Энн Грэнджер - Зловещая тайна Вестерфилда

— Вы не ошиблись, — сказала она. — Лорример в самом деле все это держал при себе.

— Конечно, не ошибся, Мередит. Как и по многим другим вопросам. Идите, а я Еве чай отнесу.

Она качнула головой:

— Нет. Мне надо с ней поговорить.

— Не надо, — возразил он.

— Обязательно.

Альби легонько вздохнул.

— Слушайте, никогда не задавайте вопросы, не добывайте информацию. Хорошие вести рано или поздно дойдут, а чертовски плохие кому хочется слышать? Начнешь спрашивать — получишь ответы. Дело в том, что они не всегда ожидаемые или желанные. Можно узнать гораздо больше, чем думаешь. Вам никогда это в голову не приходило? Ну и не надо, милочка, бросьте.

— Не могу.

Его терпение лопнуло. Бледное лицо вспыхнуло, оживилось, передернулось.

— Тогда, ради бога, подумайте обо мне! Она мне нужна! Она должна сниматься! С ней мы заграбастаем кучу денег, а без нее в трубу вылетим, детка! — В горячке культурное произношение улетучилось вместе с невозмутимым спокойствием. От Альби повеяло совсем другой жизнью в многоэтажных многоквартирных домах с железными пожарными лестницами, где бешено носятся ребятишки, на углах толпятся юнцы, в общественных уборных из рук в руки передаются пакетики, матери-проститутки ловят клиентов, отцы, если они вообще есть, никогда не работают. Видно, он сильно боролся за то, что имеет, и теперь готов драться, чтоб не скатиться обратно в болото. Но понял, что проиграл этот раунд. Злобное выражение сменилось отчаянным, потом испуганным.

— Я все равно повидаюсь с ней, Альби. Лучше прямо сейчас!

— Пожалеете, — мстительно объявил он. — И не надо на меня кричать! Вы сильно пожалеете, хотя так вам и надо! — Казалось, он вот-вот заплачет. — Почему вы не оставите все как есть, черт возьми?..

Мередит снова вышла на лестничную площадку, взяла чашку с остывшим чаем.

— Ева! — Она стукнула в дверь и повернула ручку, не дожидаясь ответа.

Эллиот выглядывал из своей комнаты, наблюдая за ней, но не вмешиваясь. Ненавидящий взгляд впился между лопатками, как стрела, но его ненависть была бессильна. Точно так же, как ненависть Филипа Лорримера.

Ева сидела в нише под окном на диванчике, поджав под себя ноги, глядя в сад слепыми фиалковыми глазами. Мягкое позднее солнце освещало безупречно белые брюки. В той же ослепительно-розовой блузке она выглядела, как обычно, яркой картинкой с конфетной коробки, если не считать темных кругов под глазами. Мередит поставила на столик чашку с отваром ромашки.

— Очень жаль, что тебе нездоровится. Вот, Лючия питье приготовила… — Она умолкла, слова беспомощно повисли в воздухе.

Ева оглянулась с легкой улыбкой:

— Спасибо.

— Ты что, джин пила?

— Не могу пить, голова болит.

Черт побери, подумала Мередит. Что происходит? А вслух сказала:

— Извини, что вчера не вернулась.

— Ничего, — ответила кузина тем же тихим грустным тоном. — Не имеет значения.

— Возможно, имело бы. — Мередит шагнула к викторианскому камину, выкрашенному белой лаковой краской и служившему исключительно декоративной деталью. Однако, хотя в нем никогда прежде не разводили огонь, в топке догорали клочки бумаги, превращаясь в пепел. — Значит, нашла, — медленно проговорила она. — Больше от оригиналов ничего не осталось? От письма и снимков?

Ева шевельнулась, взяла чашку с отваром ромашки.

— Нет. Фил нам угрожал и прятал их в сарае у глупого старика. Я обыскала коттедж, мастерскую, даже не представляла, где он их держит. Потом вспомнила, что Сара рассказывала о сарае. Фил туда заходил и описывал ей жуткий хаос. Тогда я и подумала, что ему надо было держать письмо с фотографиями под рукой. Сарай старика — идеальное место. Кроме хозяина, там никто не бывал, а Берт годами ничего не трогал. В его отсутствие Фил мог зайти туда в любой момент. Просто сунул конверт под крышу, и все.

— Правильно догадалась, — подтвердила Мередит. — Только Берта не надо было убивать.

— Я и не собиралась, — горестно призналась Ева. — Я не виновата. Господи помилуй, было два часа ночи! Старый дурак должен был спокойно спать в постели! И вдруг появился, как огромный гоблин, направил фонарь мне в лицо. Но я даже тогда не хотела его убивать. Показала бы конверт, объяснила бы, что Фил там его спрятал… А он начал на меня орать, нес какую-то чушь, обзывал Иезавелью[29] и проституткой! — возмущенно восклицала Ева. — Я тебя умоляю! Толковал про Содом и Гоморру,[30] говорил, пора знать в мои годы… Я объявила старому дураку, что понятия не имею, о чем идет речь. А он сказал, что видел, как я рано утром выходила из коттеджа Филипа, и хорошо понял, что это дурно пахнет. Сказал, я гожусь ему в матери, хуже того, наверняка знаю, как он домогается моей дочки, потом снова талдычил про Содом и Гоморру… Ох, какая досада!

