Федор Московцев - M&D

Войдя, она не заметила Гордеева, оприходованного на самом входе склада, лежащего рядом с ящиками расходников. Если смотреть под определенным углом, можно и не заметить тело, загородившее собою путь.

Она шагнула навстречу Андрею, своему мужчине. По его взгляду заметив, что он ждал её и рад их встрече, смело приблизилась к нему, обняла его шею, и зажмурила глаза.

Чёрный Лэнд Крузер мчался на предельной скорости по Второй Продольной.

– Мы проебали нужный поворот, – мрачно констатировал сидящиий за рулём Юрий Солодовников.

С переднего пассажирского сиденья ему ответил Егор, дюжий здоровяк в милицейской форме:

– Давай поддай газку, и проеби следующий.

На уровне остановки «Госуниверситет» джип подрезал «шестёрку» и перестроился в средний ряд. К следующему повороту Юрий подготовился заранее – перестроившись в первый ряд, снизил скорость, и стал внимательно присматриваться, будто поворотом будет не асфальтированная дорога с разметкой, а едва заметная тропинка. Так они подкатили к милиционеру с радаром, поджидавшему их как раз в нужном месте.

Егор, опустив стекло, сразу ткнул ему в лицо своё удостоверение. Тот лишь отмахнулся:

– Не-е, друзья, давайте протокол, тут в районе облавы.

Минут пятнадцать ушло на пререкания. Гаишники – их оказалось трое – опасались своих же коллег, которые якобы оцепили весь район, и настаивали на составлении официального протокола за превышение скорости. Юрий, а вместе с ним его сподручные, Тарас и Сергей, выйдя из джипа, выразили своё несогласие в выражениях, которым не учат в университетах. Егор пытался урезонить стороны, так как возникший конфликт из обычного дорожного нарушения мог перерасти в происшествие, которыми занимается уже не ГАИ, а как минимум УБОП. Наконец, ему удалось прекратить возникшую было потасовку, пассажиры джипа забрались в свой транспорт, и продолжили путь.

– Чего там за облава? – поинтересовался Тарас.

– Какой-то псих сбежал с дурдома, – ответил Егор.

– Чего-о!!! – взревел Юрий, и надавил сильней на газ.

Егор попытался его успокоить:

– Ну нет, криминальных психов держат в особых клетках… хотя… я не уверен.

Помолчав, добавил:

– Ёп-та, если там засада в 17-й, не знаю, в каком мне виде там показываться.

Он был явно озадачен. Юрий смерил его холодным взглядом.

– Пойдешь, как есть, в своих погонах.

Произнесенная фраза была категоричной, как ствол винтовки. Егор ответил оправдывающимся тоном:

– Да нет, мужики, я всё сделаю, выведу вашего клиента, затолкаю в багажник, дальше вы сами.

Мужики угрюмо молчали. Джип нёсся на бешеной скорости, на поворотах машину заносило, казалось, ещё немного, и им всем дорога уже не в дурдом, а в какое-нибудь другое медучреждение. Неожиданно приободрившись, Егор сказал:

– Чует моя милицейская душа, возьмем его сегодня.

Ответом ему был одобрительный взгляд Юрия.

Пролетели кардиоцентр, дорогу, ведущую на университет, еле вписавшись в поворот, повернули на 17-ю больницу. Возле ворот остановились, подняв облако пыли. Действительно, какая-то облава – на площадке перед въездом несколько милицейских машин, люди в форме снуют туда сюда. Выпрыгнув из джипа, Егор направился к своим коллегам. Вернулся быстро. Усевшись, скомандовал:

– Поехали. Наш клиент сбежал.

Такой поворот событий пришёлся ему по душе. С самого начала Егору не хотелось соваться в психушку и палиться перед целым коллективом врачей, вытаскивая криминального пациента, находящегося на принудительном лечении по решению суда. Тем более он догадывался, куда повезут пациента. А уступил лишь потому, что Юрий Солодовников хорошо умеет уговаривать – нет никакой возможности ему отказать.

Юрий стал разворачиваться.

Сергей с заднего сиденья подал голос:

– Куда ехать-то? Коту под муда?

– Наверняка он шароёбится по посёлку, – спокойно ответил Егор. – Искал я тут как-то одного друга. Нет, ребят, здесь уже всё схвачено, живым он не уйдёт, даже если не мы его поймаем. Ещё лучше, чем из палаты вытаскивать – меньше геморроев.

– Нет, мы поедем в другое место, – оборвал его Юрий, вынимая из кармана мобильный телефон. – Я знаю, куда он ломанулся.

Услышав голос в трубке, сказал:

– Арина, ты где?!. Что?.. Я напугал тебя?.. Это не входило в мои намерения… Сейчас я тебе что-то скажу, но ты уж не пугайся… Нет… Покупатели на дом – с ними всё в порядке… Нет… Это не деньги, а побег Отморозко из дурдома… Так, не охай… Кирилл дома?.. Что?!. Танька ушла гулять?.. Звони ей сейчас же! Я скоро буду!

