Джон Гришэм - Дело о пеликанах

Небольшая группа редакторов в напряжении топталась в маленьком холле у дверей кабинета Фельдмана. Говард Краутхаммер, знавший Войлза, встретил его на входе. Они пожали друг другу руки и тихо перебросились парой фраз. Фельдман говорил по телефону с господином Людвигом, издателем, который в данный момент находился в Китае. Смит Кин присоединился к разговору и обменялся с Войлзом рукопожатием. Два агента остались стоять в стороне.

Фельдман открыл дверь кабинета и, выглянув в зал, увидел Дентона Войлза. Он жестом пригласил его войти. За Войлзом последовал Льюис К.О. Пока Смит Кин закрывал за ними дверь, они обменялись приветствиями и расселись по местам.

— Я так полагаю, ты получил железное подтверждение фактов дела о пеликанах, — сказал Войлз.

— Да, получил, — ответил Фельдман. — Почему бы вам с мистером Льюисом не прочесть подготовленный вариант статьи? Я думаю, это все прояснит. Через час мы собираемся запускать его в печать, и автор статьи, мистер Грантэм, хотел бы предоставить вам возможность прокомментировать ее.

— Я ценю это.

Фельдман взял экземпляр статьи и вручил его Войлзу, с готовностью схватившему листы. Льюис склонился над ним, и они немедленно приступили к чтению.

— Мы отойдем, — сказал Фельдман. — Занимайтесь.

Они вместе с Кином вышли из кабинета и затворили дверь, к которой тут же придвинулись два агента.

Фельдман и Кин прошли к дверям конференц-зала. В холле стояли два дюжих охранника. Грэй с Дарби были одни, когда они вошли в зал.

— Тебе надо звонить на «Уайт энд Блазевич», — сказал Фельдман.

— Ждем вас.

Они взяли отводные трубки. Краутхаммер отсутствовал, и Кин дал его трубку Дарби. Грэй набрал номер.

— Марти Вельмано, пожалуйста, — попросил Грэй. — Да, это Грэй Грантэм из «Вашингтон пост», мне надо с ним поговорить. Это очень срочно.

— Подождите минутку, пожалуйста, — сказала секретарша.

Через некоторое время трубку взяла другая секретарша:

— Кабинет господина Вельмано.

Грэй вновь представился и попросил ее босса.

— Он на совещании, — сказала она.

— И я тоже, — ответил Грэй. — Пойдите на совещание, сообщите, кто я, и скажите ему, что сегодня к ночи его фотография будет красоваться на первой странице «Пост».

— Что ж, хорошо, сэр.

Через считанные секунды раздался голос Вельмано:

— Да, что происходит?

Грэй представился в третий раз и предупредил насчет магнитофона.

— Можете не объяснять, — бросил Вельмано.

— Утром в газете появится статья о вашем клиенте Викторе Маттисе и его причастности к убийствам судей Розенберга и Джейнсена.

— Великолепно. В ближайшие двадцать лет мы затаскаем вас по судам. Ты залез на чужую половину поля, приятель. Мы будем владеть вашей газетой.

— Да, сэр. Помните, что я это записываю.

— Записывай все, что хочешь. Ты будешь фигурировать в качестве ответчика. Это будет здорово! Виктор Маттис станет владельцем «Вашингтон пост». Это будет сказка.

Грэй потряс головой, не веря своим ушам, и взглянул на Дарби. Редакторы усмехались, глядя в пол. Это становилось смешным.

— Да, сэр. Вы слышали про дело о пеликанах? У нас есть экземпляр.

Последовала мертвая тишина. Затем послышалось далекое рычание, напоминающее последнее завывание подыхающей собаки. Затем опять тишина.

— Господин Вельмано, вы слушаете?

— Да.

— У нас есть также копия записки от 28 сентября, направленной вами Симсу Уэйкфилду, в которой вы предлагаете вашему клиенту поправить его положение за счет устранения Розенберга и Джейнсена из состава суда. У нас есть источник, который сообщает нам, что эта идея была подана после соответствующего анализа так называемым Эйнштейном, который сидит в библиотеке на шестом этаже, я полагаю.

Тишина.

Грэй продолжал:

— Материал у нас подготовлен к печати, но мне хотелось бы дать вам возможность высказать свои замечания. Вас не затруднит прокомментировать сказанное мной, господин Вельмано?

— У меня болит голова.

— О’кей. Что-нибудь еще?

— Вы будете публиковать записку дословно?

— Да.

— И поместите мою фотографию?

— Да, ту, что была сделана на слушаниях в сенате.

— Ты сукин сын.

— Благодарю вас. Что-нибудь еще?

— Я заметил, что вы ждали до пяти часов. Часом раньше мы могли бы добежать до суда и остановить это свинство.

