Алла Полянская - Одна минута и вся жизнь

И тут она замечает Витальку. Он стоит в холле и смотрит на нее. В его глазах тоска и безнадежность.

— Чего ты, Виталик?

— Ты все еще любишь его.

— Конечно. И никогда не перестану любить. Но его больше нет. Понимаешь? Я говорю это сама себе и тебе: его больше нет. И Аннушки нет. И Лидии Петровны. Остались только я и Лека. И ты.

— И ты согласна выйти за меня замуж?

— Мы можем попробовать. Со мной непросто, Виталька. Я ведь сумасшедшая.

— Ты всегда была такая, мне не привыкать.

— И я не самая добрая женщина.

— Терпеть не могу добрых.

— И у нас, возможно, ничего не получится.

— У нас в любом случае останется наша дружба.

— Скрепленная кровью.

— Точно. Ты помнишь нашу клятву вендетты?

— Мы все ее помним. — Дана улыбается. — Мы приняли правильное решение — тогда.

— Я никогда в этом и не сомневался.

— Я хочу спать. Ты можешь лечь в комнате для гостей — она там, в конце коридора.

Дана уходит в спальню, а Виталий бродит по дому. Вот гостиная. Он зажигает свет. На каминной полке стоят фотографии. Виталий берет в руки портрет светловолосого мужчины.

«Он красив, под стать Данке. А еще, Вадик говорил, он был классным парнем. И он сделал ее счастливой. А я? Что я могу предложить ей, кроме своей любви? Но я не могу без нее».

Он поставил фотографию обратно на полку.

— Ты слышишь меня? Я люблю ее. Я не могу без нее. Когда-то ты отнял Дану у меня — ладно, я не в претензии, ведь она полюбила тебя. Но теперь тебя нет, а ей нельзя оставаться одной. Черт, я, видно, тоже спятил.

Внезапно фотография Стаса с треском падает. Виталий не верит своим глазам — он собственноручно поставил ее крепко и надежно.

— Ладно, старина. Думаю, мы с тобой поладим.

Виталий поднимает фото и ставит на место. Потом поднимается наверх и входит в комнату для гостей. Ему до чертиков надоел смокинг, и он с наслаждением снимает его, долго моется в душе и укладывается спать. Комната настороженно присматривается к нему, но Виталий слишком устал, чтобы это заметить.

Сергей Иванович Градский почувствовал себя плохо ночью. Его сразило какое-то странное недомогание. Вроде бы и не болит ничего, и вместе с тем не хочется двигаться. Сергей Иванович никогда не хворал, — если не считать нескольких случаев банального триппера, подцепленного на заре туманной юности. Поэтому недомогание встревожило его. Он утром собирался вылететь в Питер. Он хотел увидеть Анну, все эти дни думал о ней, вспоминал каждую черточку ее лица, запах ее волос, вкус губ… И тут — такая неприятность.

«Простыл я, что ли? — Сергей Иванович прислушивается к себе. — Так невовремя! Анна, моя королева! Господи, значит, вот как это бывает? Наверное, я ничего не понимал в жизни. Все прошло мимо меня».

Сергей Иванович вызывает Константина. Он уже решил, как поступит с ним. Не дай бог, Анна узнает о том, что содержала та папка! А Костя хоть и верный слуга, но слишком многому был свидетелем. Поэтому судьба его решена.

— Звали, босс?

— Звал. Я заболел. Ты обменяй билеты на более ранний рейс. Хочу попасть в больницу пораньше, прямо с самолета. В обед у меня встреча назначена.

— Сейчас займусь. Звонил дворецкий. Спальню закончили.

— Ну и отлично. Ступай.

«Я добьюсь ее и женюсь. И она родит мне сына. Наследника. — Сергей Иванович давно забыл об Антоне. — Скорее бы домой. Эта должность становится мне в тягость. Шут с ней, вложу деньги в нового претендента — и хватит с меня».

В самолете Сергей Иванович почувствовал себя совсем больным, но заехал домой и оглядел новый интерьер спальни. Потом поднялся наверх и взял из коллекции небольшую шкатулку черного дерева, инкрустированную бирюзой, в которую положил изум-рудную лягушку Фаберже.

«Ей понравилось это украшение. Если не смогу с ней встретиться, передам через Костю. Да, он мне еще нужен. Впрочем, дело терпит».

Больница произвела на Сергея Ивановича гнетущее впечатление. Молодой деловитый врач осмотрел его, потом углубился в изучение анализов. С каждой минутой лицо его все больше хмурилось.

