Александр Макколл-Смит - Воскресный философский клуб

Изабелла вернулась к меню, теперь желая отвлечься от их разговора. К счастью, в эту минуту появилась Кэт и можно было отложить меню и сосредоточиться на племяннице.

— Я опоздала, — произнесла Кэт запыхавшись. — У нас кое-что стряслось. Принесли семгу, у которой истек срок хранения. И сказали, что купили ее у нас, что, вероятно, правда. Не знаю, как это случилось. А потом стали угрожать, что пожалуются в санитарную инспекцию. Ты же знаешь, как это неприятно: раздуют из недоразумения целое дело.

Изабелла посочувствовала Кэт. Она знала, что та никогда не станет подвергаться напрасному риску.

— Ты уладила это дело?

— С помощью бесплатной бутылки шампанского, — ответила Кэт. — И извинений.

Кэт взяла в руки меню и, взглянув на него, положила обратно. Во время ланча у нее обычно не было аппетита и она довольствовалась каким-нибудь легким салатом. Изабелла подумала: это оттого, что она все время имеет дело с едой.

Они обменялись новостями. Тоби отправился в командировку с отцом — закупать вина — и вчера вечером звонил из Бордо. Он вернется через несколько дней, и они поедут на уик-энд в Перт, где у него друзья. Изабелла вежливо слушала, но все это ее не вдохновляло. Интересно, что они будут делать во время уик-энда в Перте? Или это наивный вопрос? Трудно вернуться в то время, когда тебе было двадцать с небольшим.

Кэт наблюдала за ней.

— Ты должна дать ему шанс, — сказала она спокойно. — Он милый. Правда, милый.

— Конечно, милый, — поспешно согласилась Изабелла. — Конечно. Я ничего не имею против Тоби.

Кэт улыбнулась:

— Когда ты пытаешься лгать, это звучит очень неубедительно. Совершенно ясно, что он тебе не нравится. Ты не можешь это скрыть.

Изабелла почувствовала себя загнанной в угол и подумала: «Мало того что я лицемерю, так еще и делаю это плохо». Теперь за столом студентов повисло молчание, и Изабелла была уверена, что они прислушиваются к их беседе с Кэт. Пристально взглянув на них, она заметила у одного из мальчиков маленькую булавку в ухе. Однажды Грейс сказала, что те, у кого на теле пирсинг, напрашиваются на неприятности. Изабелла поинтересовалась, почему она так думает. Ведь люди всегда носили сережки, и никакого вреда им от этого не было. Грейс ответила, что металл притягивает молнию, и она читала, как мужчина, усыпанный глупыми украшениями с головы до ног, погиб в грозу, тогда как другие люди, без пирсинга, остались целы и невредимы.

Студенты обменялись взглядами, и Изабелла отвернулась.

— Тут не место это обсуждать, — сказала она, понизив голос.

— Может быть, не место. Но меня это огорчает. Я только хочу, чтобы ты попыталась преодолеть свое первое впечатление.

— Мое первое впечатление не было совсем уж отрицательным, — прошептала Изабелла. — Возможно, я не питаю к нему теплых чувств, но это только потому, что он не в моем вкусе. Вот и все.

— Почему это он не в твоем вкусе? — ощетинилась Кэт, повысив голос. — Что в нем тебе не нравится?

Изабелла взглянула на студентов, которые теперь многозначительно улыбались. Да, она сама виновата в том, что теперь они подслушивают их разговор. Как аукнется, так и откликнется.

— Я бы не сказала, что он мне вообще не нравится, — начала она. — Просто дело в том… Ты уверена, что он подходит тебе… по интеллектуальному уровню? Знаешь, это может иметь большое значение.

Кэт нахмурилась, и Изабелла испугалась: не слишком ли далеко она зашла?

— Он вовсе не глуп, — с негодованием произнесла Кэт. — И он закончил Сент-Эндрюс, не забывай об этом. И посмотрел мир.

Сент-Эндрюс! Изабелла чуть не воскликнула: «Вот именно, Сент-Эндрюс!», но вовремя спохватилась. Сент-Эндрюс славился тем, что привлекал к себе состоятельных молодых людей из высшего общества, которым нужно было чем-то заниматься в перерывах между светскими тусовками. Американцы называли такие учебные заведения университетами для вечеринок. Впрочем, в данном случае репутация была не совсем справедливой, как это часто случается, но по крайней мере доля истины здесь присутствовала. Тоби очень хорошо вписывался в подобное видение Сент-Эндрюс, но было бы бестактно на это указывать, к тому же Изабелле хотелось прекратить этот разговор. У нее не было ни малейшего намерения ввязываться в спор о Тоби. Она не должна вмешиваться, и ей не хотелось ссориться с Кэт. Это породит еще больше неловкости в будущем. К тому же он скоро переключится на кого-нибудь еще, и дело с концом. Если только — еще одна ужасная мысль — Тоби не интересуется Кэт из-за ее денег.

