Эрл Гарднер - Дело о племяннице лунатика

Дункан явно чувствовал себя не в своей тарелке.

– Затем, – ответил он, – что захотел, вот и все!

– Почему вы захотели?

– Я давно собирался сходить к окулисту, да все не было времени. Я всегда слишком занят. Надеюсь, вы понимаете, сколько дел у такого адвоката, как я.

– О, – заметил Мейсон, – значит, вы некоторое время не меняли очки?

– Да, не менял.

– Вы слишком заняты для этого?

– Да, слишком занят.

– И как долго вы были весь в делах?

– Не один год.

– И вы не меняли очки все это время, пока были слишком заняты работой?

– По большей части – да.

– Тогда выходит, что вы не меняли очки вот уже много лет, так?

– Да… Впрочем, нет, я имею в виду…

– Меня не интересует, что вы имеете в виду. Мне нужны только факты. Ответьте, как давно вы не меняли очки?

– Затрудняюсь ответить.

– Когда вы последний раз подбирали очки до четырнадцатого числа этого месяца?

– Этого я вам не могу сказать.

– Возможно, лет пять тому назад?

– Не знаю.

– Тогда, может, десять лет тому назад?

– Нет, это слишком давно.

– И первая вещь, которую вы сделали после того, как рассказали окружному прокурору о том, что видели, – это отправились на консультацию к окулисту и подобрали новые очки. Разве это не правда?

– Это было не первое, что я сделал.

– Но тогда одна из первых вещей, сделанных вами, – так?

– Не знаю.

– Но в тот же вечер, когда вышли от окружного прокурора?

– Да, в тот же вечер.

– И вы сразу же застали окулиста в его кабинете.

– Да, застал.

На губах Мейсона играла зловещая улыбка.

– Вы застали его там, мистер Дункан, потому что позвонили ему заранее и договорились, чтобы он вас принял, разве это не правда?

Дункан смешался на момент, а затем ответил:

– Нет, я не звонил окулисту.

Мейсон нахмурился, как бы размышляя, а затем с торжеством спросил:

– А кто же звонил ему?

Блэйн вскочил с места.

– Ваша честь, – заявил он, – возражаю, так как этот вопрос не по существу, неправильно сформулирован и направлен на то, чтобы отвлечь внимание присяжных. Какая разница – кто звонил окулисту?

– Разница есть, учитывая ответы, которые дает свидетель, – возразил Перри Мейсон. – Этот свидетель – сам адвокат. Я вправе подвергнуть сомнению его показания, выяснив, в каком состоянии находилось зрение свидетеля тогда, когда он наблюдал своими глазами то, о чем говорит на суде. Он сам признался, что нуждается в очках, признался, что очки, которые носил, ему не вполне подходили, причем вот уже не один год. Я вправе также выяснить, какую цель он преследует, давая такие уклончивые ответы.

– Согласен, – заявил судья Маркхэм, – разрешаю ему ответить на этот вопрос. Кто звонил окулисту, мистер Дункан, отвечайте, если вам известно.

Дункан смешался.

– Ну так что же, – поторопил его Мейсон. – Отвечайте!

Едва различимым голосом Дункан произнес:

– Мистер Блэйн.

– Тот самый помощник окружного прокурора, – во всеуслышание пояснил собравшимся Мейсон, – который только что заявил протест против моего вопроса, объявив его неуместным и не имеющим к делу никакого отношения.

Волна смеха прокатилась по залу суда. Даже судья Маркхэм позволил себе едва заметно улыбнуться.

– Призываю вас, защитник, к порядку, – строго сказал он и добавил, взглянув на часы: – Подошло время сделать перерыв в судебном заседании. Думаю, за сегодняшний день нам удалось достичь некоторого прогресса. Суд откладывается до завтра и передает присяжных под опеку шерифа, который должен следить за тем, чтобы к ним никто не приближался, не общался, за исключением тех случаев, когда это никак не связано с делом. Суд откладывается до десяти часов следующего утра!

Мейсон, нахмурившись, расхаживая взад и вперед по офису, взглянул на Деллу Стрит. Неяркий свет несколько смягчал суровые складки на лбу адвоката.

– Будь все проклято, Делла, – сказал он, – что-то не сработало.

– А что именно?

– Не могу понять, где мы дали промашку с миссис Кент.

– Вы о ней ничего не слышали?

– Ничего. Ты уверена, что этот Причард встретился с ней?

– А то как же? Он увивался вокруг меня, но сразу бросил, как горячую картофелину, как только я ему рассказала про деньги миссис Кент.

– Смазливый тип?

– На загляденье.

– Как твое сердчишко, не екнуло?

– Мое – нет, а вот насчет других не уверена. В привлекательности ему не откажешь.

– Какие у него волосы?

