Энн Грэнджер - Смерть на заброшенной ферме

Она уже немолода. Кто унаследует состояние после ее смерти? Ведь детей у нее нет…

Джесс мысленно обратилась к покойному: «Эх, Лукас Бертон, Лукас Бертон! Эта женщина и ее муж воспитали, вырастили тебя. Они дали тебе крышу над головой, ведь беспутная мать совсем о тебе не заботилась… Тетка с мужем считали тебя своим родным сыном. А ты много лет не виделся с ними и даже не звонил. Случайно увидев тетку на улице, ты подарил ей пятьдесят фунтов. Пятьдесят фунтов, надо же! Одна пара твоих туфель стоила гораздо дороже… Вначале ты завещал все свое имущество бывшей жене и даже не заикнулся, что у тебя есть близкие родственники… Ты вычеркнул тетю с дядей из памяти. Ты знал, насколько они бедны. Неужели ты не мог за все эти годы хоть как-то помочь тетке и ее мужу Ронни? Что толку от всех твоих денег, Лукас? Кто-то должен был тебе напомнить: деньги не заберешь с собой на тот свет!»

— Нашел! — с довольным видом объявил Фил Мортон, кладя трубку. — Это частный склад. Такие мелкие компании за деньги готовы хранить все, что угодно: личные документы, антиквариат, вещи, для которых не нашлось места в доме. Вопросов они не задают. На их складе хранится множество вещей, о которых владельцы не хотят, чтобы кто-нибудь узнал. Вот почему когда тот или иной склад компании взламывают, — а такое время от времени случается, хотя их надежно охраняют, — невозможно выяснить, что же оттуда пропало. Сами хозяева ни за что не сознаются!

Оказалось, что даже с ордером подобраться к контейнеру Эндрю Ферриса непросто. Пухлощекий озабоченный управляющий неопределенного возраста — между тридцатью и пятьюдесятью — совсем не обрадовался, когда к нему пришли сотрудники полиции.

— Мы не спрашиваем клиентов, что именно они собираются оставить у нас на хранение, инспектор, это не наше дело… — заявил управляющий, гладя проплешину на голове и с ужасом разглядывая ордер. — Мы лишь требуем, чтобы среди вещей, сдаваемых на склад, не было опасных предметов: горючих, взрывчатых веществ, которые представляли бы угрозу для нашего персонала… Клиенты подписывают специальную декларацию. В наши дни законы об охране и гигиене труда очень строги. Однако спрашивать их, что именно содержится в их контейнерах, мы не имеем права. Они нам доверяют. Как бы мы преуспевали без доверия?

— Вам известно, с чем связан наш приезд? — осведомилась Джесс. — Ваш клиент подозревается в убийстве!

Наконец им вынесли старую черную лакированную коробку, в которой Феррис хранил свои вещи. Они нашли все: и розовую помаду Евы, и ее мобильный телефон, и мобильник Бертона, и его маленькую черную записную книжечку… В общем, все. В отдельный черный мешок для мусора Феррис аккуратно упаковал зеленый рюкзачок Джесс с ее мобильным телефоном и служебным удостоверением.

— Я же говорил тебе, он коллекционер, — самодовольно заявил Мортон.

— А по-моему, тут другое, — возразила Джесс, помахивая записной книжкой. — Он — потенциальный шантажист!

— Как хорошо, что вы его арестовали, — сказала Милада.

Воспользовавшись ее одобрением, Фил Мортон набрался храбрости и пригласил девушку на свидание. Он сразу понял, что везти ее в питейное заведение не стоит, ведь она и так всю неделю проводит в пабе. Поэтому Фил пригласил ее в Бат, на скачки. Милада неожиданно оказалась настоящим знатоком лошадей и неизменно угадывала победителей.

— Вот, смотрите! — Она с довольным видом разложила перед ним аккуратным рядком двадцатифунтовые банкноты. — Теперь мы можем пойти куда-нибудь и покутить от души!

Мортон умолчал о том, что вообще-то ему по средствам была лишь ближайшая пиццерия.

— Мы и так покутим от души, — решительно заявил он. — Кстати, уберите свои деньги. Сегодня я угощаю.

— Но вы ведь все проиграли, — заметила Милада. — Нет, нет, будем тратить мой выигрыш!

Спор пришлось отложить. Счет еще не принесли, и они по-прежнему сидели за столиком в ресторане, выбранном Миладой. Как только они вошли, у Мортона зародилось нехорошее предчувствие. Он сразу понял, что ресторан баснословно дорогой. Но он как-никак пригласил девушку на свидание, и пусть его назовут старомодным, но он хочет сам оплатить счет!

— По-моему, — сказала Милада, закусывая кофе мятной шоколадкой, — мне стоит поискать другую работу.

— Надеюсь, здесь же, в Англии, — сказал Мортон. — Ведь вы еще не собираетесь возвращаться домой?

— Нет, я приехала сюда на год, а может, на два. Я остаюсь. Но в «Твердой поступи» мне совсем разонравилось. Мистер Уэсткотт все время ворчит. Говорит, что смерть Евы очень навредила его репутации. К нам являются фотографы, снимают. От этого дела заведения… — Милада набрала в грудь побольше воздуху и старательно произнесла новую для себя фразу: — Идут на спад!

