Агата Кристи - Врата судьбы

– На этот счет она мастерица. Как собака, которая зарывает косточки в саду.

– Я слышал, ваша собака гналась за человеком, который в вас стрелял, прогнала его из ваших владений.

– Похоже, вам все известно о наших делах.

– Мы здесь всегда все знаем, – сказал полковник Пайкавей.

– Нашей собаке удалось его как следует цапнуть, и у нее в зубах остался клочок его брюк.

– Молодчина! – похвалил полковник Пайкавей, выпуская клубы дыма. – Простите меня за то, что пришлось так срочно за вами послать, но мне нужно было вас видеть.

– Вам, конечно, известно, что у нас в последнее время произошли довольно неожиданные события.

– Почему вы думаете, что я об этом знаю?

– Потому что вы всегда знаете, что делается на свете.

Полковник Пайкавей рассмеялся:

– Ха! Цитируете мне меня же, а? Ну да, именно это я всегда говорю. Мы знаем все. Для того мы и существуем. Что, она была на волосок от гибели? Я говорю о вашей жене, как вы понимаете.

– Ну, я бы не сказал, что на волосок, но дело могло оказаться достаточно серьезным. Вам, я думаю, известны все детали или же вы хотите, чтобы я вам что-то рассказал?

– Расскажите-ка мне все, только по-быстрому, если вам не трудно. Есть одна деталь, которая мне неизвестна. Я имею в виду Лоэнгрина. Ло-хен-грин или гринхен-Ло. До чего она сообразительна, ваша жена! Разгадала эту загадку. Полное идиотство, конечно, и тем не менее разгадала.

– Я привез вам результат этого дела, – сказал Томми. – Мы спрятали его в ларе для муки до той поры, когда мне удастся к вам приехать. Не хотелось посылать по почте.

– Разумеется. Вы были совершенно правы.

– Это небольшая жестянка – ящичек из жести, даже не из жести, а из какого-то другого металла, немного получше, чем жесть. Он висел в Лоэнгрине. В голубом Лоэнгрине, то есть в Кембридже. Это садовая скамеечка из фарфора Викторианской эпохи.

– Я еще помню такие. У меня была тетка, она жила в провинции, так вот у нее в саду стояла пара таких скамеечек.

– Ящичек прекрасно сохранился, он был зашит в парусину. Внутри лежали письма. Сами письма немного пострадали от времени, однако я думаю, что с помощью специалистов…

– Да, такие вещи мы умеем делать.

– В таком случае вот они, – сказал Томми. – И кроме того, вот здесь наши заметки – то, что мы с Таппенс слышали, то, что нам говорили, и так далее.

– Какие-нибудь имена?

– Да, три или четыре. Что касается ключа «Оксфорд и Кембридж» и упоминания о студентах из Оксфорда и Кембриджа, которые приезжали в наши места, то мне кажется, они не имеют другого значения, кроме того, что указывают в конечном счете на эту фарфоровую скамеечку.

– Да-да-да, во всем этом есть кое-что очень интересное.

– После того как в нас стреляли, я, естественно, позвонил в полицию.

– Совершенно правильно.

– На следующий день меня пригласили в полицейский участок, где я разговаривал с инспектором Норрисом. До тех пор мне не приходилось с ним встречаться. Он, должно быть, служит недавно?

– Ну да. Вполне возможно, что он назначен туда специально, – сказал полковник Пайкавей, выпуская очередную порцию дыма.

Томми закашлялся.

– Вам, верно, все об этом известно.

– Да, я знаю о нем, – подтвердил полковник Пайкавей. – Мы здесь знаем абсолютно все. На него можно положиться. Он отвечает за это расследование. Местные люди, возможно, сумеют выяснить, кто за вами следит, пытается все о вас разузнать. Как вы думаете, Бересфорд, может быть, вам с женой стоит на время уехать из дому?

– Мне кажется, это невозможно.

– Вы хотите сказать, что ваша жена не согласится? – уточнил полковник Пайкавей.

– Опять выясняется, что вам известно решительно все, – сказал Томми. – Я уверен, что сейчас никак невозможно заставить Таппенс уехать из дому. Она не больна, не так уж серьезно ранена и уверена в том, что мы наконец на что-то вышли. Мы еще не знаем, что это такое, не знаем, что будем делать дальше и что еще раскопаем.

– Ищите и ищите, смотрите вокруг, – сказал полковник Пайкавей. – Это единственное, что сейчас можно делать. – Он постучал ногтем по металлическому ящичку. – Этот контейнер кое-что нам прояснит. Он откроет нам именно то, что мы давно стараемся узнать. Что это были за люди, которые много лет назад занимались грязными делами у нас за спиной.

