Кирилл Казанцев - Разбитая жизнь

— Скотч не забыли? — спросил кто-то.

— Эпиляцию будем делать? — хихикнула женщина, устраиваясь рядом с водителем. — А что, ему будет приятно. Какая гадость! — стащила она с головы шерстяную маску-балаклаву. — Кто сказал, что эта штука поможет сохранить свежесть и упругость кожи?

— Василий Миронович, тут женщина к вам пришла, — растерянно сообщил в переговорное устройство охранник.

— Какая еще женщина? — проворчал взъерошенный мужчина в домашнем халате. Он уже принял душ и хотел пораньше лечь спать, чтобы не терзаться мрачными думами.

— Она говорит, что вы знаете, Василий Миронович, у нее к вам важное дело…

— Черт… Она одна?

— Одна, мы проверили. Отправить ее к чертовой матери, Василий Миронович?

— Подождите! — Мужчина колебался, загуляла взад-вперед квадратная челюсть. — Ладно, пусть пройдет. И не спите там на воротах!

Он отпер бронированную входную дверь, запахнул халат и высунулся наружу. По аллейке уже топали каблучки. В свете мутного плафона над козырьком объявилась молодая женщина в причудливых розовых очках и с «взбаламученной» кучерявой стрижкой. Она была одета в подпоясанный короткий плащ и тащила за ремешок тяжелую сумку. Девушка отдувалась, по губам ее блуждала глуповатая улыбка.

— Господи, Васечка, ну наконец-то! — воскликнула писклявым голоском особа, и у хозяина особняка от изумления расширились глаза. — Васечка, миленький, — забормотала девица, взваливая сумку на крыльцо. — Я рассказала обо всем своему мужу, я ушла из дома и хлопнула дверью! Теперь между нами ничто не стоит, мы можем быть вместе — о боже, как же я счастлива… — И она сделала попытку проникнуть в дом.

— Вы куда? — Василий Миронович загородил проход.

— Васечка, ну как же… — Эта настырная особа была готова пробивать дорогу грудью. — Ты же сам говорил, что я должна уйти от мужа и тогда нас ничто не разлучит. Я пришла к тебе, теперь мы будем жить вместе! Васечка, родной, как же я тебя люблю!

— Василий, что это значит? — прозвучал надменный голос. Василий Миронович подпрыгнул от неожиданности. Подошла супруга, привлеченная шумом, — худая, с распущенными волосами и в аналогичном домашнем халате. Она пытливо созерцала мужа, костлявое лицо покрывала бледность.

— Вика, я без понятия, кто это… — не совсем убедительно выдавил мужчина. — Гражданка, вы кто такая, черт вас побери?

— Васечка, ты о чем? — Мордашка девушки вытянулась от изумления. — Ты шутишь, да? Это же я, твоя зайка. Позволь, а это кто? — она уставилась огромными глазами на окаменевшую супругу. И глаза ее стали наполняться слезами — самыми настоящими! Девица качнулась: — Не могу поверить, ты меня обманул, ты же говорил, что не женат, что твоя жена скончалась много лет назад и ты так страдаешь от своего одиночества…

— Скончалась, говоришь… — недобрым голосом вымолвила супруга.

— Викуля, дорогая, да я эту дуру впервые вижу! — воскликнул мужчина, покрываясь алыми пятнами. — Это же авантюристка какая-то! Сейчас мы узнаем, кто она такая!

— Ах, авантюристка! — топнула ногой девица. — Дура, да? Господи, какой же я была наивной! А ведь клялся в вечной любви, кобель несчастный!

От любви до ненависти было меньше шага. Девица заревела, попятилась, взвалила на плечо свою сумку и побежала прочь. Василий Миронович не успел опомниться, как она уже прошмыгнула мимо озадаченного охранника, который все слышал.

— Ну, ты даешь, Василий… — пробормотала потрясенная благоверная.

— Это провокация! — взревел руководитель районной администрации. — Я клянусь, что никогда ее не видел! Эй, ты, стой, сейчас ты нам все расскажешь! Верь мне, Викуля! — И он как был, в халате, домашних шлепанцах, выбежал на крыльцо, спрыгнул на дорожку и побежал к калитке, яростно семафоря: — Равиль, останови ее, скорее!

Охранник выпрыгнул из калитки, он бы успел ее схватить! Василий Миронович вылетел вслед за ним… и отшатнулся. Последовал синий электрический разряд, характерный треск, затрясся плечистый охранник, повалился на колени. Колыхалась в полумраке одинокая женская фигура. Ревел посаженный движок, вспыхнули фары, и допотопная машина, скрежеща тормозами, встала напротив. Василий Миронович помчался обратно, путаясь в полах халата, но уже выскакивали серые личности, догнали, поволокли обратно, награждая тумаками. Его утрамбовали в машину, он что-то хлюпал, сдавленно икал. Девица выбросила сумку с кирпичами, запрыгнула на переднее сиденье:

— Эй, поосторожнее с этим типом…

— Да ладно, не кабель высоковольтный крадем. Все, поехали. Дашуля, ты умница!

