Гелий Рябов - Пришедший из тьмы

И сразу побежали конвойные, грохнул выстрел. «Ложись!» — диким голосом заорал начальник, заключенные попадали лицом вниз, конвойные начали их бить…

А солист висел на проволоке с разбитым лицом и смотрел, смотрел на Настю — она стояла с другой стороны, конвойные знали, кто она, и не прогоняли, а начальник бил певца рукояткой нагана по почкам и матерился, давясь слюной. Все же это был Сергей — даже сквозь небытийный сон она не могла отделаться от этой мысли.

— Нет… — сказала Анастасия. — Этого не может быть. Я вначале почувствовала тихое помешательство, но вот теперь я поняла: че-пу-ха!

Он смотрел на нее странным, тяжелым, немигающим взглядом.

— Конечно… — кивнул насмешливо. — И что же было потом?

— За день до смерти Пыжова я провела весь день около его дома. Я ждала, пока уйдет его внучка или дочка — я не знаю… Я ему сказала: покайся, ибо близко царствие небедное! Он взял меня за нос и вывел на лестничную площадку. Мне было очень больно. Сволочь…

— Он напрасно не поверил вам.

— В каком смысле?

— По поводу царствия небесного. Случаются странные, необъяснимые вещи, которые ум низменный, неразвитый, неверующий не в состоянии объяснить. Итак: коллекция Пыжова — дело ваших рук.

— Дело прошлое… Да.

— Прощайте, в ваши двери уже стучат.

— Я не слышу стука?

— Я слышу, — улыбнулся Сергей. — Мы вряд ли увидимся…

Он скрылся за дверьми, она прислушивалась к его шагам, в ее глазах читалось напряжение, она силилась понять невнятную, загадочную речь и не могла.

— Не увидимся, говоришь… — сняла трубку телефона, и, дождавшись щелчка входных дверей — это ушел Сергей, набрала номер и, прикурив, жадно затянулась «беломором». Пачка у нее была Бог весть какой давности: с одноцветным серо-голубым рисунком.

Щелкнуло, на другом конце сняли трубку:

«Я слушаю».

— Иван Александрович мне нужен.

«Вы?..»

— Да-да, я его родственница. По женской линии. Он ждет.

«Он уехал к вам», — невидимый собеседник положил трубку.

Анастасия улыбнулась:

— Чудно! — заглянула в зеркало, подвела губы и, закружившись по комнате — это у нее выходило легко, свободно и очень молодо, — запела густым басом: — Все мечты сбываются, товарищ!

Между тем Сергей сидел в своей машине и ждал. Фраза, оброненная при расставании: «В ваши двери уже стучат», такая вроде бы простая и в то же время — загадочная, занимала его не меньше, нежели Анастасию. «Почему я это сказал… — он чувствовал, ощущал всем своим существом, что сказанное имело под собой почву, он хотел понять — какую. — Я не уезжаю. Значит — к ней кто-то должен приехать. Этот „кто-то“ — уже в пути». — Разрозненные слова складывались в непреложный вердикт: дни Анастасии сочтены…

Включил радио, звучный баритон уверял себя и всех остальных, что у советской власти — сила велика, в это время у подъезда Анастасии, на другой стороне улицы, затормозила черная «Волга» с антенной радиотелефона, и человек в добротном сером костюме исчез в дверях.

«Бедная баба… — стучало в голове у Сергея, — вершится суд Божий. Судьба…» — Он стал смотреть на шофера.

Тот — как, впрочем, и все ему подобные шоферы — тоже был в добротном сером костюме, так что если бы Иван Александрович (в том, что это был именно «Иван Александрович» — Сергей ни на мгновение не сомневался) поменялся местами со своим водителем, то ничего бы особенного и не произошло: оба в добротных серых костюмах, у обоих упитанные (все же закрытый распределитель что-нибудь да значит!) лица, и рост, можно сказать, одинаковый, — воистину: незаменимых людей нет! Кто не понял эту простую истину — тому не по пути с Советами…

Шофер закурил (Сергей видел, что в руке у автомедона была пачка «Мальборо») и зачем-то включил двигатель. Впрочем, Сергей сразу же понял: наготове, наготове надобно быть, когда осуществляется такое дело. Мокрое, в просторечии.

Выхлоп у «Волги» был необычный — это Сергей заметил еще в тот момент, когда черный автомобиль тормозил. И это означало, что под капотом скрывается не слабенький волговский двигатель, а спецмотор правительственного ЗИЛа или «Чайки» — на крайний случай. На «жигуле» такой не догнать…

Шофер между тем вовсю дымил, стекло со стороны тротуара у «Волги» было опущено, и, видимо, этого было мало, и владелец серого добротного костюма опустил второе стекло — со стороны проезжей части.

