Жорж Сименон - Мегрэ в Виши

Наверху раздался звонок. Лифт поднялся, ненадолго остановился, потом вновь спустился на первый этаж.

Из кабины вышел одетый в темное розоволицый мужчина с седеющими волосами. Он обвел взглядом холл и с удивлением посмотрел на тех, кто его ждал.

Лекёр, державший в ладони значок комиссара полиции, незаметно показал его.

— Я хотел бы побеседовать с вами, господин Пелардо.

— Сейчас?

У него был хриплый голос, похожий на тот, что им описывали. Мужчина не был взволнован. Он, конечно, узнал Мегрэ и теперь, казалось, удивлялся тому, что знаменитый комиссар безмолвствует.

— Да, сейчас. Машина у входа. Я провожу вас в мой кабинет…

Лицо мужчины начало утрачивать розовый цвет. Пелардо было лет шестьдесят, но держался он прямо и, судя по его манерам и выражению лица, сохранял достоинство.

— Полагаю, что мой отказ ни к чему не приведет?

— Ни к чему, он только все усложнит…

Взгляд на портье, потом на холл, где вдали по-прежнему виднелись четыре силуэта. Взгляд на дождь, идущий за дверями отеля.

— Излишне просить вас разрешить мне подняться наверх за шляпой и плащом, не так ли?

Мегрэ встретил взгляд Лекёра и поднял глаза к потолку. Бесполезно и жестоко было бы оставлять там, наверху, мадам Пелардо в смятении и тревоге. Ночь обещала быть долгой, и оставалось мало шансов на то, что муж вернется и успокоит ее.

Лекёр пробурчал:

— Вы можете послать записку жене… Если только она не в курсе…

— Нет… Что я должен написать ей?..

— Не знаю… То, что вы задержитесь дольше, чем думали…

Мужчина направился к стойке:

— У вас найдется листок бумаги, Марсель?

Он был скорее опечален, чем подавлен или напуган.

Написал несколько слов лежавшей на стойке шариковой ручкой и отказался от предложенного портье конверта.

— Подождите несколько минут, а потом передайте наверх…

— Хорошо, господин Пелардо…

Портье хотел что-то добавить, поискал, но не нашел подходящих слов, и промолчал.

— Сюда…

Лекёр вполголоса инструктировал Диселя, который открывал заднюю дверцу машины.

— Садитесь…

Промышленник нагнулся и первым шагнул в автомобиль.

— Вы тоже, патрон…

Мегрэ понял, что его коллега не хотел оставлять своего пленника на заднем сиденье. Минуту спустя они уже ехали по улицам, а прохожие бежали от дождя или укрывались под деревьями. Даже в беседке, где обычно сидели музыканты, теснились люди.

Машина въезжала во двор отделения полиции на авеню Виктории, и Лекёр бросил несколько слов постовому. В коридорах были зажжены не все лампы, и путь показался Мегрэ долгим.

— Входите… Здесь не слишком комфортабельно, но я не хотел бы сразу отвозить вас в Клермон-Ферран…

Он снял шляпу, но не решился снять пиджак, промокший на плечах, как и у его спутников. После внезапного похолодания на улице в кабинете с застоявшимся воздухом было очень жарко.

— Садитесь…

Мегрэ забился в угол и начал набивать трубку, не сводя глаз с промышленника. Тот сел на стул и ждал, оставаясь внешне спокойным.

То было драматическое, почти душераздирающее спокойствие; комиссар чувствовал это. Ни одна черта лица не дрогнула. Взгляд промышленника переходил с одного полицейского на другого, и, несомненно, он пытался понять, какую роль играл здесь Мегрэ.

Лекёр не спеша положил перед собой блокнот, карандаш, чтобы потянуть время, потом пробурчал так, словно говорил сам с собой:

— Ваши ответы на мои вопросы не будут записаны, ибо это не официальный допрос…

Мужчина кивнул в знак согласия.

— Вас зовут Луи Пелардо. Вы промышленник. Проживаете в Париже на бульваре Сюше.

— Это верно.

— Полагаю, что вы женаты?

— Да.

— У вас есть дети?

После некоторого колебания он со странной горечью произнес:

— Нет.

— Вы проходите в Виши курс лечения?

— Да.

— Вы впервые приехали сюда?

— Я иногда проезжал на машине через этот город…

— Но ни с кем здесь не встречались?

— Нет.

Лекёр вставил сигарету в мундштук, прикурил и какое-то время молчал.

— Полагаю, что вам известна причина, по которой я привез вас сюда?

Мужчина погрузился в раздумье. Лицо его по-прежнему не выражало никаких эмоций, но теперь Мегрэ понимал, что это спокойствие, это кажущееся безразличие были не столько проявлениями самообладания, сколько скрывали охватившее этого человека волнение.