Машина уже неслась по ночной дороге, набирая скорость. Из калитки выбежали два охранника, заметались в лунном свете.

— О боже… — стонал Василий Миронович, придавленный ногами к полу. — О боже…

— Какая прелесть! — восхитился человек в маске, каблуком пережимая трепещущую жилку над ключицей. — С ними теперь еще и бог…

Василий Миронович мучительно долго приходил в себя. Очнулся и задергался, охваченный удушливым страхом. Туловище было чем-то зажато, голова обмотана и болела с такой силой, словно в нее попал осколок противопехотной мины. Он находился в сидячем положении, был примотан спиной к шершавому дереву. Руки вывернуты за стволом, что доставляло глубокие страдания. Он точно помнил, что был в халате, но сейчас на нем не было никакого халата. Только трусы. Холода он не чувствовал, но муравьи и прочая пакостная живность уже ползала по телу, пробовала на вкус. Тысячи мелких иголок впивались в кожу. Он попробовал приподняться и чуть не озверел от боли. Собрался крикнуть, но только захрипел. Холодный пот катился по лбу, человека трясло морозящей дрожью. Он находился в глухом лесу. Вокруг него царила тишина, теснились кусты — корявые уродцы, приземистые дендроиды с изогнутыми ветвями. Безуспешно подавляя панику, он жадно всматривался в пространство перед собой, прерывисто дышал. Лютый ужас пилил каждую клеточку организма.

Под соседним деревом что-то застонало. Василий Миронович снова задергался.

— Кто здесь? — протянул он свистящим шепотом.

По соседству привязали такого же страдальца. Он кашлял, сипло матерился, видно, только что пришел в себя.

— Валентинович, ты?

— Мироныч, мать твою, это ты, что ли?

Беседа не клеилась — страх был не лучшим катализатором. Майор Волынский разразился отборной бранью. Поперхнулся, стал надрывно кашлять.

— Валентинович, где мы?

— А я знаю, Мироныч? Ох, доберусь я до этих ублюдков… Суки, совсем страх потеряли… Где вы, падлы, а ну, выходите! — Ему казалось, что он кричит, хотя на самом деле он только мямлил.

Пленники замолчали, и в следующий миг их спины стали покрываться липким потом. В окружающем пространстве что-то менялось. Из оврага выбирались призрачные тени, покачивались в воздухе, расплывались. Возможно, это было в воображении, в мятущемся сознании, зрение отказывало, пот заливал глаза. Но этих эфемерных созданий становилось больше, они витали, что-то шептали. Ужас просто подавлял, вот она какая — жуть на крыльях ночи…

— Валентинович, мы в Катумском урочище… — садящимся голосом выдавил Дорохов. — Эти твари нас хотят с ума свести. Это же чертово колдовское место. Люди говорят, что здесь живут злые духи.

— Кончай, Мироныч, ты веришь в эту чушь? — Волынский сам задыхался от волнения. Он вертелся, выворачивал конечности из суставов.

И вдруг зловещее урчание огласило съежившуюся тишину. Оно проистекало из глухой, заросшей лопухами, балки. Что-то стало приближаться, превратилось в рычание голодного зверя. Зашуршала листва — кто-то на самом деле подкрадывался! Он был уже рядом, рычание нарастало, делалось страшнее, объемнее, становилось невыносимым. И вдруг зверь оказался сзади, горячее дыхание опалило затылок. Василий Миронович забился в корчах, он реально терял рассудок от этой жути. Неожиданно в левом ухе что-то заскрипело, раздался треск — как в эфире, забитом помехами. Это было неожиданно, он замотал головой, избавляясь от новой напасти. Потом сообразил, что все это здорово смахивает на гарнитуру телефона, вставленную в ухо и примотанную к голове, чтобы не потерялась. Где-то рядом должен быть телефон, но этот простейший факт уже был выше понимания.

— Алло… — захрипел, исполняясь надеждой, Дорохов, — алло, алло…

— И тебе алло, добрый человек, — раздался утробный голос. — Вас слушают, говорите, ну?

— О господи, помогите, помогите, где вы? На нас напали, нас связали, мы находимся в Катумском урочище. Сделайте что-нибудь, пришлите помощь, моя фамилия…

— Мы знаем вашу фамилию, Василий Миронович, — перебил абонент.

— Мироныч, ты спятил? Ты с кем говоришь? — захрипел Волынский. — Сам с собой, твою мать?

— К сожалению, это не спасательный центр МЧС, не группа быстрого реагирования и не прямая линия с президентом, — ехидно продолжал абонент, — хотя в некотором роде телефон доверия. Вы заслужили смерть, Василий Миронович. Вы и тот человек, что находится рядом с вами. Но вам дается последний шанс искупить свою вину. Если вы исповедуетесь во всех своих грехах, то вас не поглотит пагубная сущность, уже готовая разверзнуть над вами пасть. Это не шутка, Василий Миронович, вы действительно находитесь в серьезной опасности. Вы будете жить лишь в том случае, если честно во всем признаетесь. В воровстве…