Владимир Колычев - Блатные псы

Леонид не верил в надежность Нестроева, но из Москвы не уезжал. Острожно, стараясь не привлекать к себе внимания, тихой сапой кружил вокруг Бочарова – в надежде на благополучный исход. Жена с детьми уже в Лондоне, а он пока здесь. Нельзя ему далеко уезжать, слишком много проектов находится в подвешенном состоянии, они требуют личного контроля. Но если вдруг сигнал тревоги вспыхнет ярким светом, он тут же приделает себе крылья и улетит далеко-далеко…

– Забрали. Для твоей же пользы.

– Не понял.

– Тебе предлагают содействие, – сказал Саньков, отводя глаза в сторону.

– Содействие? Ты хотел сказать, «крышу»?

– Ты сам загнал себя в угол.

– Кто предлагает? Якиров?

– Я же говорю, ты сам загнал себя в угол.

– И теперь меня можно доить? – злобно усмехнулся Никиткин.

– Теперь тебя можно контролировать.

– Ты в доле?

– Это неважно.

– Значит, в доле. Сунул палец, вцепились по локоть… Ну, менты!

– Будешь делать как надо, все будет хорошо.

– Что делать? – сквозь зубы процедил Никиткин.

Одинцову нужна была справедливость, он не думал о личной выгоде, поэтому договориться с ним не удалось. А убоповцы зубами в его кошелек вцепились. И еще Санькова в долю взяли… Раньше Саньков подачками жил, а сейчас будет сосать из его кармана в две щеки. На пару с Якировым…

– Ничего. Живи, работай, зарабатывай деньги. И веди себя ровно.

– Если я буду сидеть ровно, Лукомор меня с дерьмом сожрет.

– Не сожрет. Все под контролем.

– Уверен?

– Я же сказал, все под контролем.

– Значит, гарантий нет?

– Ну, ты же сорвался с катушек… И он может сорваться… Чужая душа – потемки. Без гарантии…

– С Одинцовым что?

– Одинцов – отдельная история. Зря ты с ним связался…

– И что теперь? Тоже без гарантии?

– Нестроева мы из-под него выдернули. Без его показаний он с тобой ничего не сделает.

– Он копает под меня. Раскапывает связи, контакты… Он знает, что Сколков работал на меня. И что Нестроев работал, тоже знает…

– Знает, но без доказательств. А без железных улик он к тебе не подступится, это я тебе обещаю.

– Из игры его выводить надо, – покачал головой Леонид. – Если у меня есть «крыша», пусть она решит вопрос…

– Всему свое время. А пока сиди тихо и не высовывайся.

– Сколько стоит «крыша»?

Саньков нервно достал из кармана ручку, взял салфетку и вывел на ней цифру. Полмиллиона. И не в долларах, а в евро. И в месяц…

– С ума сошли! – всколыхнулся Никиткин.

– Это лучше, чем пожизненный срок… Тебе мама говорила в детстве, что спички не игрушка? Не послушал ты маму. Зачем траву под ногами поджег?

– А вы, значит, пожарные?

– Да. Но пожар пока потушен только сверху, внизу еще тлеет. Поэтому сиди ровно и не маши хвостом…

Не было у Леонида желания внимать менту, но из ресторана он выходил с поджатым хвостом. Было такое ощущение, что с поджатым. А раньше в таких случаях выходил, как расфуфыренный павлин…

Полмиллиона евро – это очень большие деньги, но, как ни крути, свобода дороже, и в принципе Леонид готов был платить столь высокий налог за собственную безопасность. Тем более дела у него идут лучше не бывает. Выгодные проекты в очередь к нему выстраиваются, только успевай ставить их на поток. Он и успевает, несмотря ни на что, поэтому сейчас ему еще легче будет решать вопросы.

Он выкрутится из сложной для себя ситуации, значительно расширит свой бизнес, увеличит обороты. И очень скоро выйдет на тот уровень, с которого полмиллиона в месяц будет казаться жалким плевком…

Все будет хорошо. Все будет очень хорошо.

– Куда едем? – спросил Чернышев.

– Давай в Бочаров, посмотрим, что там да как… Нам обещают спокойную жизнь.

Но чем ближе они подъезжали к Бочарову, тем сильней становилось желание повернуть назад… Засады в доме может и не быть, но что, если туда нагрянет майор Одинцов со своими операми? А еще Лукомор своих головорезов заслать может…

Так все хорошо начиналось – и Лукомора «закрыли», и Одинцова… А закончилось все тем, что менты счет выписали. И Лукомор на свободе, и Одинцов. И тот выкрутился, и другой. И у обоих к нему свои счеты…

Может, не надо пока в Бочаров ехать? Может, лучше выждать время, пока все уляжется?