Он находился в состоянии шока, и один Бог знал, какие картины возникали в его сознании и как именно звучал в его ушах голос Лекёра.

— Я предпочитаю не отвечать на этот вопрос…

— Вы последовали за мной, не протестуя…

— Да…

— Вы ожидали, что за вами придут?..

Мужчина повернулся к Мегрэ, словно призывая его на помощь, потом устало повторил:

— Я предпочитаю не отвечать…

Лекёр записал что-то в своем блокноте, готовясь к новой атаке.

— Вы удивились, повстречав в Виши некую особу, которую не видели пятнадцать лет…

Глаза Пелардо слегка повлажнели, но в них не было видно слез. Возможно, причиной тому стал слишком резкий свет. Этой комнатой, расположенной в конце коридора, редко пользовались, в ней почти не было мебели, и освещала ее единственная лампочка без плафона, свисавшая на проводе с потолка.

— Выходя вечером из отеля вместе с вашей супругой, вы уже знали о том, что будете звонить по телефону?

Немного поколебавшись, мужчина кивнул.

— Итак, ваша жена не была в курсе событий?

— Вы хотите спросить, знала ли она о том, что я собирался позвонить по телефону?

— Если угодно.

— Нет.

— Ей ничего не известно о некоторых ваших действиях и поступках?

— Абсолютно ничего.

— И тем не менее вы вошли в кабину уличного телефона-автомата?

— Она все время была со мной, всюду сопровождала меня… У меня не хватило терпения для того, чтобы дождаться нового случая… Я сказал ей, что оставил ключ в двери нашего номера и мне нужно позвонить портье…

— Почему вы перестали набирать номер?

— Я почувствовал, что за мной наблюдают…

— Вы ничего не заметили?

— Неопределенное движение за деревом… В то же время я подумал, что этот телефонный звонок бесполезен…

— Почему?

Пелардо не ответил. Он спокойно сидел, сложив немного полноватые, белые и ухоженные руки на коленях.

— Если вы хотите курить…

— Я не курю…

— Вас не беспокоит дым?

— Моя жена много курит… Слишком много…

— Вы подозревали, что к телефону подойдет не Франсина Ланж?

Он снова не ответил, но и не стал ничего отрицать.

— Вы ей звонили вчера вечером… Обещали позвонить еще раз и назначить встречу… У меня есть все основания для того, чтобы предположить, что к сегодняшнему вечеру вы уже наметили час и место этой встречи…

— Прошу извинить, но я не могу больше с вами сотрудничать…

Казалось, он переводил дыхание; между некоторыми словами из горла вырывалось легкое посвистывание.

— Поверьте, это вовсе не дурной умысел с моей стороны…

— Вы ждете помощи от вашего адвоката?

Он махнул рукой, словно отметая эту идею.

— И все же вам нужно взять адвоката…

— Я так и поступлю, ибо этого требует закон…

— Хорошо ли вы понимаете, господин Пелардо, то, что теперь лишены свободы?

У Лекёра хватило такта не произносить слова «арестованы», и Мегрэ был признателен ему за это.

Здесь, в небольшом кабинете с блекло окрашенными стенами, этот человек внушал им обоим все больше уважения.

Сидя на деревянном вертящемся стуле, он выглядел еще крупнее, чем был на самом деле. Он сохранял удивительное спокойствие и достоинство.

Оба комиссара допрашивали сотни подозреваемых, и непросто было произвести на них впечатление. Господину Пелардо удалось это сделать.

— Я мог бы перенести нашу беседу на завтра, но это ничего не изменит, не так ли?

Мужчина, казалось, хотел показать, что решение остается за комиссаром, а не за ним.

— Кстати, в какой отрасли промышленности вы работаете?

— Я занимаюсь изготовлением проволоки…

На сей раз затронули тему, по которой он мог дать им кое-какие сведения, а не отвечать отрицательно или молчать.

— Я унаследовал от отца довольно скромную проволочную фабрику неподалеку от Гавра… Смог расширить ее и построить другие в Руане, потом в Страсбуре…

— Значит, вы стоите во главе крупного дела?

— Да.

Он словно бы извинялся за это.

— Ваша контора в Париже?

— Там зарегистрирована наша фирма. У нас есть несколько современных офисов в Руане и Страсбуре, но я старался сохранить старую контору на бульваре Вольтера…

Для него это уже отошло в прошлое. За несколько минут сегодняшнего вечера, в течение которых посыльный с позолоченными галунами поднимался в лифте, держа в руке записку, часть его жизни прекратила существование.

Он это знал и потому, быть может, пошел на разговор о ней.

— Вы давно женаты?