Ева безнадежно умолкла, сцепив руки. Мередит села с ней рядом на пуф.

— Но ведь он все неправильно понял, да, Ева?

— Конечно! У нас с Филом не было любовной интрижки. И быть не могло! Сара тоже ничего подобного не допустила бы! Поэтому скандалы, которые Фил закатывал из-за ее помолвки, казались полным бредом. Но пойми, я никак не могла допустить, чтоб старик повсюду разгласил, будто видел меня рано утром у задних дверей Фила! Если бы Алан Маркби услышал, сразу же понял бы, что к чему…

— Скажи, чего требовал Фил?

Ева изящно пожала плечами:

— Разумеется, денег, чего же еще? Обыкновенный шантаж. У него было письмо и снимки, он прислал мне копии. Хотел сначала погубить Сару, потом других шантажировать. Поэтому, видишь, я его справедливо убила. Он жутко досаждал. Мысль о яде подала кошмарная жена ужасного майора Локка. В садах завелась всякая живность, лисы и прочее, она нашла отравленную лису, подняла страшный шум. Я задумалась о ядах и вспомнила, как много лет назад Лючия рассказывала о смертельно опасных травах. Я не стала к ней обращаться, начала самостоятельно экспериментировать. Купила маленьких забавных песчанок в зоомагазине в Бамфорде, поместила в нашей допотопной конюшне. Никто туда не заходит, даже мистер Ювелл, когда в саду работает. Песчанок было очень легко отравить, я попробовала на кролике. Поняла, что человеку нужна существенная доза. Знала, что Фил пьет много молока, начала подливать в бутылки рано утром, сразу после доставки. Он каждый день принимал какое-то количество, яд накапливался в организме. Даже если б Лючия догадалась, все равно ничего не сказала бы. Она предана мне всей душой.

— Берт увидел, по ошибке подумал, будто ты тайком выбираешься с черного хода из коттеджа Фила после грешной любовной ночи…

— Да. Я тебе говорю, старый дурак вставал очень рано, одержимый мыслями о грехах и сексе. Это в его-то возрасте! Гадкие рассуждения про Содом и Гоморру… По-моему, совсем из ума выжил. — Ева укоризненно посмотрела на Мередит. — Ты меня чуть-чуть не застала. В то утро я нашла Филипа мертвым раньше тебя. Он еще не умер. Лежал на полу в мастерской, задыхался, изо рта шла пена. Смотреть было страшно. Но я видела — он умирает. — Ева нахмурилась. — Даже не думала, что это будет так долго. Решила обыскать коттедж, пока кто-нибудь не пришел. По крайней мере, надеялась успеть. Начала искать, и тут, веришь ли, из своего дома вышел глупый старик, заорал на кота. Вел себя непотребно, шарил в кустах, поднял дикий шум. Я побоялась, что он меня увидит, выскочила из кухонной двери, пока он бегал за котом, вернулась по тропинке в свой сад, заперла калитку, направилась к дому. И тут увидела тебя! — Фиалковые глаза широко открылись. — Ты шла по саду. Мне пришлось в кустах спрятаться. Ты шла прямо на меня. Открыла дверь, вышла на аллею. Я знала, что ты найдешь Филипа. Помчалась в дом, поднялась наверх. Слышала, как ты вернулась, звонила Питеру Расселу. Потом миссис Ювелл завопила на лестнице: «Ох, господи, мисс Оуэнс, не знаю, что стряслось в мастерской!..»

Мередит вздохнула.

— Глупый старик, — с сожалением проговорила Ева. — Знаешь, он меня видел. Прошлой ночью, когда обозвал Иезавелью, еще всякого наговорил, заявил, что видит меня по утрам, крикнул, что видел и в день смерти Фила… Видел, что я была в коттедже… Мне пришлось его убить, Мерри!

Ева стремительно подалась вперед.

— Ты же понимаешь, правда? Надо было заткнуть рот старику, надо было избавиться от Фила. Я не хотела ни того ни другого. Но они меня оба достали. Надо было заставить Филипа молчать. У Джона Лейзенби благопристойная семья, он сам всячески уклоняется от неприятностей, после скандала ни за что не остался бы с Сарой. Я не могла платить Филу большие деньги. У меня их нет. Знаю, кажется, будто есть, а на самом деле нет. Только то, что Роберт оставил. Поэтому мне так нужна была роль в мыльной опере Альби, я пошла бы на все, чтоб ее получить! Фил такой же, как Хьюго, этот тип мне отлично известен. Им на все наплевать, особенно когда они понимают, что не получат желаемого. Как только Филип понял бы, что я не буду — не могу — платить, неизвестно, на что он решился бы ради мести. Я боялась, что он расстроит свадьбу. Явится в церковь и на вопрос викария, не знает ли кто-то причин, препятствующих заключению брака, все выложит. Или после свадьбы начнет требовать деньги у Сары. Будет преследовать бедную девочку, присосавшись пиявкой. Высосет до смерти. Как всегда. Думаешь, я не знаю? Если они тобой завладели, уже не отцепятся. Мне пришлось отдать Хьюго все до последнего цента, чтобы он дал развод и исчез. Поэтому у меня ничего нет, кроме денег Роберта. Остальное забрал Хьюго, без конца надо мной потешался, над моей беспомощностью. Думаешь, я позволила бы Саре пройти через это?