Джон Карр - Мои покойные жёны

— Не думаю.

Но Брюс видел, что лезвие ножа перестало рисовать маленькие сверкающие узоры в воздухе.

— Мои друзья, — продолжал Брюс, — разговорились с сэром Генри Мерривейлом, старшим инспектором Мастерсом… — здесь лезвие яростно сверкнуло, — и гольфистом-профессионалом по имени Мак-Фергас. Казалось, они застряли там навсегда. Поэтому Милдред Лайонс проскользнула по дороге в сторону Олдбриджа к месту, где она могла незаметно перейти через поле для гольфа к «Кожаному сапогу». А тем временем в Олдбридже вы сели в машину Дафни…

— Это ложь!

— Вы сами нам это говорили.

— Что, если так?

— И поехали по дороге, проходящей мимо «Кожаного сапога». — Голос и взгляд Брюса становились все более гипнотическими. — По пути туда, когда уже начинало темнеть, вы увидели Милдред Лайонс, идущую через поле для гольфа. Тогда вы остановили машину и вышли. Вы дождались ее и схватили… — Брюс изобразил это жестом. — Где? Не на пляже, как я думал. Пляж галечный, и хотя там есть песчаные участки, но не с таким белым песком, как на ее лице и на моем платке, когда я вытер ее лицо. Где можно найти такой белый и чистый песок? В бункере на поле для гольфа. Посмотрите на ее глаза! — И он сорвал шаль с головы мертвой женщины.

Берил вскрикнула. Деннис Фостер прижал голову девушки к своей груди, не давая ей смотреть. Хорас Читтеринг позади обоих утратил дар речи.

— Вы положили тело, — продолжал голос Брюса, — на заднее сиденье автомобиля, поехали в «Кожаный сапог» и подсунули бедняжку мне — кому же еще? Я ушел плавать, и вы могли видеть меня на пляже. Но вы сделали одну скверную ошибку. Или вам просто не повезло?

Держа руку за спиной, Брюс сделал шаг вперед.

— О чем вы?

— Помните — ее лицо было испачкано сырым песком?

— Ну?

— Я вытер его и могу поклясться, как и Деннис, что лицо женщины было абсолютно чистым, когда мы поместили ее… куда?

Еще один шаг вперед. Но нож зашевелился снова.

— Скажите сами!

— В ту же чертову машину, которая привезла ее к отелю. Но это вас погубило.

— Неужели?

— Я обратил внимание — и старый маэстро сказал, что Деннис тоже это заметил, — на крупицы песка на красной обивке в том месте, где ее касались лоб и щека Милдред Лайонс. Но песчинки не могли появиться там тогда. Значит, они появились, когда вы вели машину к отелю с телом внутри.

Еще один шаг вперед…

Краем глаза Деннис видел движение цветастой ткани и коричневого пальто. Дафни, выглядевшая оглушенной, подползла на коленях по мокрому полу к грубой каменной стене и пыталась подняться на ноги. Она обращала на Роджера Бьюли и Брюса Рэнсома не больше внимания, чем они на нее. Их голоса звучали громче, потому что, как понимали наблюдающие, буря начала стихать.

— Вы убили их, не так ли? — осведомился Брюс.

— Кого?

— Мою сестру и других женщин. Или вы слишком боитесь меня, чтобы признать это?

— Боюсь вас? — фыркнул Бьюли. — Да, я убил их! Ну и что? Вы никогда этого не докажете, так как не знаете, что я с ними сделал.

— Неужели? — отозвался Брюс. — Вот что значит идеальное правосудие. Они спрятаны в…

В этот момент Брюс бросился на Бьюли. Его рука метнулась из-за спины и швырнула в лицо Бьюли пыльную вязаную шаль, которая прикрывала лицо мертвой женщины.

С таким же успехом он мог пытаться поймать атакующую кобру. Левая рука Бьюли отбросила шаль, а правая ударила сбоку, целясь Брюсу в ребра. Но Брюс парировал удар левой рукой, как фехтовальщик.

Послышались звуки трех ударов, которые Брюс нанес противнику с близкого расстояния — правой в подбородок, левой в живот и правой опять в подбородок.

— Ему конец! — пропыхтел он.

Но это было не так.

Кто-то — вероятно, мистер Читтеринг — испустил отчаянное проклятие. Роджер Бьюли отлетел назад, едва не упав на острие собственного ножа, но тут же вскочил, как каучуковый кот. Нож по-прежнему шевелился. Тяжело дышащий Бьюли засмеялся.

Сэр Генри Мерривейл, постучав по плечу Деннису и кивнув, шагнул в комнату. Деннис последовал за ним.

— Этого достаточно, сынок, — обратился Г. М. к Бьюли. — Лучше бросьте нож, иначе нам троим придется сесть вам на голову.

Брюс Рэнсом в остервенении обернулся.

— Отойдите! — рявкнул он. — Это моя работа! Неужели ничто не может уложить эту свинью на лопатки?

— Нет, — сказал Бьюли.