— Ничего, все наладится, — сказал Мортон. — Передайте Уэсткотту, пусть не волнуется. Говорят, любая реклама хороша, даже скандальная.

— И все равно я там не останусь. Мистер Уэсткотт собирается нанять другую официантку вместо Евы, и она поселится в одной комнате со мной. Будет спать на кровати Евы. Я не возражала против того, чтобы жить в одной комнате с Евой, а с новой девушкой еще неизвестно, поладим мы или нет. Пока, — добавила Милада, — он еще никого не нанял, потому что о заведении идет дурная слава. Никто не хочет у него работать.

— Если еще и вы уволитесь, — заметил Мортон, — ему придется туго. Тогда он уж точно никого не найдет.

— Я подожду, пока он не наймет новую девушку. А потом уйду. Дэвид Джонс уже уволился.

— Правда? — удивился Мортон.

— Он уехал в Канаду, — сообщила Милада, беря еще одну конфету.

— Вот это да!

— На суд он приедет. Он ведь свидетель, да? Там, в Канаде, у него дядя. Он, может быть, будет учиться в канадском университете. Не на врача, нет. Теперь он заинтересовался археологией. — Милада покачала головой. — Странный он какой-то. Еве он не нравился.

— Вы виделись с родителями Евы, когда они приехали сюда? — спросил Мортон.

— Да. Они забрали все ее вещи. Хотели поговорить со мной. Они спрашивали, хорошо ли ей было здесь, в Англии. Потом еще хотели узнать, как она познакомилась с тем типом, Феррисом, и почему она полюбила его настолько, что куда-то ездила с ним. Но я почти ничего не могла рассказать им — к сожалению. Она никогда со мной не делилась, а я не спрашивала. Мы всего лишь работали вместе.

Ее слова показались Мортону печальной эпитафией погубленной молодой жизни.

— Я заехал, — сказал Илай, — узнать, как вы справляетесь. Ведь половина конюшни сгорела. — Он печально покачал головой, ткнув пальцем в обгоревшие развалины бывшей конторы.

— У меня небольшие неприятности со страховой компанией, — призналась Пенни. — И все же я надеюсь, что они выплатят мне компенсацию. Пока еще не холодно, лошади пасутся в леваде — на поле, которое вы так щедро мне отвели. Правда, сейчас не беру новых лошадей на постой. В общем, придется где-то наскрести денег и отстроить сгоревшие денники.

Илай потер подбородок и принялся озираться по сторонам. В воздухе по-прежнему стоял запах гари. К счастью, огонь уничтожил постройки лишь с одной стороны двора. Вторая половина денников осталась нетронутой. И все же смотреть на сгоревшие доски и лужи воды, запачканные пеплом, было грустно.

— Клиенты боятся, — с грустью заметила Пенни. Им кажется, что здесь, у меня, их животные не находятся в безопасности. Кое-кто уже перевел своих животных в другие конюшни.

— Вам нужна, — заговорил Илай медленно, осторожно косясь на девушку, — настоящая кирпичная конюшня и тренировочное поле вроде манежа… И покрытие такое… всепогодное. Еще лучше будет, если накрыть его крышей. Стен не нужно, только крышу, чтобы можно было кататься в дождь.

Пенни с удивлением посмотрела на старика:

— Илай, оказывается, вы уже все продумали!

Илай покраснел:

— Городские — они-то не боятся промокнуть. Коли будет у вас хороший манеж, люди к вам повалят. И платить станут больше.

Пенни мечтательно улыбнулась — наверное, представила себе новую кирпичную конюшню, манеж, сытых, довольных лошадей, которые высовывают морды на двор, и еще более счастливых владельцев, которые привозят к ней отпрысков для уроков верховой езды. Потом она приуныла:

— Мне это не по карману, даже если заплатят страховку… Страховка лишь покроет расходы. Где найти деньги на кирпичную конюшню? Я уже не говорю о настоящем манеже…

Илай откашлялся и еще энергичнее почесал подбородок и косматые бакенбарды.

— Я тут подумал, — сказал он, — земли у меня много. Ко мне постоянно наведываются чиновники, разнюхивают… Я уже не молодею. Вот и решил продать часть земли. Не всю, конечно. Не желаю, чтобы мои владения застроили кирпичными коробками, которые сейчас называют домами. В общем, землей сейчас владеть непросто. Беспокойно… В общем, решил я часть угодий продать. А вырученные деньги вложить в дело… — Он снова откашлялся и почесал подбородок. — Лошадей я всегда любил. У вас здесь дела идут неплохо, вам только капиталов не хватает. Капиталы у меня есть — вернее, будут, когда я продам землю. У меня и сейчас немножко отложено. Я не собираюсь перекупать у вас конюшню — не справлюсь я один-то. Так что оставайтесь хозяйкой по-прежнему. Делайте что хотите. А я вложу в ваше дело деньги. — Илай замолчал и отважился взглянуть на Пенни. — Ну, что скажете?