Энн Грэнджер - Зловещая тайна Вестерфилда

— У меня в машине термос с кофе, — сообщил он.

— Очень предусмотрительно.

— Не моя заслуга. Мне его привезла сестра, Лора. Сказала, пригодится. Иногда она бывает чересчур заботливой.

Они уселись на передних сиденьях его неудобной отсыревшей машины, пили кофе из пластиковых стаканчиков, тоже присовокупленных заботливой Лорой, которая по неким собственным соображениям предусмотрительно запасла два. Кофе был переваренный, но горячий и живо разгонял кровь.

Мередит сжимала стаканчик обеими руками, грея ледяные пальцы, гадая, помнит ли Маркби ее отчаянный призыв по телефону в тот последний катастрофический день. Вообще непонятно, зачем она его так страстно позвала. Глупо. Может быть, под влиянием ужасного момента. Хорошо бы он забыл или не придал значения. Если то и другое ошибочно, остается надеяться, что он не упомянет об этом. Иначе стало бы совсем невыносимо.

Она сказала:

— Я отдала сержанту Пирсу куклу, которую Лорример прислал Саре. Если у вас имеется музей кошмаров, можно там ее выставить.

Маркби усмехнулся:

— Вам отлично известно, что ее надо было сразу отдать. Если бы вы ее предъявили, может быть, он остался бы жив, и она, кстати, тоже… Ох, боже мой, мы уже через это проехали. Вы же знаете. — Он замолчал, проклиная свою молчаливость.

Она смотрела прямо перед собой в лобовое стекло, залитое дождем.

— Вы однажды сказали, что если бы да кабы абсолютно недоказуемы. Если б я вам рассказала о кукле и о бычьем сердце, о других вещах, найденных Альби и предназначенных бедной Саре, вы бы выяснили, что их присылал Лорример, и что дальше? На суде он привел бы кучу диких оправданий, а Лейзенби смылся бы, спрятался, бросив Сару на растерзание.

— Все равно это было бы лучше убийства, тем более двойного, как выяснилось. Лейзенби я здесь сегодня не вижу. Он в любом случае смылся бы.

Мередит приоткрыла дверцу машины, выплеснула остатки кофе, поставила пустой стаканчик у себя под ногами, пробормотала:

— Простите за все, — предоставив инспектору истолковывать извинение как ему будет угодно.

Он неловко дотронулся до ее руки:

— Мне очень жаль, что все так обернулось. Знаю, она была вашей кузиной, и поэтому не могу объективно обсуждать с вами подробности дела. Хотелось бы вас хоть как-то утешить. Но это ведь невозможно?

— Нет. Впрочем, как и с любым другим горем. Привыкаешь с ним жить.

Маркби заерзал на сиденье, и Мередит к нему присмотрелась. Он смотрел на Альби Эллиота, ковылявшего среди могил к дальнему концу парковки, где стояла его прокатная машина.

— Знаете, Альби понял, что посылки оставляет Лорример. А когда Филипу стало плохо, Лючия сообразила, что это работа Евы. То есть не я одна умалчивала.

— Ну и ладно, — резко подытожил Маркби.

— Что будет с Лючией?

Он пожал плечами:

— Защита наверняка потребует смягчения наказания. Простая малообразованная женщина в чужой стране, сверхъестественно преданная хозяйке… Действительно убила, но не по злому умыслу. Предъявят обвинение в убийстве, а учтут ли душевное состояние, не мне судить. Возможно, отправят не в тюрьму, а в психиатрическую лечебницу. Меня тревожит мысль, что женщина, досконально разбираясь в ядах и совершенно не понимая, что хорошо, что плохо, вновь окажется на свободе, тем более опять пойдет в поварихи! Но полиция просто ловит преступников, не имея никакого влияния на решения общества.

— Наверно, начнет подмешивать в Пасадене не те травки в пиццу, если ей не понравится кто-нибудь из клиентов, — предположила Мередит и пояснила: — Ева мне говорила, что у Лючии есть родственник, хозяин пиццерии, который зовет ее в помощницы.

— Вот как… Ох, черт побери, — тихо вымолвил Маркби, — вижу, там еще фотокорреспондент шатается у кладбищенских ворот.

— Ну и пусть, — устало вздохнула Мередит. — Еве было бы приятно. Она огорчилась бы, если б тут не было репортеров. Даже хорошо, особенно в такой скорбный день. У нее было много друзей в своей сфере.

— Думаю, Рассел позаботится о малышке Саре. Теперь я не выдал бы ее за Лейзенби. Как вы думаете, Ева меня выбрала для того, чтобы полицейский прикрыл ее во время следствия по делу Лорримера?

— Думаю, она выбрала вас за красивую внешность и за то, что ваша фамилия красуется на многих надгробиях на церковном дворе. Не хочу вас обидеть, просто говорю объективно.

— Честное признание. Знаю, она меня выбрала не за то, что я был ближайшим другом Боба Фримена, которым никогда не был.

