Дороти Сэйерс - Медовый месяц в улье

– Я тоже, – сказал Питер. – Это подруга моей невестки, которой, как нам сказали, нужно отдохнуть в деревне. Нам всем, я чувствую, скоро нужно будет отдохнуть в городе. Хорошие у вас сливы. Гм. Гравий – не лучшая субстанция для следов.

– Не лучшая, – согласился мистер Паффет. Он провел гостя между аккуратными клумбами и грядками в дальний конец сада. Там у подножия стены тянулась полоса шириной футов в девять, середина которой была пуста, если не считать нескольких рядов позднего горошка. В дальней части, упираясь в стену, стояло персиковое дерево, среди темной листвы которого розовел большой одинокий плод. Через грядку тянулся двойной ряд мелких следов.

– Вы рыхлили эту грядку после вчерашнего визита моего сына?

– Нет, милорд.

– Значит, он с тех пор здесь не появлялся. Это точно его следы – уж я-то знаю, я на них на своих клумбах насмотрелся. – Рот Питера слегка дернулся. – Смотрите! Он подошел очень осторожно, самым благородным образом стараясь не наступать на горошек. – Он стянул один персик и проглотил его на месте. Я, с естественным для родителя беспокойством, задаюсь вопросом, выбросил ли он косточку, и с облегчением замечаю, что выбросил. Он пошел дальше, сорвал второй персик, вы вышли из-за сарая, он дернулся, как пойманный воришка, и в спешке убежал – на этот раз, к моему сожалению, наступив на горошек. Я надеюсь, что вторую косточку он тоже где-то оставил. Что же, Паффет, вы правы: других следов нет. Интересно, мог ли вор положить доску и пройти по ней?

– Здесь нет досок, – сказал мистер Паффет, – кроме той небольшой, с нее я рассаду сажаю. В ней три фута или около того. Хотите глянуть на нее, м’лорд?

– Незачем. По некотором размышлении становится ясно, что невозможно перейти девятифутовую грядку по трехфутовой доске, не передвигая доску, и что нельзя одновременно стоять на доске и ее передвигать. Вы уверены, что другой нет? Да? Тогда этот вариант отпадает.

– Может, он с собой принес?

– Стены сада высокие, и залезть на них трудно даже без дополнительного бремени в виде девятифутовой доски. Кроме того, я практически уверен, что доской не пользовались. Иначе, я думаю, от ее краев остались бы какие-то следы. Нет, Паффет, эту грядку никто не пересекал. Кстати, не кажется ли вам странным то, что вор оставил нетронутым всего один большой персик? Он бросается в глаза. Просто шутки ради? Или… подождите минутку, что это?

Что-то привлекло его внимание у дальнего края грядки, футов на десять правее того места, где они стояли. Это был персик – твердый, красный и не совсем спелый. Лорд Питер поднял его и задумчиво повертел в руках.

– Вор сорвал персик, обнаружил, что он не спелый, и раздраженно швырнул его прочь. Похоже на правду, Паффет, как вы думаете? И если я не ошибаюсь, у подно жия дерева разбросано довольно много свежих листьев. Часто ли, срывая персик, заодно обрывают листья?

Он в ожидании посмотрел на мистера Паффета, который ничего не ответил.

– Я думаю, – продолжил Питер, – надо пойти и по смотреть с улицы.

Прямо за стеной шла полоса разросшейся травы. Мистер Паффет направился прямо к ней, но Питер задержал его повелительным жестом и продемонстрировал прекрасный образчик сыскной работы в классическом стиле. Его светлость, растянувшись на животе, осторожно засовывал свой длинный нос и длинные пальцы в каждый пучок травы, а мистер Паффет стоял, расставив ноги и упершись руками в колени, и взволнованно смотрел на него. Наконец сыщик сел на корточки и сказал:

– Все ясно, Паффет. Это были двое мужчин. Они пришли по улице со стороны деревни в подбитых гвоздями ботинках и принесли лестницу. Они поставили лестницу здесь – трава, как видите, до сих пор слегка примята, и в земле две отчетливые вмятины. Один залез наверх и оборвал персики, а другой, я думаю, стоял внизу на страже и принимал добычу в сумку, корзину или что-то в этом роде. Это не детская шалость, Паффет. По ширине шага видно, что это взрослые мужчины. Каких врагов вы нажили себе в вашем безобидном деле? Или кто ваши главные соперники по части персиков?