Подполковник Поскрёбышев вошёл, почёсываясь, в дежурную часть. Трещала рация, звонили телефоны, дежурный что-то записывал в журнал. Сидящие за столом два сержанта, увидев начальника, сразу поднялись – выражение его лица не предвещало ничего хорошего. Стоящие у окна трое оперативников в бронежилетах и с автоматами, встали чуть ли не по стойке «Смирно».

Поскрёбышев почесал правой рукой левую подмышечную область, затем левой рукой – правую. Потом гаркнул так, что дежурный в страхе оглянулся:

– Ну и хули вы тут чешетесь?!

– Товарищ подполковник… – робко начал стоящий у окна оперативник.

– Происшествие в Советском районе, – продолжил его товарищ, двухметровый верзила, поглаживавший автомат, как ребенок поглаживает плюшевого мишку, – из дурдома сбежал псих, это опасный рецидивист, проходил там курс лечения по суду. Угнана таксистская «Волга». Совершен налёт на АЗС по Университетскому проспекту. Есть данные, что он движется по Второй Продольной в сторону центра, то есть – прямо к нам. Преступник вооружен – у охранника АЗС похищен пистолет. Имеются пострадавшие: четверо медработников, один пациент, один таксист, один заправщик, двое охранников АЗС, кассир, два пешехода. По предварительным данным, пятеро скончались: санитар – ему пробили голову; таксист, получивший ножевое ранение; пациент, заживо сгоревший в «скорой помощи»; и охранник – также с ножевым ранением. И случайный прохожий – патлатый бомж, найден возле кардиоцентра с пробитой грудиной. Остальные в тяжелом состоянии…

Почесав за ухом, Поскрёбышев перебил его:

– Ты будешь мне тут до утра мартиролог зачитывать, или всё-таки доложишь, что конкретно вы предприняли?!

– Всё в порядке, товарищ подполковник, объявлен перехват, отрабатываются адреса, пять оперативных групп, плюс ребята с Советского, мы сейчас сами выдвигаемся, плюс…

– Мне звонили из ГУВД, из областного УВД, и даже из городской администрации, – нетерпеливо оборвал Поскребышев. – Они хотят конкретно знать, когда этот псих будет обезврежен.

– Сегодня. Нам только нужно знать, что с ним делать, когда мы его поймаем.

В помещение просочилось ещё четверо оперативников; все собравшиеся, включая дежурного, прервавшего телефонный разговор, напряженно смотрели на подполковника.

На этот раз Поскрёбышев не почесался, прежде чем ответить:

– А как ты думаешь, что делают с ублюдками, когда хотят их навечно обезвредить!

Все облегченно вздохнули, и, как по команде, бросились к выходу. Помещение опустело. Остались двое – подполковник и дежуривший сержант. Поскрёбышев подошёл к окну:

– Ну, падла, теперь тебе никакой профессор не поможет.

Дежурный, оторвавшись от журнала, одобрительно закивал.

Они сидели в машине напротив подъезда и слушали музыку. Спокойный, тихий, полупризрачный прохладный джаз, рассыпался по салону, шуршащие щеточки по неровной поверхности барабана, казалось, разносили щепотки звуков слушателям, а вкрадчивый голос что-то нашептывал – каждому отдельное послание. Постепенно, исподволь, поверх шипящего звука барабанов прорисовывались ненавязчивые духовые, подкатывавшиеся, словно волны. Будто где-то за стеной невидимое создание тихо плачет, и соленая влага медленно заполняет все вокруг. Слабозаметный вокал незаметно исчез, остались одни тихие клавишные.

Им обоим понравилась их импровизация. Не сказали сегодня ни слова друг другу, и вот, приехали туда, где должно было произойти неизбежное. К дому номер 6 по улице Ярославской.

Там, в «бункере», когда она подошла к нему и обвила руками его шею, он поцеловал её в губы. Она ответила. Они целовались долго, самозабвенно. Он тогда подумал, что будет молчать, ведь кто заговорит первый, тот уже проиграл. Так они оба молчали – и когда вышли из «бункера», и когда ехали сюда. Андрей ломал голову – почему она молчит, говорил он ей эту древнюю торгашескую мудрость – «кто первый начнет разговор, тот уже проиграл»; или Таня сама такая умная.

Наконец, он не выдержал:

– Послушай, не знаю почему, но я волнуюсь. Я не уверен, что мы поступаем правильно. Я спрашиваю себя: справедливо ли это?

– Всё хорошо, – торопливо перебила Таня.

Глядя вдаль, на реку, Андрей продолжил:

– Мы с тобой сколько знакомы – два месяца уже, и у меня всегда было такое ощущение, будто я что-то у тебя отбираю, что-то святое. Ведь любят только раз в жизни, как наши родители. Это не так просто – взять и полюбить. В нашей ситуации особенно сложно именно тебе. Недаром сказано: первый, кто откроет лицо невесты, становится ей близким.