Найо Марш - Смерть в театре «Дельфин»

Мистер Кондукис в знак согласия прикрыл глаза, но не произнёс ни звука.

— Была ли среди гостей яхты миссис Констанция Гузман?

— Да, — невыразительно сказал он.

— Вы, кажется, сказали мистеру Джею, что купили шекспировскую реликвию шесть лет назад?

— Это так.

— Была ли эта реликвия на борту яхты?

— Что вас заставляет так думать?

— Джей видел, что перчатка лежала на карточке меню, он уловил слово «Виллифранс». Я говорю о том самом меню, которое вы сожгли в этом камине.

— Это было неприятное напоминание о печальном путешествии. Оно случайно попало в шкатулку.

— Итак, шкатулка и её содержимое были на яхте?

— Да.

— Могу ли я спросить, сэр, почему? Губы мистера Кондукиса шевельнулись, сжались и опять шевельнулись.

— Я купил их у… — он выдавил из себя кашель, — у одного лица, присутствовавшего на яхте.

— У кого именно, с вашего позволения?

— Я забыл.

— Забыли?

— Имя.

— Это был Найт?

— Нет!

— Сохранились морские журналы. Мы можем обратиться к ним. Итак?

— Он служил на судне. Он показал мне шкатулку, которую собирался продать. Насколько я понял, ему она досталась от хозяйки дома, где он снимал квартиру. Я решил, что содержимое шкатулки наверняка ничего не стоит, однако заплатил ту сумму, которую он просил.

— А именно?

— Тридцать фунтов.

— Что с тем человеком?

— Утонул, — едва выговорил мистер Кондукис.

— Как получилось, что шкатулка и её содержимое уцелели?

— Я не представляю фантастического хода ваших рассуждений, с помощью которого события шестилетней давности могут быть увязаны с проводимым вами расследованием.

— Я уверен, что они связаны, и надеюсь доказать это.

— Шкатулка была у меня под рукой. Я демонстрировал её содержимое как курьёз некоторым из гостей.

— Вероятно, миссис Гузман видела её?

— Вероятно.

— Она заинтересовалась?

На лице мистера Кондукиса промелькнуло выражение, которое Аллен впоследствии описал как глубоко профессиональное.

— Она коллекционер.

— Она делала вам какие-либо предложения?

— Да. Но я не собирался продавать. Тут Аллена посетила диковинная мысль.

— Скажите, вы с ней были в карнавальных костюмах?

Мистер Кондукис посмотрел на него с удивлением.

— Насколько я помню, миссис Гузман была в костюме андалузки. На мне поверх вечернего туалета было домино.

— Вы были в перчатках?

— Нет! — громко ответил он и добавил:

— Мы играли в бридж.

— Кто-нибудь был в перчатках?

— Забавный вопрос. Наверное.

— Матросы участвовали в карнавале?

— Разумеется, нет!

— Слуги?

— Они были одеты как лакеи восемнадцатого века.

— В перчатках?

— Не помню.

— Почему вы не любите светлых перчаток, мистер Кондукис?

— Я не понимаю, о чем вы, — беззвучно выдохнул он.

— Вы сказали Перигрину Джею, что они вам не нравятся.

— Чисто личное восприятие.

— Чьи руки в перчатках запомнились вам в ночь катастрофы? Мистер Кондукис, вам нехорошо?

— Я… нет. Со мной все в порядке. Вы расспрашиваете меня о мучительном, трагическом эпизоде, который в силах потрясти любого человека, обладающего хоть какими-то чувствами.

— Я не стал бы этого делать, если бы мог. Боюсь, мне придётся зайти ещё дальше. Я прошу вас как можно более точно воспроизвести момент катастрофы.

На миг Аллену показалось, что Кондукис откажется: либо взорвётся, либо просто выйдет из комнаты. Однако он начал невыразительным, быстрым речитативом перечислять факты.

Туман, внезапное появление танкера, разлом корпуса «Каллиопы», пожар, нефть на воде. Внезапно его взгляд упал на деревянный плотик, который плясал на волнах, но тут палуба накренилась, и он соскользнул с неё прямо на плот.

— Все ещё со шкатулкой?

Да. Он, по-видимому, инстинктивно прижимал её левой рукой к боку. Когда он упал на плот, шкатулка оказалась под ним. Он сильно ушибся. Правой рукой он ухватился за верёвочную петлю. Рядом с плотом появилась миссис Гузман и вцепилась в другую верёвку. Перед мысленным взором Аллена промелькнул чудовищный нос, открытый рот, прилипшая к крупной голове мантилья и плавающая масса из мокрого шелка и белого мяса.

Речитатив оборвался так же резко, как начался.

— Это все. Нас подобрал танкер.

— На плоту были другие люди?

— Наверное. Я плохо помню. Я потерял сознание.

— Мужчины? Миссис Гузман?

— Кажется. Мне так говорили.