– Ну как, – неторопливо сказал мистер Паффет, – викарий наш там персики выставляет, и доктор Джел-либэнд из Грейт-Пэгфорда, и Джек Бейкер – это полицейский наш, значит; приехал, когда Джо Селлон отправился в Канаду. И еще старина Крич – мы с ним поспорили из-за дымохода. И Мэггс, кузнец, – ему не по нраву пришлось, когда я в прошлом году утер ему нос своими кабачками. А, еще Уоггет, мясник, он персики выставляет. Но не знаю, кто бы из них мог провернуть такую штуку. И еще, м’лорд: как они достали персики? Им было не дотянуться с лестницы, да и со стены, не говоря о том, что на этих осколках не посидишь. Дерево на пять футов ниже стены.

– Это просто, – сказал Питер. – Подумайте про оборванные листья и персик на краю грядки и пред ставьте себе, как бы вы это проделали. Кстати, если вам нужны доказательства того, что крали с этой стороны, возьмите лестницу и посмотрите. Чем хотите поручусь: вы увидите, что один оставшийся персик скрыт под листьями от любого, кто смотрит на него сверху, хотя он вполне отчетливо виден из сада. Нет, трудность не в том, чтобы понять, как это сделали; трудность в том, чтобы схватить преступников. К сожалению, нет ни одного следа, достаточно четкого, чтобы разобрать весь рисунок гвоздей на подошвах.

Он поразмышлял минуту, пока мистер Паффет смотрел на него с таким видом, словно ждал, что ему непременно покажут очередной чудесный фокус.

– Можно обойти все дома, – продолжил его светлость, – и спросить или поискать. Но удивительно, как бесследно исчезают предметы и как мгновенно замолкают люди, если начинаешь задавать вопросы. Особенно дети. Вот что, Паффет, не исключено, что мой блудный сын все-таки прольет на это некоторый свет. Но позвольте провести допрос мне – тут нужен особый подход.

Есть один недостаток у отъезда из городского дома с десятью слугами в отдаленную деревушку. Когда вы втиснулись в дом сами и втиснули туда трех детей, и незаменимого слугу, и столь же незаменимую и преданную служанку, то пространство и время оказываются почти полностью занятыми. Можно, забрав мужа к себе в комнату и устроив двух старших детей в его гардеробной, поместить еще одну особу – какую-нибудь мисс Кверк, – которую тебя попросили приютить, но невозможно бегать за этой особой целый день и следить, чтобы с ней ничего не стряслось. Особенно если ты пишешь романы, а сама только и мечтаешь от души подурачиться с любимым, но отвлекающим от работы мужем, без детей, книги, слуг и гостей. Гарриет Уимзи, сидя в гостиной, писала как одержимая, глядя одним глазом на страницу, а другим на мастера Пола Уимзи, который сидел у окна и потрошил своего старого плюшевого кролика. Она напряженно прислушивалась, не кричит ли маленький Роджер: он возился со щенком на газоне, и это в любой момент могло кончиться бедой. Ее сознание было занято сюжетом, а подсознание – тем, что она на три месяца запаздывала с книгой. Если к ней и приходила смутная мысль о старшем сыне, то это были лишь раздумья, мешает ли он Бантеру в его делах или просто, как обычно, втихую замышляет какой-нибудь сюрприз поужаснее для своих родителей. Для себя он представлял опасность в последнюю очередь – у этого ребенка был редкий талант приземляться, как кошка, на все четыре лапы. Гарриет было совершенно не до мисс Кверк. Мисс Кверк тем временем обыскала дровяной сарай, но он был пуст, и среди его содержимого она не нашла ничего подозрительнее топорика, пилы, клетки для кроликов, куска старого ковра и мокрого круглого следа среди опилок. Она не удивилась, что улики уничтожены: Бредон на редкость настойчиво стремился выйти из-за стола за завтраком, а родители преспокойно позволили ему уйти. Питер также не потрудился обыскать участок, он сразу ушел из дому вместе с этим Паффетом, который, конечно, не мог настаивать на обыске. Питер с Гарриет самым явным образом старались замять расследование, они не хотели признавать последствия своих порочных педагогических заблуждений.

– Мама! Пойдем иглать со мной и с Бом-бомом!

– Сейчас, солнышко. Мне осталось закончить совсем чуть-чуть.

– Сейчас – это когда, мама?

– Очень скоро. Где-то через десять минут.

– Что такое десять минут, мама?

Гарриет отложила ручку. Как сознательный родитель, она не могла упустить такую возможность. Говорят, что четыре года – слишком рано, но дети бывают разные и можно попробовать.

– Смотри, солнышко. Вот часы. Когда эта длинная стрелка доберется досюда, пройдет десять минут.

– Когда это добелется досюда?

– Да, солнышко. Посиди тихо совсем чуть-чуть, смотри на нее и скажи мне, когда она будет там.

Перерыв. Мисс Кверк к этому времени обыскала гараж, теплицу и сарай с генератором.

– Она не двигается, мама.

– Двигается, но только очень-очень медленно. Надо очень внимательно на нее смотреть.