Энн Грэнджер - Зловещая тайна Вестерфилда

— Дело в Саре, — сказала она. — Я за нее боюсь. Если Лейзенби ее бросит, она на куски развалится.

— Я о ней позабочусь, — уверенно посулил Питер Рассел.

Если она позволит, мысленно оговорилась Мередит.

Возможно, позволит со временем. Она посмотрела вслед Расселу, который поднимался по лестнице, схватила телефонную трубку, набрала номер бамфордской полиции, гадая, решилась бы на такое, если б не Майк. По вполне справедливому заявлению Евы, подтвержденному Аланом Маркби, Филип Лорример был грязным мелким шантажистом, а Берт не самым симпатичным стариком на свете. Обоих никто не оплакивает. По последнему не горюют даже Перл и Уолтер. Они ошеломлены неожиданной смертью, и только. Огласка, суд, скандал окончательно погубят Сару. Лейзенби испарится в клубах пыли. Если Сара примет утешения Рассела, то не надолго. После чего он тоже почувствует себя обманутым. А еще есть Альби… Разумеется, он увезет Еву в Штаты, будет за ней присматривать. И никто ничего не узнает. Может быть, положить телефонную трубку и все позабыть? Убедить Рассела, что Ева наговорила всего в бреду, что она уедет в Штаты, снимется в сериале и все будут счастливы, никто больше не пострадает…

В трубке раздался голос, и Мередит автоматически попросила соединить ее со старшим инспектором Маркби. Прижав к груди телефонную трубку, она громко проговорила в пустой комнате:

— Только ради тебя, Майк… Чтобы все было по справедливости…

— Мередит, это вы? — спросил Алан Маркби.

Мередит открыла было рот, но ничего сказать не успела, потому что вокруг поднялась суета, по лестнице застучали шаги, в распахнувшуюся дверь влетел Питер Рассел с обезумевшими глазами, подскочил к ней двумя прыжками, крикнул:

— Вызывайте скорую, черт побери!

Мередит застыла, глядя на него. Слабый искаженный голос Маркби гудел в трубке:

— Мередит, что там за чертовщина у вас происходит?

— Дайте сюда! — рявкнул Рассел, протянув руку.

— Нет. — Мередит очнулась от паралича. — Я говорю с инспектором Маркби. — И добавила: — Нам нужна скорая, Алан. И вы. — Рука дрогнула, Мередит вновь лишилась самообладания. — Ради бога, скорей приезжайте. Вы мне нужны.

— Ох, боже, чай… — шепнула Мередит. — Что-то было подсыпано в чай…

Ева лежала на диванчике, где она ее оставила, только голова запрокинулась, изумленные фиалковые глаза широко распахнуты, губы открыты, лицо и тело застыли. Тонкие пальцы одной руки, унизанные кольцами, вцепились в розовую атласную блузу на груди, словно она хотела ее разорвать, сделать отчаянный последний вдох. На столе стояла пустая чашка из-под отвара ромашки. Мередит инстинктивно протянула к ней руку. Питер Рассел ее оттолкнул и выпалил:

— Не трогайте! — Она в ужасе отшатнулась, он поспешно продолжил: — Что она приняла? Таблетку, порошок? Еще можно что-нибудь сделать… есть слабый пульс. Сейчас приедет скорая, выяснится, что она приняла!..

Мередит перебила его, тряхнув головой:

— Вы ничего не поняли. Я не утверждаю, будто Ева сознательно приняла снотворное, наркотик. Наверняка она не сама его приготовила. Я имею в виду Лючию. Лючия подлила в чай какое-то снадобье!

— Повариха?! — изумился Питер Рассел. — Объясните, зачем надо было кухарке травить Еву Оуэнс?

— Синьорина права, — прозвучал сзади бесстрастный низкий голос. Мередит с доктором оглянулись на Лючию, которая, вся в черном, с триумфальным видом стояла в дверях. — Но я ее не травила — спасала. Знаю, что она сделала, — кивком подтвердила кухарка. — Поняла про яд, как только услышала, что парню плохо, а после его смерти догадалась, что это ее рук дело. Никому не сказала. Он был очень плохой. Грозил ей и малышке, приходил сюда, поднимал шум, скандалил. Обе мои девочки страшно боялись. Я решила как-нибудь его отвадить. Когда он заболел, поняла, что делать ничего не придется. — Лючия ткнула пальцем в распростертое тело Евы. — Она сама все сделала. Мне оставалось только ждать. Вы бы все равно узнали. Я бы вам никогда не позволила ее забрать, бросить в тюрьму вместе с дурными женщинами. Нельзя сажать в клетку такую красивую птичку. Не вините ее. Очень злой и плохой молодой человек ее мучил, преследовал… он должен был умереть!

— Ох, — прошептала Мередит, — а я думала, вы имели в виду Ральфа Хитербриджа! Не поняла…

— Она не страдала. Я все сделала как надо, — гордо объявила Лючия и вышла из комнаты.

