Владимир Колычев - Блатные псы

– Ну, не то чтобы подружка… Сейчас мы как бы не очень дружим… Значит, все-таки пропала?

– Что значит все-таки? – вцепился в ее слова Одинцов.

– Ну, я еще подумала, что добром это не кончится…

– Если можно, поподробней.

– Ну, я видела сегодня Юлю. Она на улице стояла, я хотела ее окликнуть, а к ней машины подъехали. Одна за другой. И все одинаковые… Крутые… Я даже испугалась… А вы точно из полиции? – встрепенулась Агния.

Максим предъявил удостоверение, она попробовала вчитаться в строчки, но, похоже, не смогла этого сделать. Зато фотографию посмотрела внимательно и с оригиналом ее сравнила.

– Вы так сильно испугались? – усмехнулся он.

– Ну, солидные машины, чего уж там… Три «кирпича», все черного цвета.

– «Кирпичи» – это «Гелендвагены»?

– Ну да. У меня брат о такой машине мечтает…

– Значит, вы испугались. А Юля?

– Она нет, не испугалась. Мужчина к ней вышел, она улыбалась ему. Он даже поцеловал ее. Открыл дверь, посадил в машину…

– Этот человек? – Одинцов показал фотографию Никиткина, и девушка его узнала.

– Да, он…

– Значит, она добровольно села к нему?

– Ну да… Я бы в полицию позвонила, если бы силой…

– Она села в машину, и они уехали?

– Ну да.

– Может, за ними еще кто-то поехал?

– А кто за ними поехал? – задумалась Агния.

– Может, вы видели джип «Гранд Чероки»?

– Черный?

– Почему черный?

– Ну, черный джип был… Он у обочины стоял… Эти уехали, и джип тоже поехал… Но я не знаю, за ними он поехал или сам по себе…

– Номера, случайно, не запомнили?

– Нет, не запомнила.

– Спасибо, Агния, вы нам очень помогли.

У подъезда Максима ждали Ожогин с Ляховым. Герман подъехал не так давно и с запасом на ночь. Термос у них, кофе пьют, курят.

– Максим Львович! – Ляхов протянул свой стаканчик.

Одинцов благодарно положил руку ему на плечо, взял стаканчик, сделал пару глотков и сказал:

– Уехала Ерофеева. Вместе с Фраером уехала. Вроде бы добровольно, если Петрова не врет.

– А зачем ей врать? – глянув на окна дома, спросил Ожогин.

– Вот и я о том же… Ерофеева уехала, а Кустарев отправился за ними. Такая вот картинка…

– Вычислили его, в ловушку заманили… Значит, все-таки Никиткин?

– Он. А доказательств пока ноль…

– Место нужно обследовать, ну, где Гришу перехватили, может, что-то найдем…

– Это само собой.

– И автосервисы пробить.

– Пока ничего, – покачал головой Одинцов.

Круглосуточные автосервисы в районе практически отсутствовали, были те, которые работали допоздна, до десяти вечера. С них и нужно было начать, да и все другие захватить бы не мешало.

– Лукомора можно напрячь, – посоветовал Ожогин. – Он тут по автосервисам главный. Его «быки» в два счета пробьют – и свои сервисы пробьют, и чужие…

Одинцов угрюмо кивнул. Не хотелось ему напрягать Лукомора, но, видимо, без него не обойтись. Ситуация требовала быстрых и, главное, решительных действий. Если, конечно, Кустарева еще можно спасти…

Утренний свет в окне, пора вставать. Будильник молчит, но все равно нужно подниматься… Гриша с трудом оторвал голову от подушки, и тут на него нахлынули воспоминания. Он преследует Юлю, «Гелендваген» Никиткина врезается в его джип, Гришу связывают по рукам и ногам, потом делают укол…

Но руки у него сейчас развязаны. И ноги тоже. И не в машине он, а в какой-то комнате. Свет со двора вливается в окна, кровать двуспальная, шкаф, трюмо, тумбочки. Юля спит, обхватив голову руками… Все почти как дома.

И все-таки это чужая комната. И Юля спит в одежде. И он одет. Кровать нерасправленная.

Гриша подошел к окну, открыл его, выглянул во двор. Какая-то клумба между домом и высоким кирпичным забором, пышные кусты сирени. За забором виднеется крыша соседнего дома. Только крыша, больше ничего.

Окно закрывала решетка. Декоративная решетка, но прутья толстые, без ножовки с ними не справиться. И расшатать ее не получится – слишком крепко вделана в стену. На совесть устанавливали.

– Эй! – крикнул он.

Ответила ему собака. Откуда-то со стороны ворот появилась страшная кавказская овчарка, она с глухим рычанием бросилась к окну. Прыгать на Гришу не стала, но зашлась глубоким утробным лаем. Пришлось закрывать окно, чтобы не слышать ее.

– Что там такое? – спросила Юля. Она сидела на кровати, зевала и терла глаза.

Гриша ничего не ответил. Не было у него желания разговаривать с этой предательницей.