– Удивительные: темно-каштановые, вьющиеся. Свет в них так и отражается. Мальчишеское лицо без единой морщинки. Маленькие подстриженные усики. Прекрасно одевается, и его губы восхитительны, особенно когда говорит. Послушали бы вы, как отчетливо он произносит каждое слово. А когда танцует – чувствуешь себя в его объятиях как пушинка.

– А как она – дрогнула?

– Да еще как! Смотрела на него во все глаза.

– Может, покажешь, как именно?

– Если хотите – пожалуйста! – ответила она с вызовом. Он сделал к ней быстрый шаг. Глаза Деллы восхищенно взглянули на лицо Мейсона. – Только в интересах дела, – добавила она поспешно.

Его рука уже почти коснулась ее, когда в дверь, выходящую в коридор, деликатно постучали. Мейсон мгновенно замер. Стук повторился.

– Готов поспорить с тобой на пять долларов – это Дорис Салли Кент, – сказал он.

Делла Стрит метнулась к библиотеке.

– Я знала: что-то должно произойти, – заметила она, рывком открывая дверь. – Не забудьте включить внутреннюю связь. Блокнот и карандаши у меня там. – Делла поспешно захлопнула дверь за собой.

Мейсон открыл дверь, выходящую в коридор. Дорис Салли Кент одарила его улыбкой:

– Я знала, что найду вас здесь, мистер Мейсон.

Она вошла в комнату, все еще улыбаясь, и села в кресло так, чтобы ее белокурые волосы выгодно выделялись на фоне черной кожаной обивки.

– Усердно работаете? – спросила она.

– Да.

– Извините, что помешала, но я подумала, что, возможно, вам будет интересно.

– У вас есть адвокат?

– У меня? Сейчас нет.

– Ну так что? – спросил Мейсон.

Она протянула руку в перчатке и пальцем провела по складкам юбки, где та задралась чуть выше колен. Ее глаза следили за движением пальца. Когда же заговорила, то взглянула на Мейсона не сразу.

– Я вновь и вновь обдумываю все, что происходит. Готова, пожалуй, признать, что затеяла судебный процесс в Санта-Барбаре из-за того, что узнала, что Питер вновь задумал жениться, и не видела никакой причины, почему я должна позволить ему дать себя обобрать какой-то любительнице поживиться за чужой счет. Мне было известно, что эта женщина – медсестра. Подумать только – Питер Кент женится на медсестре!

– А что плохого в том, что она медсестра?

– Все! – ответила она. – В том, что касается Питера Кента. Ей приходится самой зарабатывать на жизнь.

– Наоборот, это здорово, – ответил Мейсон, – я люблю женщин, которые живут своим трудом.

– Дело не в этом. Не думайте, что я сноб. Дело в том, что она охотится за деньгами Питера Кента.

– Не согласен с вами.

– Думаю, не стоит это обсуждать, не так ли?

– Начал не я, а вы.

– Ну, я просто пытаюсь объяснить вам, почему я изменилась в душе.

– Насколько я понимаю, вы стараетесь убедить меня, что в вашем сердце проснулись добрые чувства?

– Вот именно.

– Почему?

– Я вдруг решила, что если Питер немного не в себе и желает прохлопать свои деньги, то мне не следует его останавливать. Если это то, что сделает его счастливым, – что ж, я хочу, чтобы он был счастлив.

– Даже так? – скептически спросил Мейсон.

– Знаю, вы не желаете мне верить, – ответила она вымученно, – считаете меня расчетливой и хладнокровной. Как бы я желала сделать что-нибудь такое, чтобы убедить вас в противном. Я ценю ваше доброе мнение, мистер Мейсон, очень высоко, так высоко, что вы даже себе не представляете. Я имела дело со множеством адвокатов, но я никогда не встречала ни одного из них, кто бы был настолько прямолинеен, энергичен и… до грубости честен, как вы. И я могу видеть, что вам я не нравлюсь. Обычно мужчины меня любят. Мне бы очень хотелось, чтобы вы относились ко мне так же, как я отношусь к вам.

Мейсон открыл сигаретницу и протянул ее. Она взяла сигарету, внезапно подняла глаза на него, улыбнулась и сказала:

– Жду, когда вы ответите мне: «Благодарю вас».

– Благодарю вас, – сказал Мейсон совершенно равнодушно. Он дал ей прикурить, затем поднес горящую спичку к своей сигарете и изучающе разглядывал посетительницу сквозь облачко табачного дыма. – Ну и что дальше?

– Окружной прокурор желает вытащить меня на свидетельскую трибуну.

– Для чего?

– Чтобы я дала показания, как Питер пытался убить меня разделочным ножом.

– Прокурор думает, что сможет использовать ваши показания?

– Вот его собственные слова: «Думаю, где-то Мейсон приоткроет лазейку и даст мне возможность через вас вставить ему фитиль».

– Есть еще что-нибудь?