря. Это было светлое, аккуратное здание из серого камня и бетона, украшенное полукруглыми сводами, лепными узорами и маленькими башенками. Сбоку к нему было пристроено помещение оранжереи, а в конце аллеи располагался просторный паркинг, где уже стояло более двадцати машин.

Облаченный в белый смокинг служащий подошел к окошку моей машины и предложил свои услуги для парковки машины. Я прошел в просторный высокий зал, где какая-то коротко остриженная женщина наигрывала на большом рояле мелодию «Некто ищет меня». В огромном зале даже этот большой рояль казался каким-то игрушечным, не натуральным. Здесь же присутствовало не менее двадцати-двадцати пяти одетых в вечерние туалеты женщин и мужчин. Они располагались группками и вели с бокалами в руках оживленные беседы, смеясь иногда какой-то шутке.

Вся эта светская сцена почему-то показалась мне искусственной, вынырнувшей наружу из прошлого… Лишь висящие на стенах картины, выполненные маслом, свидетельствовали о сегодняшнем времени.

В мою сторону направилась с противоположного конца зала встречающая новых гостей хозяйка виллы, миссис Хантри. Сперва она не узнала меня, затем, всмотревшись внимательнее, подняла вверх ладони жестом человека, у которого произошла приятная неожиданность.

— Как хорошо, что вы пришли! Я ведь упомянула при нашем недавнем разговоре в музее и о предстоящем приеме, надеясь, что вы не забудете об этом и явитесь к нам на вечер. Мистер Марш, если мне не изменяет память?

При этом она меня изучающе оглядела. Я не был до конца уверен в том, что означало ее приветствие на самом деле: проявление симпатии или сдерживаемое внутри выражение скрытой неприязни.

— Мое имя Арчер, — вежливо поправил я ее, — Лу Арчер.

— Извините… У меня всегда была плохая память на имена. Если позволите, я попрошу Бетти Посидан заняться вами.

Бетти Посидан оказалась хорошенькой тридцатилетней брюнеткой. У нее была отличная фигура, красивое лицо, но двигалась она как-то не вполне естественно, будто чувствовала себя в окружающих ее сейчас условиях неуверенно. Отправляясь со мною в другую часть зала, Бетти сообщила мне, что она журналистка, и должна написать для газеты статью об этом светском приеме у миссис Хантри. Это было, как она пояснила, срочное задание местной газеты.

— У вас, похоже, был сегодня тяжелый день, — проговорила она веселым тоном. — Вы, вероятно, порядком устали?

— Поскольку я частный детектив и работаю над одним делом, то как всегда бывает в таких случаях, провел «на ногах» весь день.

— Я, признаться, про себя думала, не полицейский ли вы? Значит, расследуете здесь какое-то интересное дело? — С нескрываемым любопытством спросила она.

— Нечто в этом роде… — уклончиво ответил я, отдавая себе отчет в том, что с газетчиками не всегда следует быть до конца откровенным.

— Ваша работа всегда интересна! — воскликнула Бетти и слегка сжала мою руку. — Не связано ли это с картиной, украденной у Бемейеров:

— Вы хорошо информированы, — ответил я с улыбкой.

— Профессия обязывает быть в курсе всех событий. Я ведь не собираюсь до конца дней давать одну лишь светскую хронику. Это скучно. Честно говоря, о краже картины я узнала лишь сегодня утром в редакции. Картина эта представляет собой, кажется, условный портрет молодой женщины, не так ли?

— Так мне рассказали. Сам я не видел картину и представляю ее лишь по словесному описанию. Кстати, а что еще говорят интересного по этому поводу в вашей редакции?

— Говорят, эта картина, скорее всего, фальшивка, а не оригинал… Это так?

— У Бемейеров иная точка зрения на пропавшее полотно. А подделкой ее считает только миссис Хантри.