Он подошел к двери, обследовал ее. Входная дверь бронированная, как будто за ней межквартирный холл. И глазок в ней, но в него не посмотришь, так как она была установлена задом наперед. Складывалось впечатление, что ее установили совсем недавно, возможно, пока Гриша спал. Выломали обычную дверь, установили бронированную, даже рабочий мусор за собой не убрали.

– Мы где? – спросила Юля.

– Где-где, – буркнул он. – Слышала про езду педальную? Вот там мы и находимся… Ты ехала, а я приехал… Давно ты с ним?

– С кем, с ним?

– С Фраером! Дуру из себя не строй!

– Я его вчера впервые увидела! Я даже не знала, что он и есть твой Фраер…

– Мой Фраер?

– Ну, вы же за ним охотитесь…

– А ты за кем охотишься?

– Ну, не за ним же…

– А в машину к нему зачем села?

– Позлить тебя хотела! Я же знала, что ты за мной следишь.

– Знала?

– Слушай, а давай без порожняков! Надо как-то выбираться отсюда! – Юля смотрела на него, призывая к здравому смыслу. Дескать, не время сейчас выяснять отношения…

– Фраеру скажи, он тебя выпустит!

– Я еще раз говорю, что села к нему в машину, чтобы позлить тебя. Не надо было. Знаю, что не надо было… Но это уже случилось. Знаешь, чем он занимается, этот Фраер? Он девчонок снимает и предлагает им деньги. Обычным девчонкам – обычные деньги! Он ловит от этого кайф! Оттого, что совращает девчонку, ловит! Он извращенец, понимаешь?

– Обычным девчонкам?

– Да, обычным случайным девчонкам… Он – псих!..

– Что это? – Только сейчас Гриша обратил внимание на синяк у нее под глазом. Плюс распухшая губа, ссадина на носу.

– А угадай!

– Он тебя бил?

– Он мне пять штук евро предлагал! А я отказалась! Я не проститутка! А он меня… душить начал! Я думала, все… Потом избил… А я ему сказала, что у меня парень есть, в угрозыске работает…

Юля зарылась головой в подушку и разрыдалась. И еще рукой махнула. Дескать, ошиблась она, нет у нее никакого парня. И не надо было про него говорить…

– Ты его, правда, раньше не знала?

Гриша сел рядом, взял ее за руку. Она перестала плакать, затихла, а затем переместилась к нему, положив голову ему на колени.

– Не знала я его… И Саши у меня никого не было… И в спальне никого не было… Я тебя дразнила.

– Дразнила?

– Да. Чтобы ты не зазнавался… Бегаю за тобой как собачонка, никакой благодарности. Смотришь на меня как на пустое место.

– Да нет, просто я привыкнуть к тебе сразу не мог… А пришел к тебе сказать, что не могу без тебя…

– Не сейчас! – Юля вскочила, села на кровать и, весело глядя на него, положила руку ему на плечо. – Когда выкрутимся из всего этого, тогда все скажешь. Мы же выкрутимся?

– Выкрутимся, – вяло пожал плечами Гриша. – Фраер не в том положении, чтобы нас убивать… Нас ищут.

– Уверен?

– В том, что ищут, уверен. А в том, что найдут…

В этом уверенности не было. Одинцов – отличный розыскник, но и у него есть свои пределы.

Но в то же время у Никиткина нет уверенности в том, что их с Юлей не найдут. Он потому и держит их взаперти, что боится возмездия. Возможно, хочет посмотреть, чем все закончится. Если Одинцов не выйдет на их след, если упрется в тупик, он вынесет пленникам смертный приговор. А если Одинцову повезет, то найдет он их живыми, а не мертвыми. А это совсем другая статья Уголовного кодекса, и наказание куда более мягкое. А еще это наказание смягчит отношение к пленникам. Над ними не издеваются, на цепь сажать не стали, комнату с мебелью выделили, кормить будут. И Юлю вроде никто не домогается. Во всяком случае, пока…

– Может, и не найдут… – загрустила Юля. – Так по-дурацки все вышло… Надо было уступить… Тогда бы ничего не было…

– Как это уступить? – похолодел Гриша и возмущенно тряхнул Юлю за плечи.

– Ну, не уступила же… – вздохнула она. – И еще наговорила ему! Он мне деньги предлагал. Потом, когда про тебя узнал, предлагал… Ну, чтобы я тебе ничего не говорила. А на меня нашло! Он понял, что расскажу… Он в принципе не против решить все миром. Может, поговоришь с ним? Ну, типа, ничего не было, претензий не имею…

– Как это не имею? Он тебя бил!

Гриша не собирался прощать Никиткина. Да и не в прощении дело. Нельзя давать этому гаду спуску, не должен он ползать по земле дальше. Не все девушки покупаются на его деньги, кто-то из них отстаивает свою честь до последнего. Возможно, стоят насмерть, вплоть до летального исхода… Он очень опасный, этот человек. Он должен быть изолирован от общества…