Эрл Гарднер - Дело нервного сообщника

Мейсон ослепительно улыбнулся и заявил:

– Что ж, ваша честь, мы проделали большую работу и добились существенного прогресса в этом деле, и я честно признаюсь, что не вижу причины опротестовывать действительно существенные доказательства или подвергать перекрестному допросу свидетелей, очевидно говорящих правду. Так что мне кажется, что обвинение может вызывать своего последнего свидетеля, а затем суд, скорее всего, сможет отдохнуть.

– Нет, ваша честь, – возразил Гамильтон Бергер. – Этот свидетель, несомненно, будет подвергнут долгому и тяжкому перекрестному допросу. Его свидетельство явится сюрпризом и…

– И, следовательно, – перебил Мейсон, – обвинению хотелось бы воспользоваться всеми преимуществами внезапного нападения. Защита настаивает на том, чтобы заседание шло своим путем и чтобы свидетель был вызван прямо сейчас. Мы протестуем против того, чтобы сейчас объявлять перерыв.

– Думаю, позиция защиты сформулирована четко, мистер прокурор, – сказал судья Сидгвик. – Вы можете вызывать своего свидетеля.

Недовольно пожав плечами, но пытаясь показать, что ничего страшного не произошло, Гамильтон Бергер объявил:

– Езекия Элкинс.

Элкинс прошел на свидетельское место. Он назвал свое имя, возраст, род занятий и застыл в угрюмом ожидании, стиснув зубы.

– Вы – директор «Силван Глэйд Девелопмент Компани» и акционер этой компании? – начал допрос Гамильтон Бергер.

– Да, сэр.

– Джордж Латтс, ныне покойный, тоже был директором и держателем акций?

– Да, сэр.

– Происходило ли что-то необычное на совещании директоров третьего июня сего года?

– Да, происходило.

– Я должен заверить суд и защиту, – сказал Гамильтон Бергер, – что все, что будет сейчас сказано, имеет отношение к делу. Я намерен показать это.

– Нет возражений, – сказал Мейсон. – Продолжайте.

– Расскажите, что произошло на совещании директоров, – сказал прокурор.

Элкинс вкратце изложил события того памятного утра.

– Что вы делали после совещания? – спросил Гамильтон Бергер.

– Я подумал, что с Джорджем Латтсом что-то не в порядке и…

– Не надо нам рассказывать, что вы думали, – резко перебил его прокурор. – Я спрашивал вас, что вы делали.

– Я решил последовать за Джорджем Латтсом, поскольку думал, что он может быть в…

– Ваши мысли суд не интересуют. Вы последовали за Джорджем Латтсом?

– Да.

– Куда он направился?

– Сначала он отправился на ленч с Докси, своим зятем и секретарем компании, после чего на своей машине подъехал к салону красоты, что на улице…

– Адрес нам известен, продолжайте.

– Он остановился у салона и принялся ждать.

– Как долго?

– Две-три минуты. Недолго.

– Где вы находились в это время?

– Сзади, на расстоянии в полквартала.

– Что произошло затем?

– Из салона красоты вышла обвиняемая, а Латтс открыл дверцу своей машины и позвал ее.

– И что она сделала?

– Она села в его машину.

– Что дальше?

– Какое-то время они разговаривали.

– А потом?

– Потом Латтс проехал полквартала к автостоянке, где находилась машина обвиняемой.

– И?..

– Обвиняемая вышла из его машины и направилась к своей машине…

– Подождите, – сказал Гамильтон Бергер, – вы видели это своими глазами?

– Нет, сэр, не видел.

– Рассказывайте только то, что видели сами.

– Хорошо. Она подошла к какому-то автомобилю, который мог быть ее собственным. Полезла в отсек для перчаток, но что она там делала, я не знаю.

– Вы сами видели, как она открывает отделение для перчаток?

– Я видел ее руки над приборной панелью в том месте, где находится отсек для перчаток.

– Что было после?

– Она выбралась из этой машины, закрыла дверцу и вернулась к автомобилю Латтса.

– И?

– Обвиняемая снова села в этот автомобиль, и они поехали прочь.

– Что вы предприняли?

– Я следовал за автомобилем Латтса, пока не понял, что они едут к участку, принадлежащему «Силван Глэйд Девелопмент»…

– То, что вы поняли, нас не интересует. Просто скажите, как далеко зашло ваше преследование?

– Я ехал за ними до места, находящегося в полумиле от поворота на участок, принадлежащий «Силван Глэйд Девелопмент».

– И что вы делали дальше?

Свидетель казался смущенным.

– Продолжайте, – поощрил Гамильтон Бергер.

– Я так сосредоточился на том, чтобы не отстать от машины Латтса, что ненароком подрезал чужую машину.

– И что произошло?

