Андреа Камиллери - Телефон

— Нет, погоди. В Палермо, пожалуй, я сам съезжу. Но сначала нужно кое-что сделать. Ты должен зайти к кавалеру Манкузо, я потом скажу, зачем. Слышал, какой дурак этот Тамбурелло? Я так повернул разговор, что он сам адрес Пиппо Дженуарди мне выложил. И теперь он никому не сможет сказать, будто я этот адресок у него выпытал. Правильно?

— Вы бог, дон Лолло.

— Хочешь еще одну вещь узнать? Когда он сказал, что у него с собой список почты, который Спинозо составить просил, я лишний раз убедился, что Спинозо настоящий сбир. К той же мысли, что и я, он первый пришел.

— А какая это мысль, дон Лолло?

— Скажи, Калоджерино, сколько будет дважды два?

— Четыре, дон Лолло.

— Ну?

— Что ну, дон Лолло?

— Объясняю. Допустим, кассир ворует деньги в банке, в котором работает. Чтоб его не разоблачили, что он делает? Разыгрывает кражу: воры забираются в банк и уносят кассу. Только воры не настоящие. Это как дважды два четыре. Правильно? Но поскольку воры, которые на почту залезли, ничего не украли, выходит, Тамбурелло ни при чем. Верная мысль?

— Еще какая верная, дон Лолло!

— Отсюда вывод: воры были не настоящие, то есть фиктивные.

— Постойте, дон Лолло, что-то до меня не доходит.

— Настоящий вор взял бы триста лир, которые лежали на почте в ящике стола?

— Да.

— О, господи! Значит, они не деньги искали, а что-то другое. А в почтовой конторе что такое важное есть?

— Откуда я знаю, дон Лолло?

— Почта, Калоджерино, почта.

— Но ежели Тамбурелло сказал, что почту они не своровали?

— Так они и не думали ее воровать, им достаточно было ее посмотреть. Фиктивные воры адрес искали.

— Святая Мария, ну и голова у вас, дон Лолло!

— Тайный адрес: его в городе ни одна живая душа не знает.

— Адрес Пиппо Дженуарди!

— Видишь? Теперь до тебя дошло. А кому нужен был этот адрес? В семье его знают, но держат в секрете. Так кому? Какому-нибудь другу Пиппо? Если бы это был близкий друг, родственники дали бы ему адрес. Врагу? Но у Пиппо нет таких врагов, которые, в случае неудачи, согласились бы заплатить тюрьмой за то, чтоб разнюхать, где он живет в Палермо. Остаются три варианта. Я к этому делу отношения не имею, значит, я отпадаю. Начальник полиции Спинозо тоже отпадает, поскольку попросил у Тамбурелло список почты. И я уверен, что как только он этот списочек прочитает, он получит подтверждение своей мысли. Той же самой, что и мне на ум пришла.

— Какой мысли, дон Лолло?

— Что это были карабинеры. Корпус королевских карабинеров.

— Ни хрена себе!

— У меня есть чувство собственного достоинства, дорогой синьор Калоджерино! Я не марионетка! Так и передайте командору Лонгитано!

— Никто вашего достоинства у вас не отымает и не говорит, что вы марионетка, кавалер Манкузо.

— Вы не говорите, командор Лонгитано не говорит, но вы оба так думаете.

— И вовсе мы так не думаем. Я вам клянусь.

— А я вам не верю! Не верю! Тем более после того, с чем вы пожаловали! Если бы вы не считали меня марионеткой, вы бы не явились ко мне с подобным предложением. Вам бы смелости не хватило.

— Смелость, достоинство… Зачем такие слова, кавалер? Я предупреждаю для вашей же пользы: не ссыте против ветра. Себе же хуже сделаете. Вы меня поняли? Какая разница, кто чего думает? Дума, она как волна на море — то есть, то нет. Важно, что на самом деле делается. То, к примеру, что командор Лонгитано устраивает вашего сына в Сицилийский Банк. Поэтому хватит болтать про чего кто думает.

— Я хочу, чтоб вы меня поняли, Калоджерино. Дон Лолло прислал вас за письмом: я должен при вас написать Филиппо Дженуарди и отдать письмо вам, а вы его сами передадите. Ведь так?

— В точности так.

— Командору Лонгитано нужно, чтоб я разрешил этим письмом бесплатную установку телефонных столбов на моей земле. Я не ошибаюсь?

— Не ошибаетесь.

— Это-то меня и смущает.

— Почему?

— Потому что я уже успел отказать Филиппо Дженуарди. Отказать опять же по приказу командора.

— По совету командора.

— Ладно, пусть будет по совету.

— Ну и что?

— Боже правый, да как я объясню Пиппо Дженуарди, отчего я вдруг передумал?

— А вы ему в первый раз объяснили, почему отказываете?

— Нет. Отказал, и все.