— Это было очень опасно. Плот не мог выдержать больше, чем… сколько?

— Я не знаю! Не знаю! Не знаю!

— Мистер Кондукис, когда вы увидели руки Перигрина Джея, затянутые в перчатки и вцепившиеся в край люка, услышали, как он кричал, что утонет, если вы его не спасёте, не напомнило ли это вам…

Мистер Кондукис встал и начал медленно пятиться к бюро, как призрак. Фоке тоже поднялся и проскользнул ему за спину. Мистер Кондукис вытащил из нагрудного кармана свой темно-красный шёлковый платок и прижал к губам. Лицо его заблестело от пота. Лоб покрылся глубокими морщинами, выступили скулы.

— Спокойно, — пробормотал он. — Спокойно. В дом кто-то вошёл. Издали донёсся громкий голос. Немного погодя дверь распахнулась и посетитель ворвался в библиотеку.

— Ты сказал им! — завопил мистер Кондукис. — Ты предал меня! Убью!

Фоке обхватил его сзади. Он практически мгновенно прекратил сопротивление.

Тревор, как предложил Аллен, был переведён в отдельную палату и даже усажен, поскольку мог сгибаться в пояснице. Почти вплотную к животу придвинули поднос со всем необходимым. Состояние мальчика значительно улучшилось, хотя общая слабость пока осталась. Во всяком случае, сам Тревор не возражал против того, что, по его мнению, придаст ему ещё больше веса.

Отдельная палата была маленькой. В её углу стояли ширмы, за которыми, втайне от мальчика, прятался инспектор Фоке. Аллен занял стул у кровати.

Предварительно заручившись уверением суперинтенданта, что полиция не имеет к нему претензий, Тревор повторил все свои рассказы о проделках в опустевшем здании, однако не мог припомнить ничего после того момента, когда он стоял на ярусе и услышал отдалённый телефонный звонок.

— Больше ничего не помню, — важно заявил он. — Я вырубился. У меня сотрясение мозга. Док говорит, что очень сильное. Эй, супер, а куда я упал? Что вообще случилось?

— Ты упал в партер.

— Да ну?!

— Честно.

— В партер?! 0-го-го. А почему?

— Именно это я и хочу узнать.

— Мне вложил старина Джоббинс? — покосился на него Тревор.

— Нет.

— Чарл Рэндом?

Тревор хихикнул. По его пажескому личику промелькнуло неприятное выражение скрытого самодовольства.

— Чарл сбесился-таки. Нет, супер, слушай, он точно сбесился. Я его достал.

Аллен слушал и думал, насколько отсутствие воспитания мешает речи. Из мальчика не вылетело ни одного правильного слова, хотя все звуки он, благодаря театральной школе, произносил удивительно чётко.

— Сегодня тебя навестят коллеги. Они не задержатся больше чем на пару минут, но им хочется повидаться с тобой.

— Я буду рад, — жеманно произнёс Тревор. Нет, парень все-таки ужасно самодоволен.

Аллен послушал его ещё немного, а потом, сознавая, что принятое им решение может привести к весьма прискорбным результатам, предложил:

— Знаешь, Тревор, я собираюсь попросить тебя помочь мне в очень сложном и важном деле. Не хочешь — скажи сразу. Только, с другой стороны…

Тут он намеренно замолчал. Тревор метнул на него острый взгляд.

— В чем дело-то? Выкладывай.

Спустя десять минут начали появляться посетители; порядком распоряжался Перигрин Джей. «Скажите им, — предупредил Аллен, — что мальчику просто нужно увидеть их на несколько минут, чтобы припомнить порядок событий. Пусть ждут в комнате в конце коридора своей очереди».

Все приходили с подарками.

Первым в палату вошёл Уинтер Моррис с коробкой цукатов. Он положил её на поднос и остановился у кровати в своём неизменном пиджаке и темно-красном галстуке. Тщательно уложенные волосы красиво подчёркивали линию лба.

— Ну, ну, ну, — пропел Уинтер, смешно склонив голову набок. — Вижу, наша звезда пошла на поправку? Как тебе бремя славы?

Тревор томно жеманничал, однако прежде чем истекли предписанные пять минут, успел вставить, что его агент будет ждать мистера Морриса с отношением к руководству, которое Тревор подписал, найдя его справедливым.

— Пока нам, наверное, не надо беспокоиться об этом? — осторожно сказал Уинтер.

— Надеюсь, мистер Моррис, — пробормотал Тревор, уронив голову на подушки и закрыв глаза. — Такая слабость… Хоть бы это не перешло в хроник. Мои доктора, похоже, встревожены. Хорошенькое дельце.

— Ты сыграл почти как в конце первого акта, — отметил Уинтер. — Ладно, я ухожу. Мне ведено не утомлять тебя.

Он на цыпочках отошёл от кровати и, когда очутился рядом с Алленом, прикрыл глаза.