Он стал пятиться, пока не оказался стоящим спиной к двери меньшей комнаты. После жестоких ударов в челюсть Бьюли улыбался с трудом; его подбородок был изрезан, как и костяшки пальцев Брюса; красные пятна под глазами и на лбу делали лицо при свете фонаря похожим на маску.

Бьюли находился в трех футах от Дафни Херберт, но не видел ее.

— Положить меня на лопатки? — переспросил он.

— Хотите продолжить? — осведомился Брюс.

— Разумеется.

— Отойдите! — проворчал Г. М.

— Простите, маэстро, но это личное дело.

— На сей раз, — предупредил Бьюли, — я буду метить вам в лицо.

Снова блеснул нож. Бьюли посмотрел в сторону — и увидел Дафни.

Казалось, даже воздух загустел. Г. М. и Деннис, шагнувшие к Брюсу, застыли на месте. При затихающей буре молчание было весьма ощутимым.

— Дорогая моя! — заговорил Роджер Бьюли.

Выражение его лица, когда он обратился к пораженной ужасом Дафни, было необычайно трогательным. Он словно стал выше ростом. Снисходительный отец на мгновение превратился в умеющего убеждать женщин Бьюли двенадцатилетней давности.

— Я решил уехать, — продолжал он. — Еще до того, как приехал сюда сегодня. Новые места, новые роли, новые удовольствия… Конечно, ты поедешь со мной?

— Поедет с вами? — изумленно воскликнул Брюс. — Да ведь это она завлекла вас в полицейскую ловушку!

— Тихо! — рявкнул Г. М.

Но вред уже был причинен.

Дафни с растрепанными русыми волосами, в грязном пальто и платье прижималась спиной к стене, словно хотела пробиться сквозь нее. Серые глаза по-прежнему выражали изумление, грудь конвульсивно поднималась и опускалась. Роджер Бьюли взял ее за руку, нежно поглаживая другой рукой, сжимающей нож.

— Слушайте, мой кровожадный друг, — сказал Брюс Рэнсом, полуслепой от ярости. — Дафни никогда не была в меня влюблена, хотя сама об этом не знала, и я не понимал, что со мной происходит, пока не… Короче говоря, вас ожидает Бродмур.[42] Дафни боялась, что ее мать проведет еще хотя бы день в одном доме с вами. Любовная записка, которую она написала мне, была лишь частью плана завлечь вас сюда. Теперь вы понимаете?

— Понимаю, — ответил Бьюли, и его нож блеснул последний раз.

Последний — потому что, прежде чем Бьюли умолк, из темного дверного проема позади него появилась рука и почти лениво схватила его за шею. Еще одна рука заломила ему запястье за спину, и нож со звоном упал на каменный пол.

Два констебля вынесли Бьюли через дверь. Мимо них прошел старший инспектор Мастерс, сопровождаемый крепким мужчиной в форме инспектора.

— Хм! — произнес Мастерс, чье лицо отнюдь не было румяным, и кто старательно избегал взгляда Г. М. — Боюсь, мы… э-э… немного опоздали.

— Немного опоздали? — свирепо рявкнул сэр Генри Мерривейл.

— Не срывайте на нас злобу, сэр! — рявкнул в ответ Мастерс, заразившись общим безумием. — Мы увязли. Буря размыла половину дорог. Никогда не любил грозу. — Он сделал паузу. — Нам звонили из Кроуборо.

— Из Кроуборо, — повторил Г. М. — Так! Энджела Фиппс?

— Да, сэр. По крайней мере, только то… — Мастерс бросил быстрый взгляд на Дафни и кашлянул. — Как бы то ни было, мы вызвали патологоанатома из министерства внутренних дел посмотреть то, что осталось.

— Там, где я говорил?

— Именно там.

Г. М. шумно выдохнул, отвернулся и снял мятую шляпу-котелок. Его злобное лицо отразило облегчение, которое вскоре должно было выразиться в потоке отборных ругательств. Но не сейчас! — Он коснулся руки Денниса.

— Сынок, сегодня вы задали мне вопрос, на который я не мог ответить, так как это могло оказаться всего лишь сомнительной догадкой. Вопрос заключался в том, что такого интересного было в халате Рэнсома.

— Ну? — сказал Деннис.

Брюс начал смеяться, но сдержался. Берил Уэст шагнула в комнату и подошла к нему.

— Помните, где был халат? — спросил Г. М.

— Где был? Лежал поперек валика дивана, куда Брюс его бросил!

— Угу. А что торчало из кармана этого халата?

— Носовой платок! — воскликнула Берил, прежде чем Деннис смог ответить. — Платок Брюса, весь испачканный чистым белым песком.

Г. М. кивнул и снова глубоко вздохнул.

— Совершенно верно. Доналд Мак-Фергас как раз закончил читать нам лекцию о том, что на поле для гольфа невозможно спрятать тело, не оставив следов раскапывания или утрамбовывания. Слово «утрамбовывание» решило дело. Потому что такое место есть.