— А теперь напишете, что согласны, и все.

— Так ведь он же меня больше не просил. Неужели я похож на человека, который сегодня утром говорит «нет», а завтра утром «да»? Я вам не кукла, которую за ниточки дергают! Я вам не флюгер!

— И какое будет ваше решение?

— Не могу. Лицо терять не хочется.

— Лучше лицо потерять, чем…

— Чем что?

— Чем, к примеру, шкуру. Или место для сына, опять же к примеру. Бывайте здоровы, кавалер Манкузо. Я передам командору, что вы не можете оказать ему эту услугу.

— Пресвятая Дева! К чему такая спешка? Постойте, хоть в себя прийти дайте.

— Здравствуйте, синьор Скилиро.

— Синьор начальник! Что-то случилось? Неприятности у…

— У вашего зятя? У Филиппо Дженуарди?

— Как у зятя? Почему именно у Пиппо? Когда к человеку представитель закона приходит, человек в догадках теряется, тысяча мыслей в голове вертится.

— И наверняка первая из этой тысячи — мысль о Филиппо Дженуарди, единственном члене семьи, которого сейчас нет в Вигате. Он ведь в Палермо…

— Синьор Спинозо, мой зять действительно в Палермо… Кстати, откуда вы знаете, что он там? Пиппо потому в Палермо переехал, что намерен с моей помощью расширить торговлю лесом. Нужно связи установить, встретиться с людьми, с оптовиками договориться… Без этого нельзя.

— Синьор Скилиро, будем откровенны. Филиппе Дженуарди не по делам в Палермо уехал, а чтобы спрятаться.

— Тоже сказанули!! Выдумки!

— Не выдумки, а правда. Да вы, гляжу, и притворяться толком не умеете, врать за жизнь не научились, иначе бы не покраснели. Синьор Скилиро, я не стал бы вас беспокоить, если бы не думал, что вашему зятю опасность грозит. Причем с двух сторон.

— С двух сторон?

— Вас это удивляет, поскольку вы знаете об угрозе только с одной стороны — со стороны командора Лонгитано.

— А кто вторая сторона?

— Отвечаю: вторая сторона — половина итальянского государства.

— Вы меня пугаете! Что вы несете? Подождите, я окно открою, мне душно. О, Мадонна!

— Наберитесь мужества, синьор Скилиро! Если будете так дрожать, я вам больше ничего не скажу.

— Нет уж, все говорите. Все как есть!

— При одном условии: вы тоже мне все скажете.

— Конечно, скажу. Дело принимает такой оборот, что глупо в прятки играть.

— Должен сразу предупредить. Я с вами говорю не как полицейский, а как Антонио Спинозо, частное лицо и, если позволите, друг.

— Вы меня и правда пугаете.

— Давайте по порядку. В один прекрасный день вашему умнику зятю пришла в голову мысль установить с вами телефонную связь, и он написал три письма префекту Монтелузы. Это было ошибкой: префекты такими делами не занимаются.

— Три письма накатал? Почему три?

— Потому что из префектуры ему не отвечали. Из-за какой-то запутанной истории префект убедил себя, что Филиппо Дженуарди опасный подстрекатель, крамольник.

— И приказал его арестовать! Арестовать человека, который даже на выборы ни разу не ходил!

— Ну, это скорее не оправдание, а отягчающее обстоятельство: синьор Дженуарди не ходит на выборы, потому что ему не нравится этот строй и он хочет его изменить. Разве не ясно?

— Тут поправочка нужна. Пиппо никогда политикой не интересовался, он даже не знает, что это такое.

— Теперь будет знать. Не забывайте, что его арестовали. Да еще и в картотеку занесли. Если б не квестор, которого я убедил вмешаться, ваш зять до сих пор бы за решеткой сидел.

— Спасибо вам и квестору…

— Ладно, ладно. Слушайте дальше. В эти дни в Палермо все рабочие и крестьянские главари острова собрались. Карабинерам, которые по-прежнему уверены, что ваш зять входит в шайку, удалось раздобыть его адрес.

— Как?

— Как, как… Не будем об этом говорить, так и для вас лучше, и для меня. Им известно, что он в Палермо, известен его адрес, и они наизнанку вывернутся, все возможное и невозможное сделают, чтоб вашего зятя поиметь, показав, что он снюхался со смутьянами. Иначе доблестным карабинерам лицо не спасти. Это про роль государства. Что касается роли мафии, то есть командора Лонгитано, тут уже слово вам. Выкладывайте все, что знаете. Между командором и Пиппо Дженуарди явно черная кошка пробежала. Голову на отсеченье даю, что и за нежеланием компании Спарапьяно поставлять Дженуарди лес, и за отказом землевладетелей разрешить установку телефонных столбов на их земле, и за поджогом экипажа стоит наш дон Лолло. Что с вами? Вы плачете?