Чарльз Сноу - Смерть под парусом

Потом я вспомнил, что накануне Кристофер с необычным воодушевлением говорил о медосмотре. Я убеждал себя, что только глупец может увидеть тут связь с убийством. Ему назначили медосмотр, он был обязан прийти к врачу компании, ему хотелось благополучно пройти испытание. Его признали «абсолютно здоровым». Однако жизнерадостность Кристофера выглядела странной. Он сказал, что еще никогда в жизни не проходил медосмотр. Может ли умный человек быть абсолютно уверенным в себе и жизнерадостным перед первым медосмотром? Мне не встречались люди, которых не терзали бы сомнения. Я заподозрил, что его обследовали и раньше, но тогда зачем ему это скрывать?

Теперь я видел связь с Роджером. Если Кристофер что-то скрывал, не мог ли Роджер тоже быть посвящен в тайну? Если это сведения из медицинской карты Кристофера… то Роджер при первой возможности обязательно воспользуется ими, чтобы навредить сопернику. И я понял, что работа в Малайе — подходящий случай.

Эвис судорожно вздохнула и посмотрела на Финбоу широко раскрытыми глазами.

— Я получил возможность сформулировать версию. Если в прошлом, когда Роджер и Кристофер дружили и Кристофер еще не влюбился в Эвис, Кристофер обратился к Роджеру по поводу какой-то болезни — достаточно серьезной, чтобы ее скрывать, — тогда все объясняется. Кристофер выздоравливает, и только врач, лечивший его с самого начала, знает правду — например, такое происходит при диабете, когда анализы показывают, что пациент абсолютно здоров, пока он контролирует болезнь. О болезни знает только лечащий врач.

Любое подобное заболевание, даже излеченное, исключает работу в Малайе. Наверное, безосновательно, но таков порядок. Считается, что человек не сможет контролировать болезнь, что она может вернуться и тому подобное. Разве нельзя представить, как Роджер убеждает себя, что его обязанность — сообщить совету директоров, что Кристофер не подходит для этой должности? Разве нельзя представить, что он действительно верит, будто это его долг? Жизнерадостный, толстый, краснолицый. Гордый, что исполнил свой моральный долг.

Эвис прикусила губу с такой силой, что она побелела.

— Вы умный человек, мистер Финбоу.

— Я всего лишь составил точное представление о людях, — ответил Финбоу. — Так вот, моя версия объясняла почти все факты. Так, например, первый вопрос[22] стал бы понятнее, будь убийцей Кристофер, а не кто-то другой. Кристофер боялся, что, признавшись, потеряет Эвис; как умный человек он понимал, что жениться на ней — большая удача. Он знал, что ей ничего не стоит разорвать помолвку. И я могу представить, как Кристофер с характерным для него горьким юмором размышляет, что убийство — вполне подходящий предлог. Второй вопрос[23] пока оставался без ответа, однако он отпал сам собой, когда на следующий день Биррел нашел пистолет. Ночью по дороге домой я сказал Йену, что начинаю понимать, в чем тут дело; я имел в виду, что если Роджер знал о болезни Кристофера, то все сходится.

— Почему вы мне ничего не сказали? — возмутился я.

— Потому что восхищался изобретательностью Кристофера и хотел, чтобы вы продолжали с несчастным видом смотреть на Эвис, — ответил Финбоу. — Заподозри Кристофер, что кому-то известна правда, мы очень скоро столкнулись бы с еще одной загадкой. Сегодня утром из деревни я позвонил Аллену — знакомому следователю — и попросил изучить журнал записи пациентов Роджера, а затем прислать его мне. Аллен обнаружил имя Кристофера в апреле 1928 года, но эта информация ему ни о чем не говорила. Журнал доставили сегодня после полудня. Я его еще не смотрел.

— Я могу вам кое-что рассказать, — грустным голосом произнесла Эвис. — У Кристофера редкая болезнь крови. Сначала Роджер думал, что она смертельна. Потом удалось найти экстракт, который нормализует кровь, но принимать лекарство нужно постоянно.

Финбоу пристально посмотрел на девушку:

— Я подозревал, что вы знаете. Это многое объясняет. Хорошо, что я не поделился с Йеном своими догадками, — прибавил он.

— Почему? — удивился я. — Как характер болезни повлиял на ваши выводы?

— Человек, узнавший о том, что он неизлечимо болен, уже никогда не будет прежним. По крайней мере какое-то время, — ответил Финбоу. — Он перестает ценить человеческую жизнь, что вполне естественно. Психологический эффект сохраняется даже после выздоровления, как в случае с Кристофером.