Но Леонид удержался от соблазна дать обратный ход. Во‑первых, у него дела в Бочарове, и он должен рулить ими на месте. А во‑вторых, он должен дать понять, что никого и ничего не боится. Прежде всего дать понять самому себе. Надо верить в себя, иначе грош ему цена…

Да, он едет домой…

Нож тускло блеснул в отраженном свете, и этого хватило, чтобы заметить его. Гриша на рефлексах отскочил в сторону, поймал руку с ножом в захват, взял на прием. Не дрогнула у него от страха душа, не прошел мандраж по жилам, потому и смог он справиться с ситуацией. А мог бы и пропустить удар…

Он заломал наркомана, а Одинцов подал ему наручники.

– Вот урод! – В голосе начальника прозвучало и возмущение, и удивление.

Они спокойно открыли дверь в квартиру, беспрепятственно вошли в притон, где было, в общем-то, тихо. Парень с девушкой лежали в обнимку на диване, один «торчок» сидел в кресле, четвертый выходил из туалета, ничего, казалось, не соображая. Этот четвертый и вынул вдруг нож… Гриша не ожидал от него удара, он думал, что парень пройдет мимо.

Хозяина квартиры нашли на балконе. Там стояла старая кровать, наваленная всяким хламом, под нее он и забрался. Ничего, вытащили, отправили в управление вслед за его гостями. В квартире провели обыск, изъяли массу мобильных телефонов и автомагнитол. Этими крадеными гаджетами «торчки» расплачивались за наркоту…

Домой Гриша вернулся в первом часу ночи. Юля уже спала. Он тихонько прошел на кухню, вымыл руки, заглянул в холодильник. Отбивные там, салат… Юля молодец, и готовить научилась, и в квартире у нее порядок. И в ночные клубы ее совсем не тянет. Так, глядишь, и образцовой женой когда-нибудь станет. А она метит на это место, из кожи вон лезет, чтобы угодить его родителям. Мама уже соловьем про нее поет, и отцу она нравится. Они ей даже свой дом «сосватали». На майские праздники сидели все вместе в беседке, вино пили, шашлыки ели, мама сказала, что в сентябре они переезжают в новый дом, а им с Юлей остается старый. Ну а там – за пирок и за свадебку. Как раз осенью свадьбы и должны играться, аккурат после сбора урожая. Если Юля урожай собрала, то почему ей не пойти под венец. И Гришу она приручила, и родителей под себя подстроила…

Хорошая она, в общем-то, девчонка. Никакого сравнения с тем, кем была или казалась в прошлом. Но все равно не лежала к ней душа… Но жениться на ней, пожалуй, придется. Надоело уже холостяковать…

Он разогрел котлеты, вместо гарнира положил в тарелку капустный салат и только собрался сесть за стол, как в кухню зашла Юля. Молча прошла мимо него, остановилась у кофемашины, нажала на кнопку.

– Кофе на ночь? – удивился Гриша.

Юля в ответ всего лишь пожала плечами.

И кофе она приготовила только для себя. Села, достала из пачки сигарету… А ведь бросила курить.

– Эй, ты чего? – настороженно глядя на нее, спросил он. Не нравилось ему выражение ее лица – смесь равнодушия с циничным пофигизмом.

– Достал ты меня, Кустарев, – сказала она, бросив на стол использованную зажигалку.

– Ну а что делать? Шла себе девчонка по улице, шла, никого не трогала. Подошли два урода, приставили нож к горлу, забрали мобильник… Нашли мы этих уродов. В наркопритоне… Кстати, меня чуть этим ножом ткнули, еле увернулся…

– В наркопритоне?

– Ну да.

– «Торчок»?

Гришу могли сегодня банально убить, но это ее совершенно, казалось, не беспокоило. Ей интересна была сама ситуация – наркопритон, «торчки» с ножами…

– Ну а кто там еще мог быть? Ангелы с крылышками?

– А если там кровь на ноже была?

– Может, и была.

– А это СПИД, гепатит… Он тебя не поцарапал?

– Да нет, нормально все.

– Одинцов с тобой был?

– Да нет, это я с ним был.

– Он в курсе, что у тебя огнестрел плохо заживает? – Ни возмущения в этом голосе, ни участия.

– Так он меня и не хотел брать. Но ты же знаешь, я настырный…

– Да нет, просто ты не хочешь домой возвращаться. На службе задерживаешься, лишь бы не со мной… Я все понимаю, Кустарев. Я все понимаю.

Гриша с удивлением смотрел на Юлю. Она предъявляла ему претензии, но при этом в ее взгляде не было обиды. И в голосе звучало только легкое раздражение, даже язвительные интонации в нем отсутствовали.

– Я же говорю, так надо было. Если бы мы сегодня эту лавочку не прикрыли, сегодня еще кому-нибудь нож к горлу приставили. Ты же хочешь ходить по ночным улицам спокойно?

– По ночным улицам? Да, конечно… Я соскучилась по ночным улицам, – совершенно серьезно сказала она, – и собираюсь вернуться в ночную жизнь.