Эрл Гарднер - Дело о хитроумной ловушке

– Гиффорд долго владел им?

– Когда я ушла от него, я, дурочка, забыла его забрать, то есть револьвер остался у него дома.

– Понятно, – сказал Мейсон. – Так что вы сделали?

– Ну, я решила оставить все как есть, открыла дверь и вышла в коридор, и именно тогда у меня созрел план.

– То есть?

– Мимо как раз проходила горничная, когда я открыла дверь. Она увидела меня, остановилась и внезапно спросила: «Это ваш номер?»

– Ну и что вы ответили?

– Я пропустила вопрос мимо ушей. Она, очевидно, разговаривала с Розой и знала, что это не мой номер.

– Так, – сказал Мейсон. – И что вы сделали?

– Я быстро начала соображать. Сказала ей, что это не моя комната, а комната моей подруги и что она дала мне ключ и попросила меня ее подождать, но у меня уже нет времени ее дожидаться. Я собираюсь спуститься вниз и оставить для нее записку.

– Вы ее убедили?

– В том-то и дело, что нет. Горничная уставилась на меня, и я знаю, что она подумала: что я воровка. Но она ничего не сказала. Возможно, побоялась неприятностей. Я попалась. Я знала, что в ту минуту, когда обнаружат тело Розы Калверт в номере, я буду замешана в преступлении. Меня охватила паника. Я прошлась по коридору до лифта, подождала, пока горничная не уйдет, а затем вернулась в номер 729 и села, изрядно испуганная, понятия не имея, что, черт возьми, мне делать.

– И что же вы все-таки предприняли?

– Через некоторое время мне в голову пришла идея. Нельзя допустить, чтобы тело Розы Калверт обнаружили в номере 728. Но если бы я смогла перенести тело в номер 729, а затем убраться в номере 728, который закреплен за Рут Калверт, тогда все выглядело бы как надо. Если ее тело найдут в номере 728, горничная вспомнит, что я выходила оттуда, и опишет меня. Позже она обязательно меня узнает. Конечно, я понимала, что полиция может выследить меня по револьверу, но если бы устроить так, что в номере 728 ничего необычного не произошло и что убитая девушка жила в номере 729, тогда можно было любого пустить по ложному следу.

– Продолжайте, – сказал Мейсон. – Что вы сделали?

– Я принялась лихорадочно размышлять. Все должно было выглядеть так, словно убийство произошло позднее, чем на самом деле. Я ждала, пока коридор не опустеет, затем спешно пересекла его и принялась укладывать в комнате вещи. Роза пользовалась печатной машинкой, и в корзинке для бумаг было полно листков копирки. Я достала их и поняла, что наконец у меня в руках полный список. Она делала много копий и постоянно меняла копирку. Я забрала листочки с собой.

– Продолжайте, – сказал Мейсон.

– Затем я двинулась в номер 729, позвонила и спросила, что у них было на ленч. Они ответили, что для ленча уже поздновато, но я сказала, что хочу чего-нибудь перекусить, и спросила, что у них есть. Они сказали, что в их меню есть жаркое из индюшатины, и я попросила принести. Пришел официант. Я заплатила наличными, дала щедрые чаевые, чтобы он меня запомнил, но при этом, как могла, прикрывала лицо. Поев, я велела ему забрать посуду.

– А потом?

– Потом я вдруг вспомнила, что Джерри Конвэй собирался заполучить этот список.

– Продолжайте.

– Я решила позвонить ему и сказать, чтобы он спросил письмо, которое я оставила бы ему в отеле. То есть неожиданно я поняла, что могла бы убить одним махом двух зайцев и сделать это тактично.

– Ну и?..

– Так вот, попросив убрать посуду, я отправилась в аптеку и купила пузырек мази, какую женщины наносят себе на лицо для массажа. Она мягко втирается в кожу лица, а затем, высыхая, неузнаваемо меняет эту самую кожу. Сглаживаются морщины, удаляется грязь, ну и все такое, да еще массируются мышцы лица. Я знала, что эта мазь делает лицо совершенно неузнаваемым.

– То есть вы сделали себе маску?

– В аптеку я позвонила из телефонной будки отеля – я была достаточно сообразительна, чтобы позвонить на несколько минут раньше шести пятнадцати, то есть все устроить так, как если бы кто-то все испортил. До того под именем Розалинд я говорила с Конвэем слащавым, нежным голосом, но на этот раз я понизила тембр голоса. Мне всегда прекрасно удавалось менять голос и подражать чужим голосам…

– Дальше, дальше, – торопил Мейсон, поглядывая на часы. – У нас есть еще несколько минут. Я правильно понял, вы оставили конверт для Конвэя?

– Да.

– Что вы сделали потом?

– Я повесила убийство на него, мистер Мейсон, подумав, что у него больше шансов выкрутиться, чем у меня. У него есть деньги, чтобы заплатить гонорар адвокату, положение…

– Хорошо, говорите точно, что именно вы сделали, чтобы мне успеть все поправить.

– Джерри Конвэй узнал бы меня. Он, безусловно, видел меня не раз. Поэтому я намазала на лицо все содержимое пузырька и обмотала голову полотенцем. Затем я сняла одежду.