Именно подобное безразличие сделало Кристофера способным на убийство. Собственно, все самое главное в истории Кристофера я понял вчера ночью. Вести от Аллена стали лишь подтверждением. На самом деле они были не столь важны — я не сомневался, что обнаружится нечто подобное. Теперь требовалось объяснить поведение Эвис.

— Мое? — удивилась она.

— Да, ваше. Утром пришло письмо от Аллена с некоторыми сведениями из жизни Тони, подтвердившими, что мои представления о ней были верными. Кроме того, там приводились условия завещания в пользу Эвис, а также размер ее дохода.

Финбоу закурил, затем продолжил:

— Это единственный аспект во всем деле, которому я мог доверять. Необходимо было провести четкую границу между тем, что я знаю, и тем, о чем могу только догадываться. Уильяма, Филиппа и Тоню я мог исключить; находка пистолета полностью снимала подозрения с Тони, но я и так был убежден в ее невиновности. Оставались Кристофер и Эвис. Могла ли это сделать Эвис? Я узнал, что она жила на двести пятьдесят фунтов в год и, вероятно, нуждалась в деньгах. Это меня не удивило. Многие молодые женщины умудряются создать впечатление роскоши, тратя сущие гроши — в основном потому, что все необходимое для жизни им покупают другие.

— Уже почти год я не трачу деньги на еду — разве что на завтраки, — печально улыбнулась Эвис.

— Боже, и как только подобным женщинам не стыдно! — раздраженно воскликнула Тоня. — Получают все, не давая ничего взамен, и при этом изображают из себя святых!

— С другой стороны, — продолжал Финбоу, — девяносто тысяч фунтов — большие деньги. Но если убийца — Эвис, то я никак не мог объяснить ее поведение. Убив Роджера из-за денег, она могла разыгрывать искреннее горе и могла быть по-настоящему испугана. Но я не понимал, откуда у нее такие противоречивые чувства. Настоящий страх, настоящая горечь, искреннее самобичевание и искреннее торжество. Я предположил, что Эвис могла убить Роджера из-за Кристофера — зная, что Роджер собирается разрушить его карьеру. Но потом отверг эту мысль.

— Почему? — спросил Филипп.

— Потому что Эвис не любила Кристофера. В сущности, я довольно быстро пришел к выводу, что Эвис не убивала, но догадывается, кто это сделал.

Эвис испуганно посмотрела в бесстрастные голубые глаза Финбоу.

— В самом убийстве была одна странность, — сказал Финбоу. — Никто не признался, что слышал выстрел. Для каюты рядом с радиоприемником это неудивительно, однако даже маленький пистолет не бесшумен — звук выстрела похож на тот, который мы слышали только что. — Он умолк на секунду, затем продолжил: — Если Эвис и невиновна, она была в каюте рядом с кокпитом, где произошло убийство, и, разумеется, слышала выстрел. Выйдя в центральную каюту, она увидела, что Кристофер только что вернулся туда. Полагаю, Эвис, в тот момент вы все поняли.

Огромные серые глаза Эвис не отрывались от его лица.

— И вы догадались, почему он это сделал. Подозреваю, вы передали Кристоферу какие-то слова Роджера, и Кристофер понял, что Роджер собирается воспользоваться известными ему сведениями медицинского характера. Но Роджер не подозревал, что Кристофер знает, и считал, что сможет выполнить свой долг — втайне. И Кристофер никогда не узнает, почему совет директоров внезапно отказался от его услуг. Вот почему Роджер так дружелюбно вел себя по отношению к Кристоферу: он чувствовал себя в безопасности. Роджер умер с улыбкой на лице. Он думал, что может себе позволить шутить с Кристофером.

Эвис не шевелилась, в лице у нее не было ни кровинки.

— Разобравшись в этом, я мог без труда объяснить поведение Эвис. Сначала она действительно испугалась, что ее заподозрят, и бросилась за помощью к Йену. Потом начала волноваться: попросив помощи для себя, она могла невольно способствовать раскрытию того, о чем догадывалась. Она радовалась…

Эвис поникла.

— Она радовалась смерти Роджера, но боялась, что убийца — Кристофер. Как бы то ни было, Эвис чувствовала вину: во-первых, потому что скрывала правду, а во-вторых, что более важно, потому что из-за своего малодушия могла выдать Кристофера, который ей действительно нравился. Если бы Йен не пригласил меня, этот случай так и остался бы загадочным самоубийством. Вот почему поведение Эвис очень напоминало поведение убийцы. Разумеется, она делала это неосознанно. Сыграть так убедительно у нее бы не получилось.