— Да, сэр. Это так и было задумано.

— Ты сукин сын.

— О’кей.

— Вам доставляет удовольствие уничтожать людей, да? — Голос у него сорвался и прозвучал почти жалобно.

Грэй дважды напоминал о магнитофоне, но Вельмано был слишком потрясен, чтобы помнить об этом.

— Нет, сэр. Что-нибудь еще?

— Скажите Джексону, что судебный иск будет подан в девять утра, как только откроется суд.

— Передам. Вы отрицаете, что писали записку?

— Конечно.

— Вы отрицаете существование записки?

— Она сфабрикована.

— Это не судебный процесс, господин Вельмано, и, я думаю, вы это знаете.

Тишина, затем:

— Ты сукин сын.

Телефон отключился, и раздались гудки на линии. Они улыбнулись друг другу, все еще не веря своим ушам.

— Разве вам не хочется стать журналистом, Дарби? — спросил Смит Кин.

— О, это веселое занятие, — сказала она, — правда, дважды за сегодняшний день на меня чуть не напали. Так что нет, спасибо.

Фельдман встал и, показав на магнитофон, сказал:

— Я бы не стал использовать ничего из этого.

— Но мне в некотором смысле понравилось высказывание об уничтожении людей. А как насчет угрозы засудить нас? — спросил Грэй.

— В этом нет нужды, Грэй. Материал и так занимает уже всю первую страницу. Может быть, потом.

Раздался стук в дверь, и вошел Краутхаммер.

— Войлз хочет вас видеть, — сказал он Фельдману.

— Тащите его сюда.

Грэй быстро встал, и они с Дарби прошли к окну. Солнце садилось, и тени стали длиннее. По улице медленно двигался поток автомобилей. Обрубка и банды его сообщников не было видно. Но они находились там и, без сомнения, поджидали ее, чтобы предпринять последнюю попытку убить ее и тем самым либо не допустить разглашения, либо просто отомстить ей. Грэй сказал, что у него есть план, как выбраться из здания без перестрелки, когда настанет пора уходить. Подробностей он не раскрыл.

Войлз вошел с Льюисом К.О. Фельдман представил их Грэю и Дарби. Войлз подошел к ней с улыбкой на лице и посмотрел прямо в глаза.

— Итак, вы та, кто заварила всю эту кашу, — сказал он, пытаясь изобразить восхищение. Однако этого не получилось.

Она мгновенно испытала к нему презрение.

— А я думала, что это Маттис, — сказала она холодно.

Он отвернулся и снял френч.

— Может быть, мы сядем? — предложил он, ни к кому не обращаясь.

Они расселись вокруг стола: Войлз, Льюис, Фельдман, Кин, Грантэм и Краутхаммер. Дарби осталась стоять у окна.

— У меня есть некоторые комментарии для печати, — объявил Войлз, взяв лист бумаги из рук Льюиса. Грэй начал делать пометки. — Во-первых, мы получили экземпляр дела о пеликанах две недели назад и представили его в Белый дом в тот же день. Он был доставлен лично заместителем директора Бюро Льюисом К.О. мистеру Флетчеру Коулу, который получил его вместе с нашей ежедневной сводкой для Белого дома. Во время передачи присутствовал наш специальный агент Эрик Ист. Мы считали, что в деле поднято достаточно вопросов, чтобы начать расследование, однако этого не делалось в течение шести дней, пока Гэвин Вереек, специальный советник директора, не был обнаружен убитым в Новом Орлеане. С этого времени ФБР немедленно начало полномасштабное расследование по делу Виктора Маттиса. В расследовании приняло участие свыше четырехсот агентов из двадцати семи отделений, наработавших свыше одиннадцати тысяч часов, опросивших свыше шестисот человек и побывавших в пяти странах. В настоящее время расследование идет полным ходом. Мы рассматриваем Виктора Маттиса в качестве главного подозреваемого в деле об убийстве судей Розенберга и Джейнсена. И в настоящее время предпринимаем попытки определить его местонахождение.

Войлз сложил лист и вернул его Льюису.

— Что вы предпримете, если найдете Маттиса? — спросил Грантэм.

— Арестуем его.

— У вас есть ордер?

— Скоро будет.

— У вас есть представление о том, где он может находиться?

— Честно говоря, нет. Мы уже неделю пытаемся его обнаружить, но пока безуспешно.

— Вмешивался ли Белый дом в ваше расследование по Маттису?

— Я это буду комментировать не для печати. Договорились?

Грэй взглянул на главного редактора.

— Договорились, — сказал Фельдман.

Войлз пристально посмотрел на Фельдмана, затем на Краутхаммера, потом на Грантэма.

— Мы это не записываем, правильно? Это вы не будете использовать ни при каких обстоятельствах. Мы понимаем это?