— Дай-ка прикурить, — подошел Сергей, протягивая руку с сигаретой.

Но шофер не изъявил ни малейшего желания выполнить просьбу. Он лениво потянулся к стеклу — чтобы поднять его. Вышколенный водитель спецмашины из совершенно специального ведомства…

И в этот момент Сергей рванул дверь автомобиля и вышвырнул шофера на асфальт. Рискованно, но прохожих не было, такая тихая улочка попалась. А может, накрапывал дождик, и все попрятались.

Надо отдать должное серокостюмному — он поднялся сразу. Взлетел, словно отпущенная пружина. Видимо, и любил, и не пропускал занятия рукопашным боем. Молча, свирепо он помчался за Сергеем, выбрасывая ноги, как рысак хорошей породы.

Сергей бежал перед ним, шагах в трех, было важно создать и удерживать иллюзию, что вот-вот, сейчас…

И шофер, как и всякий человек, абсолютно уверенный в своей силе и сноровке, попался. Влетели во двор, он был узок и пуст — то ли Сергею везло, то ли ситуация складывалась под воздействием иных сил, — Сергей мгновенно остановился и повернулся, шофер налетел на него как таран и… рухнул недвижим. Посторонний наблюдатель — будь он здесь — никогда бы не заметил, что же, собственно, произошло…

Прислонил неудачника спиной к кирпичной стене и ушел. «Волга» по-прежнему стояла у парадного, никого не было, видимо, Иван Александрович еще не справился со своим тонким делом.

Но времени для того, что задумал сделать Сергей, оставалось мало, может, всего минута.

Подошел к автомобилю, без видимого усилия оторвал трубку радиотелефона и, насвистывая «Я люблю тебя, жизнь», возвратился в свой «жигуль». Теперь следовало дождаться «самого». Он и появился, и, что было невероятно странно, напевал слова той же самой песенки, только другой куплет. Он пел про вершину любви и «это чудо великое — дети». Окончание выходило особенно проникновенно и искренне.

Сел в машину и сразу же узрел следы погрома. Даже на расстоянии видел Сергей его вылезшие из орбит глаза и искривленный страданием рот с губами… Хотя у Ивана Александровича губ не было; эта его физиологическая особенность позволила некогда — будучи в должности офицера безопасности посольства в одной дружественной негрореспублике, разоблачить измену первого секретаря. На допросе тот увидел губы Ивана Александровича и упал как подкошенный. Тело привезли на родину в цинковом гробу…

И в это время появился растерзанный шофер. Он прошел рядом с машиной Сергея, не обратив на нее и на самого Сергея ни малейшего внимания. Он видел только «шефа», пребывавшего в состоянии более чем реактивном. Возмездие — вот что угнетало раззяву…

А Иван Александрович смотрел с мистическим ужасом в глазах, было такое ощущение, что восстал сам Берия и явился на тихую улочку грозным призраком ссылки, высылки и полного стирания в порошок.

— Он едва не убил меня… — скулил шофер.

— Что ты мелешь?! У тебя «черный пояс»!

— Какой там… Рок танцуют, сволочи, вот в чем дело!

— Ладно, поехали.

— Совсем народ свели с ума. Разлагают народ. Музыка, то, се… Еврейские штучки…

— Это так, но вслух у нас об этом говорить не принято. Запомни. Ты понесешь. По всей строгости кодекса офицерской чести. И «Положения» о прохождении службы.

Оки уехали, Сергей же двинулся в сторону прямо противоположную.

Он знал этот город. Словно из предутреннего сна возникал он перед изумленным взором, взрывая горькую память динамитом отчаяния и боли…

Как же славно было здесь, на тихих прямых улицах, по которым «далеко было видно» — он помнил эту фразу великого писателя. Золотые купола стояли над миром сущим, они были видны за сто верст, и малиновый звон колоколов с серебром тоже был слышен издалека; тянулись обозы, магазины, и лавки ломились от снеди и товаров, и было будущее…

Он знал этот город лучше Ивана Александровича, потому что тот был иваном, не помнящим родства, как все они, впрочем; поэтому к мосту с фонарями и пилонами приехал на несколько минут раньше и с противоположной стороны — так он задумал и намеревался выполнить, не дрогнув.

Встал при повороте на мост. У него еще оставалось время, чтобы оценить мастерское литье государственных орлов, кои поддерживали гранит, и успокаивающий ритм фонарей, исчезающих на той, изначальной, стороне…

Но вот среди автомобилей, мчавшихся навстречу, показалась черная «Волга». «Ужо тебе…» — сквозь зубы произнес Сергей и резко взял с места.