— Не надо было Фримену заказывать Филипу ее портрет, — задумчиво проговорила Мередит. — Возможно, с того все началось. Еще до знакомства с Сарой он питал надежду, очарованный одним из членов семьи. Теперь Рассел влюблен в Сару. Надеюсь, это к лучшему.

— Возможно, — буркнул Маркби, по ее мнению, на редкость неделикатно. — Всегда кто-нибудь подвернется. Она обязательно найдет плечо, на котором можно выплакаться. Не волнуйтесь за нее.

— Все равно ничем помочь не могу. Ей почти двадцать. Получит деньги, оставшиеся от Боба Фримена. — Мередит занялась делом, заталкивая в пакет термос Лоры вместе со стаканчиками. На ее стаканчике красовался мультипликационный кролик Баггс. — Знаете, я сама пробовала открыть молочную бутылку так, чтобы крышку потом можно было обратно надеть как ни в чем не бывало. Нисколько не трудно, особенно длинными ногтями. Тогда в голову и закралась мысль, что Лорримера убила женщина. — Она вздохнула и воинственно заявила: — Как же я ошибалась насчет Филипа Лорримера! Полная идиотка! Часто имею дело с людьми, которых никогда раньше не видела, вынуждена судить об их порядочности и надежности, решать, говорят они правду или водят меня за нос. Тем не менее клюнула на обманчиво обаятельную мальчишескую улыбку…

Маркби ей улыбнулся:

— Не успели узнать его настолько, чтобы переменить мнение. Он был не простым мелким жуликом, а шантажистом высокого класса, и я с полицейской точки зрения могу только радоваться, что Лорример занимался гончарным делом и случайно совершил преступление, что для него плохо кончилось.

Мередит согласно кивнула, однако заметила:

— Как ни странно, он мне все равно кажется симпатичным молодым человеком. Как будто был хорошим, а потом стал плохим. Действительно трагично, что такой парень может озлобиться и испортиться.

— Иногда обстоятельства доводят до крайности, — сказал Маркби. — Возможность причинить зло притягательна. Лорример служит хорошим примером. Первым делом хотел расстроить свадьбу Сары с Лейзенби. Постоянно к ней приставал, слал жуткие подарки вроде бычьего сердца и тряпичной куклы. Грозился передать письмо журналистам, но, возможно, в конце концов не собирался выполнять угрозу. Если только хотел вернуть Сару, то наверняка вскоре понял бы, что публикация письма и снимков навсегда отвратит от него девушку.

— Он нанес смертоносный удар, — медленно проговорила Мередит. — Может быть, из чистого презрения. Слегка съехал с катушек. Разыгрывал мерзкие шутки. Кто знает, что он задумывал на самом деле?

— Как бы то ни было, — терпеливо пояснил Маркби, — сначала он хотел вернуть Сару. О деньгах пока не было речи.

— Потом у него сломался фургон, — подхватила Мередит, — невозможно было починить. Ерунда, мелочь…

— Только не для него. Ему была необходима машина. Перед Рождеством товар надо срочно доставлять в магазины, а он без грузовичка терял заказчиков. Пересылать по почте невозможно — большие партии тяжелой керамики, да еще бьющейся. Вспомним про именные кружки. Он стремился начать эту новую партию, сувенирные лавки были заинтересованы, а Лорример не имел возможности вовремя поставлять товар. Ему надо было срочно купить машину, а для этого недостаточно десяти фунтов, которые Крокер заплатил за старую.

— Поэтому он решил пойти к Еве за деньгами.

— Да. И впервые понял, сколько можно выручить за письмо с фотографиями. Возможность легко раздобыть кучу денег так на него подействовала, что он полностью преобразился. Лорример уже не был молодым свободным художником, которому нужны деньги только на пиво в «Мышастой корове» или на покупку нового автомобиля. Тут ведь не только Ева, но и другие родители. Пара членов парламента, титулованные аристократы, видные члены муниципального совета лондонского Сити — все готовы платить, чтоб неприглядные сведения об их отпрысках не просочились в прессу. Даже если бы мы поименно их знали и допрашивали до посинения, вряд ли кто-то признал бы, что его шантажировали. Интересно знать, с кем он еще контактировал.

— Ему надо было сразу обращаться к другим, а не к Еве, — заявила Мередит. — Ей было нечем платить. Она могла дать какую-то сумму на новый фургон, но понимала, что шантажист не отстанет. У нее уже был опыт с Хьюго.

Маркби кивнул:

— Да. Такие не оставляют свои жертвы в покое не только ради денег, а ради ощущения власти над ними. Просто чтобы знать, что некая известная личность всецело находится у них в руках. Может быть, Лорример впервые в жизни почуял вкус столь выгодного положения. Ну, и зависть, конечно, сыграла роль. Зависть человека, не сумевшего сделать карьеру, к тем, кто сделал. Возможно, он ненавидел Еву за намерение выдать Сару за Лейзенби, возник мотив мести. Опасный молодой человек.