– Но конечно же…

– Я знаю, что вы хотите сказать. Вы хотите сказать, что, кто бы ни был этот человек, его уже нет на свете. Вы совершенно правы. Но это проливает свет на то, что именно тогда происходило, каким образом был запущен весь механизм, кто оказывал помощь, кто был инициатором, а кто – преемником, то есть кто продолжал то же самое дело. Простые, обыкновенные люди, которые сами по себе мало что значат, однако для нас они могут оказаться гораздо более важными, чем мы можем себе представить. А еще те, которые были связаны с этой группой, как теперь принято называть – сейчас что ни возьми, все называется группой, – теперь в этой группе совсем другие люди, но идеи у них те же самые, та же страсть к насилию и жестокости, те же связи с другими такими же группами в самых разных местах. Это особая техника. За последние пятьдесят, а то и сто лет мы тоже ее усвоили. Усвоили и научились тому, что если люди соединятся между собой, если они организуют тесно сплоченную группу, то они могут творить чудеса, и, кроме того, они могут вдохновить других, заставить их делать то, что считают нужным.

– Можно задать вам один вопрос?

– Спрашивать всегда можно, – сказал полковник Пайкавей. – Нам здесь известно решительно все, однако должен вас предупредить, что мы не всегда разглашаем наши сведения.

– Говорит ли вам что-нибудь фамилия Соломон?

– А-а, – оживился полковник Пайкавей, – мистер Соломон. Откуда вам известно это имя?

– Его мне назвал инспектор Норрис.

– Понятно. Если вы действуете в соответствии с тем, что вам говорит инспектор Норрис, значит, все в порядке. Смею вас в этом уверить. Вы никогда не встретитесь с мистером Соломоном лично, могу вам это обещать. Его уже нет на свете.

– Ах вот как, – сказал Томми. – Я понял.

– Мне кажется, не совсем поняли, – сказал полковник Пайкавей. – Очень полезно иметь подобное имя, и мы иногда им пользуемся. Имя реального человека, человека, которого уже нет – он давно умер, – однако в своей округе его имя пользуется большим уважением. Вы купили «Лавры» и стали жить в этом доме по чистой случайности, и мы надеемся извлечь из этого пользу для себя. Однако мы ни в коем случае не хотим, чтобы с вами или с вашей супругой случилось из-за этого какое-нибудь несчастье. Подозревайте все и всех. Это будет лучше всего.

– Я верю только двум людям, – сказал Томми. – Один из них – Альберт, который уже много лет у нас работает…

– Да, Альберта я помню. Рыжий был такой парень.

– Он уже далеко не парень.

– А кто второй?

– Мой пес Ганнибал.

– Гм-м… Да, в этом что-то есть. Кто это написал гимн… кажется, это был доктор Уоттс… который начинался словами: «Собаки лают и кусают. Таков характер у собак». Какой он породы? Овчарка?

– Нет, манчестерский терьер.

– А-а, черно-коричневый, старая английская порода, не такой крупный, как доберман-пинчер, однако дело свое знает.

Таппенс медленно брела по садовой тропинке, как вдруг увидела Альберта, который быстрым шагом шел от дома, направляясь к ней.

– К вам одна дама, – сказал он.

– Дама? Кто это может быть?

– Мисс Маллинз, как она говорит. Пришла по рекомендации другой дамы, которая посоветовала ей к вам обратиться.

– Ну конечно, – сказала Таппенс. – Это, наверное, насчет сада?

– Верно, она что-то об этом говорила.

– Знаете, проводите ее сюда, – сказала Таппенс.

– Слушаюсь, мэм, – ответил Альберт с важностью заправского дворецкого.

Он направился к дому и через несколько минут вернулся, ведя за собой высокую мужеподобную женщину в твидовых брюках и пушистом пуловере.

– Холодный сегодня ветер, – заметила она. Голос у нее был низкий, чуть хрипловатый. – Я Айрис Маллинз. Миссис Гриффин посоветовала мне к вам зайти. Она сказала, что вам требуется помощь для работы в саду. Это верно?

– Доброе утро, – сказала Таппенс, пожимая гостье руку. – Очень рада вас видеть. Да, нам действительно нужен помощник.

– Вы ведь только недавно переехали, не так ли?

– А кажется, что прошла уже целая вечность, – сказала Таппенс. – Потому, наверное, что мы только что избавились от столяров, электриков и прочих.

– О да, – смеясь, согласилась мисс Маллинз. Смех у нее был низкий и хриплый. – Я очень хорошо знаю, что значит, когда в доме толкутся рабочие. Но вы совершенно правильно поступили, что не предоставили их самим себе и следили за ходом ремонта. Работы будут длиться вечно, если не приедет сам хозяин, да и в этом случае то и дело приходится их снова вызывать, чтобы доделать то, что они упустили из виду или не доделали. Прелестный у вас сад, только вот немного запущен, не правда ли?