— Что ты подлила туда, старая ведьма? — заорал Рассел, бросаясь за ней.

— Она не скажет, Питер, — ровным тоном проговорила Мередит. — Зря теряете время. — Она опустила взгляд на прекрасное удивленное лицо кузины. — Прощай, Ева. Все погибло, отчасти по моей вине. Очень жалко. Прости.

Показалось, будто фиалковые глаза на мгновение расширились как бы в ответ на ее слова. Впрочем, это была либо игра воображения, либо предсмертный мышечный спазм.

Маркби приехал одновременно со скорой. Еву провезли на каталке мимо Лючии, которая с бесстрастным видом сидела в холле.

— Займитесь кухаркой, — тихо велел Маркби шедшему рядом с ним Пирсу. — Уведите, предъявите обвинение в сознательном и намеренном применении… Ну, сами знаете.

Пирс совсем приуныл, хотя у него это было не первое убийство, и направился к презрительно глядевшей на него Лючии. Тут на лестницу выскочил Альби Эллиот, о котором все как-то забыли, с выпученными глазами, с перекошенной физиономией. Издал невнятный вопль бесноватого, кубарем скатился по ступеням, на мгновение замер, дико глядя вслед санитарам, и с проклятиями бросился к кухарке. Руки его рванулись к аккуратно уложенным густым прядям волос, выхватили шпильки, так что волосы свободно рассыпались. Он размахнулся, ударил женщину в глаз, она вытянула смуглую руку, прикрылась, Маркби, Рассел и Пирс поспешили вмешаться.

— Ничего, ничего, сэр, — утешительно пропыхтел Пирс, умело обездвижив Эллиота.

— С ума сошел от горя, — пробормотал Маркби. — Я уже такое видел. Можете дать ему успокоительное? — обратился он к Питеру Расселу.

— Только если сам попросит.

Эллиот вдруг умолк, обмяк, перестал брыкаться.

— Черт побери… — выдавил он со слезами. — Черт побери… Черт вас всех побери…

После прекрасного бабьего лета день похорон был сырым и промозглым. Провожающие собрались на открытом кладбище на северной окраине Оксфорда под туманной моросью, на холодном ветру. Слова священника у могилы наполовину заглушал шум дорожного движения на Банбери-роуд.

Еву хоронили рядом с Робертом Фрименом. Мередит все казалось нереальным. Трудно поверить, что в гробу лежит кузина. Трудно представить, что она вдруг не появится среди собравшихся, элегантная и блистательная, мило благодаря за дивные цветы. Цветов очень много. Ева была бы довольна. Невзирая на обстоятельства, в толпе много известных личностей, и это ей тоже было бы приятно.

Сара с красными глазами, одеревеневшим от горя лицом, с длинными светлыми волосами, забранными в конский хвост, больше прежнего походила на школьницу. Питер Рассел, тоже убитый горем, хоть по другой причине, торчал у нее за плечом верным заботливым стражем. Джонатан Лейзенби отправился в срочную непредвиденную деловую поездку, как и следовало ожидать. Официально свадьба отложена из-за похорон, хотя всем известно, что она отложена навсегда. Плакал только один человек, Альби Эллиот, фактически вообще единственный плакавший над могилой. Он стоял в стороне в одиночестве, с непокрытой головой под дождем, стискивая букет красных роз. Слезы на побелевших щеках смешивались с дождевыми каплями. Мередит пробовала поговорить с ним, но он только таращился на нее, будто она выражалась на каком-то незнакомом, чужом языке.

Она неуклюже шагнула вперед, балансируя на доске, лежавшей в грязи вдоль открытой могилы. Яма была обтянута зеленым сукном, которое скрывало от зрителей свежевскопанную землю. Запачкав поспешно купленные черные перчатки, Мередит набрала горсть грязной земли и бросила в яму. Ком глухо стукнул в крышку гроба над бронзовой пластинкой.

Вот и все. Большинство людей уже разошлись. Поодаль в ожидании стояли могильщики, промокшие и напоминавшие ворон на заборе. Рассел тронул Сару за локоть — пора уходить. Эллиот, еле сдерживая рыдания, судорожно рванулся вперед, бросил букет в могилу, произведя не драматическое или романтическое, а причудливое и даже смехотворное впечатление. Так глубоки были его скорбь и отчаяние. Машины на Банбери-роуд сигналили без зазрения совести, стараясь перегнать друг друга.

Мередит пошла к автомобильной стоянке между аккуратными рядами могил. На муниципальном кладбище царит полный порядок в отличие от хаоса на деревенском церковном дворе. Из-за надгробия вынырнул Алан Маркби в черном галстуке и темном дождевике, которые всегда надевал на похороны, и последовал за ней. Она стащила грязные промокшие перчатки, скомкала, швырнула в урну. Потом взглянула на него.