– А одежду-то зачем?

Она лукаво улыбнулась:

– Я понимала, что мужчина не сможет сосредоточиться на моем лице, если… если я предложу ему что-нибудь другое.

Мейсон усмехнулся:

– Ничего не скажешь – прекрасное объяснение! Было ли тело Розы Калверт уже в номере 729, когда туда пришел Джерри?

– Нет, нет, у меня не было возможности. И была уверенность, что я смогу всучить ему револьвер. Он прямо просился мне на крючок. Вошел в комнату, и тут же вышла я, сделав вид, что поражена, увидев его в комнате. Я сказала, что я соседка Розалинд по комнате, затем разыграла панику. Я открыла стол, вытащила револьвер, навела его дрожащей рукой, и, разумеется, Джерри Конвэй сделал то, что я и предполагала. Он был слишком напуган, чтобы еще на что-нибудь решиться: выхватил у меня револьвер и убрался из номера.

– Дальше.

– Дальше я вымыла лицо, оделась, дождалась, пока коридор опустеет, затем скользнула в номер напротив, подхватила тело… Мистер Мейсон, это был какой-то кошмар!

– У вас хватило сил тащить его?

– Я сильная, мистер Мейсон. А девушки обычно весят не больше ста восемнадцати фунтов, к тому же я работала медсестрой в «Скорой помощи». Я дотащила тело до двери, а затем наступили самые ужасные две или три минуты в моей жизни: я должна была перетащить тело через коридор в номер 729. Я должна была улучить момент, когда никто не приедет на лифте и, разумеется, не откроет дверь в каком-нибудь номере и не выйдет в коридор. Я должна была улучить момент, ну… словом, я все сделала. Вы видели номер 729 – дверь в спальню находится прямо напротив двери номера 728. Я буквально влетела туда с телом в руках и бросила его на кровать, затем вернулась, рывком закрыв дверь в спальню. Потом я стала укладывать тело на кровать. После этого вернулась в номер 728 – взглянуть, не упустила ли я чего. Тогда-то и обнаружила второй револьвер.

– Второй револьвер?

Она кивнула.

– Он лежал под кроватью.

– И что вы сделали?

– Я положила его в сумочку. Поверите ли, после этого я еще проверила каждый дюйм комнаты так тщательно, как только могла, и убедилась, что все чисто.

– А затем? – спросил Мейсон.

– Затем я поспешила назад, в комнату 729, чтобы все закончить. Тело уже начало остывать. Роза выглядела так, словно ее швырнули на кровать. Я подвинула левую руку, чтобы она свободно свисала вниз, и голову тоже, чтобы и волосы свешивались. Затем я закрыла дверь, перешла в номер 728 и позвонила в администрацию: кто-нибудь из персонала пусть проверит, все ли на месте.

– Пришел коридорный? – спросил Мейсон.

– Да. Я спустилась вниз. Роза Калверт зарегистрировала свой номер утром, а я уже до наступления вечера собралась уезжать. Было необходимо как-то объяснить это. Я сказала клерку, что сильно заболел мой отец в Сан-Диего и что я должна ехать к нему. Я сказала, что за мной заехал друг. Вот и все.

– Нет, не все, – сказал Мейсон. – А второй револьвер?

– Вы пришли сюда и начали меня расспрашивать. Помните, вы сказали, что хотите воспользоваться моим телефоном? Этот телефон соединен с коммутатором на первом этаже. Я гадала, что же мне делать с револьвером. Потом сняла трубку и спросила у оператора, куда вы звонили. Он сказал, что в отель «Глэйдел». Быстро сообразив, я спросила, не там ли остановился мистер Джерри Конвэй. Он ответил, что там, в коттедже 21, и справился, не хочу ли я с ним поговорить. Я отказалась и повесила трубку, прежде чем он задал следующий вопрос. Затем, после полуночи, я поехала в мотель. Машина Джерри Конвэя стояла напротив домика 21, и я подбросила фальшивый список акционеров под сиденье его машины и с помощью совочка зарыла второй револьвер. К тому времени я еще не знала, каким из них пользовался убийца, но чувствовала – если все пойдет как надо, я могу сделать в полицию анонимное сообщение и скажу, что живу рядом с мотелем и что я видела, как кто-то закапывал металлический предмет, похожий на револьвер.

– Так, – сказал Мейсон. – Значит, вы хотели, чтобы Конвэя посчитали убийцей, чтобы…

Она посмотрела в глаза адвоката:

– Мистер Мейсон, мой муж сделал меня соучастницей преступления, поверьте, все было сделано, чтобы сделать меня причастной к этому убийству. Будем откровенны: мне грозила тюрьма на всю жизнь или газовая камера. Убийца стрелял из моего револьвера. Я жила в комнате напротив номера, где застрелили девушку. Я воспротивилась этому, чувствуя, что могу все свалить на Джерри Конвэя, потому что полиция все равно будет искать другого – настоящего убийцу. Я была абсолютно уверена, что умный адвокат никогда не даст осудить Конвэя. И вот теперь вы меня поймали. Я не знаю, как вы все это узнали, но я чиста и взываю к вашему милосердию.