– Владелец этой машины обошел меня слева, после чего прижал к бровке и блокировал дорогу так, что мне пришлось остановиться.

– Что потом?

– Мы оба вылезли на дорогу, и между нами произошло выяснение отношений, закончившееся рукоприкладством.

– Что вы понимаете под выяснением отношений?

– Я спешил, мне хотелось поскорее догнать Латтса и обвиняемую, а этот тип хамил… Мне не терпелось, я вспылил, что-то ему сказал, он ответил в том же духе…

– Продолжайте, – сказал Гамильтон Бергер.

– Он дал мне в глаз, – нехотя проговорил Элкинс.

– Что потом?

– Ну, остановилось несколько машин и… Я замахнулся, чтобы дать ему сдачи, а он ударил меня в солнечное сплетение, и… мне стало плохо. Он выбил из меня дыхание.

– Что было дальше?

– Этот человек сел в свою машину и уехал.

– И оставил вас стоять на дороге?

– Да, если это можно так назвать. Я согнулся в три погибели.

– Что было потом?

– Придя в себя, я сел в машину, развернулся и отправился домой.

– И когда вы в следующий раз увидели мистера Латтса?

– На его похоронах.

– Защита может приступить к перекрестному допросу, – сказал прокурор.

Мейсон глянул на часы и добродушно улыбнулся.

– С позволения суда, хочу напомнить, что сейчас наступило время перерыва.

Судья Сидгвик, раскусив тактику Мейсона, покачал головой и улыбнулся.

– Да, действительно, – сказал он, – время прервать заседание.

– Мне кажется, – сказал Гамильтон Бергер, – что если защита проведет краткий допрос, то это позволит окончательно сформулировать обвинительное заключение.

– Вы предполагаете, что перекрестный опрос защиты будет кратким, – ответил судья Сидгвик, – но суд не разделяет этого мнения. Наступило время перерыва, мистер окружной прокурор, и суд объявляет о прекращении сегодняшнего заседания до завтра.

Перри Мейсон, Делла Стрит и Пол Дрейк проводили совещание в личном офисе Мейсона. Настроение у них было подавленное.

– Черт возьми, Перри, – сказал Дрейк, – может, тебе надо было все-таки провести перекрестный допрос Элкинса? Подловил бы его…

– Мог бы, конечно, – ответил Мейсон. – Но это не тот путь, которым надо вести этот процесс. Присяжные подобрались смышленые, Пол. Как только начнешь нудно и мелочно подвергать сомнению вещи, про которые всем все ясно, жюри тут же начнет думать, что ты боишься правды. Посмотри, что произошло в нашем деле. Гамильтон Бергер обложил меня со всех сторон, не оставив ни щелочки. Поражение на предварительном слушании его многому научило. Он понял, что к этому процессу он должен подготовиться тщательно, полно и всесторонне, чтобы для меня не оставалось ни малейшей зацепки. И, конечно же, он надеялся, что я разобью себе лоб о кирпичную стену, выдвигая мелочные возражения и проводя занудные перекрестные допросы. Таким образом я, конечно, мог бы выиграть два-три технических очка, но потерял бы симпатии присяжных. В этом деле все факты так хорошо ложатся в общую картину, так согласованы и плотно пригнаны, что никаких проволочек и мелкого ковыряния просто быть не может. Конечно, моя клиентка заверяет, что из револьвера, который она положила в «бардачок» своей машины, не стреляли и что это был тот самый револьвер, который она позже из этого «бардачка» достала. Она говорит, что отправилась домой на такси, чтобы сменить чулки и обувь, ибо после пробежки по холму они были так заляпаны грязью, что ей было стыдно в таком виде появиться на людях. Это может быть правдой. Но она уже лгала мне. И может, без сомнения, солгать снова. Женщина в отчаянном положении почти всегда будет стремиться приукрасить факты, чтобы они казались более благоприятными для нее.

– Будь я адвокатом, – заявил Дрейк, – я никогда бы не защищал клиентов, которые мне лгут.

– Тогда у тебя почти не было бы клиентов, – возразил Мейсон, – особенно в уголовных делах. Только в одном случае из пятидесяти клиент говорит тебе всю правду. А так почти все, независимо от того, насколько они виновны и насколько честны, пытаются приукрасить факты и утаить те из них, которые говорят не в их пользу.

– Что ты намерен делать? – спросил Дрейк.

– Боюсь, мне придется поставить все на одну-единственную карту – на подбитый глаз Езекии Элкинса, – ответил Мейсон. – Если я как следует потрясу его на перекрестном допросе и внушу присяжным, что этот подбитый глаз имеет громадное значение, может, мне удастся представить его убийцей Латтса. В противном случае придется вызвать для допроса подзащитную, а как только она выйдет, Бергер вытрясет из нее душу, распнет, разотрет в порошок и размажет по стенке.