Изабелла не имела обыкновения много думать о деньгах, сознавая, что это позволяет ей привилегированное положение. Они с братом унаследовали от матери в равной доле акции «Луизианы и прибрежных земель Мексиканского залива» и, таким образом, по любым меркам были богаты. Изабелла была осмотрительна и осторожно тратила деньги на себя и щедро — на других. Но добро она делала тайно.

Когда Кэт исполнился двадцать один год, брат Изабеллы перевел на дочь достаточно денег, чтобы она смогла купить квартиру, а спустя год-два — магазинчик деликатесов. После этого у нее осталось немного средств — мудрая политика с его стороны, одобрила Изабелла, — но Кэт была весьма состоятельна по меркам своего поколения: большинство ее ровесников трудилось в поте лица, чтобы накопить денег на квартиру. Жизнь в Эдинбурге была дорогой и не по карману многим.

Конечно, Тоби и сам был из состоятельной семьи, но семейные деньги, вероятно, были вложены в дело, и скорее всего отец платил ему не очень-то большое жалованье. Такие молодые люди знали не понаслышке, какую важную роль играют деньги в жизни, и обладали чутьем на них. Это означало, что его вполне могли интересовать средства, находившиеся в распоряжении Кэт. Правда, Изабелла никогда не делала открыто подобных предположений. Если бы только она могла найти какое-то доказательство и обнародовать его, как в развязке какой-нибудь ужасной салонной мелодрамы, — но это было в высшей степени маловероятно.

Она дотронулась до руки Кэт, чтобы успокоить ее, и сменила тему.

— Он вполне хорош, — сказала она. — Я сделаю над собой усилие и уверена, что смогу разглядеть его достоинства. Моя вина в том, что я слишком… слишком держусь за свое мнение. Прости.

Кэт явно смягчилась, и Изабелла перевела разговор на знакомство с Полом Хоггом. По пути в бистро она наметила план действий и сейчас поведала его Кэт.

— Я пыталась забыть то, что увидела, — объясняла она. — Это не сработало. Я все еще об этом думаю, и разговор с Полом Хоггом вчера вечером действительно меня расстроил. В тот вечер в Ашер-Холле случилось что-то странное. Не думаю, что это был несчастный случай. Да, не думаю.

Кэт взглянула на нее с подозрением.

— Надеюсь, ты не собираешься в это впутываться, — сказала она. — Как было уже не раз. Ты вмешивалась в дела, не имевшие к тебе никакого отношения. Я в самом деле считаю, что ты не должна так поступать.

Кэт понимала, что бесполезно укорять Изабеллу: она все равно не переменится. Ей не было никакого резона впутываться в чужие дела, но они ее неудержимо притягивали. И каждый раз она с головой погружалась в них, потому что считала, будто у нее есть нравственные обязательства перед обществом. Такой взгляд на мир, в котором было полно таких обязательств, означал, что любой, у кого возникла проблема, может прийти к порогу Изабеллы, и его впустят и выслушают.

Они и раньше спорили о неспособности Изабеллы сказать «нет», что, по мнению Кэт, порождало массу проблем. «Ты просто не можешь не впутаться в дела других людей», — говорила она после того, как Изабелла с головой окунулась в дела одной семьи, владевшей отелем. Изабелла, которую в детстве регулярно водили в этот отель на ланч, считала, что творится беззаконие и она обязана вмешаться, — и оказалась в эпицентре семейных дрязг.

Кэт выразила те же опасения, когда речь зашла о несчастном молодом человеке из Ашер-Холла.

— Но это же мое дело, — возразила Изабелла. — Я все видела — или почти все. Я была последней, кого увидел этот молодой человек. Последней. А разве ты не считаешь, что последний человек, которого мы видим на этой земле, обязан что-то для нас сделать?

— Я с тобой не согласна, — ответила Кэт. — Я не понимаю, что ты имеешь в виду.

Изабелла откинулась на спинку стула.

— Я имею в виду вот что. У нас не может быть нравственных обязательств по отношению к каждому человеку в этом мире. У нас есть обязательства перед теми, с кем мы сталкиваемся, кто входит в наше этическое пространство, так сказать. А это значит: соседи, люди, с которыми мы имеем дело, и так далее.

«Кто же тогда наши соседи?» — задаст она вопрос Воскресному философскому клубу. И члены Воскресного философского клуба, хорошенько подумав, придут к выводу, как подозревала Изабелла, что единственное реальное мерило в данном случае — это концепция близости. Наши соседи в этическом смысле — это те, кто к нам близок в пространственном или каком-то ином отношении. Обязательства перед теми, кто далеко, просто не столь сильны, как обязательства перед теми, кто рядом. Такие обязательства очевиднее и потому реальнее.