— Здесь нужен токсиколог. — Он встал. — Подождите минутку, сейчас он будет.

Токсикологом оказался тучный пожилой мужчина с пронзительным взглядом глаз-изюмин.

— Припомните, что вы ели и когда?

Сергей Иванович послушно перечислил свое меню.

— Какие препараты принимаете?

— Никаких. А что, собственно, происходит?

— В вашем организме присутствует некий токсин, воздействующий на все системы.

— Вы хотите сказать, что я отравился?

— Вас отравили. Этот яд синтетического происхождения. То есть рукотворный и медленно действующий.

— Так дайте мне противоядие!

— Сейчас попытаемся очистить вам кровь, но, скорее всего, из этого ничего не выйдет. Я уже связался со службой безопасности…

— На кой черт мне ваша служба безопасности? Они что, способны спасти меня?

— Нет. Но они выяснят, кто отравил вас.

— Я не буду с ними разговаривать.

Смутная догадка мелькнула в голове Сергея Ивановича. Он отбросил ее, но она упорно возвращалась. Вокруг него суетились медики, что-то делали, а в его голове складывалась яркая картинка-пазл. Еще кусочек, этот — сюда, здесь ему место, а не там, где он был раньше…

— Сергей Иванович, я — следователь Беляев. Я хотел бы с вами поговорить.

— Я не хочу с вами разговаривать.

— Мне надо поговорить о Дане Ярош.

— Я не знаю, кто это. Кто впустил вас сюда?

— Возможно, именно она отравила вас.

— Я не знаю, о ком вы говорите. И не желаю с вами разговаривать. Оставьте меня в покое.

Беляева вытолкали за дверь. Сергей Иванович остался с Костей.

— Позвони по этому номеру. — Он указал на лист в записной книжке. — Пусть приедет ко мне.

— Не надо, шеф.

— Думаешь, ловушку готовлю? Нет. Хочу проститься. Знаешь, Костя, ведь я решил убрать тебя. А теперь не успею.

— Но почему?

— Слишком много знаешь. — Сергей Иванович закашлялся. — Что-то не так с моей жизнью, правда?

Когда Дана вошла в палату, Градский открыл глаза. Она увидела два озера страха.

— Ты пришла…

— Здравствуйте, Серж. Что-то со здоровьем?

— Не надо, Дана… Не надо. Я знаю, что мне конец. Я хотел видеть тебя.

— Я знала, что вы догадаетесь.

— Ты умная девочка. — Сергей Иванович прислушался к себе. — Ты ведь хотела, чтобы я догадался? Назвалась именем погибшей дочери, но только полным, никаких ласкательных форм, да? Потому что ее ты звала Аннушкой, и тебе было бы невыносимо слышать это от меня, да?

— Вы все правильно поняли.

— Тот смуглый красавчик, что передал мне папку с документами, — я вспомнил его. Я его знаю. Судьба иногда весьма зло шутит.

— Вы все правильно поняли. Но если вы думаете, что вид вашего умирающего тела будет преследовать меня остаток дней, то напрасно.

— Я на это и не рассчитываю. Почему ты не опубликовала компромат?

— Я решила, что с вашими деньгами вы отвер-титесь.

— И поэтому держала меня в напряжении, а когда я почувствовал облегчение, нанесла удар.

— Так я задумала. Или вы считаете, что это жестоко? Что вы можете сказать в свое оправдание?

— Ничего. — Градский кивнул на столик. — Возьми, это для тебя. Не бойся, я приготовил подарок до того, как понял, что к чему.

Дана открыла шкатулку:

— Лягушка?

— Я видел, она тебе понравилась. Возьми ее.

— Но…

— Послушай меня, пока я еще могу говорить. Знаешь, что самое страшное в этой истории? То, что я влюблен в тебя. Впервые в жизни мне довелось влюбиться в женщину, которая меня ненавидит. В женщину, чью жизнь я разрушил, убив ее близких. Наверное, любовь была послана мне в наказание — чтобы я оглянулся на свою жизнь. Я оглянулся, и ты знаешь, что я увидел. Я совсем не придавал значения тому, что натворил. Думал, я такой, как все. Это удобно. Только однажды начинаешь понимать: с каждого спросится по делам его. С каждого по отдельности.

— Очень трогательно.

— Я знаю, что ты не веришь мне. Это понятно. И если для того, чтобы ты меня простила, тебе нужна моя жизнь — бери ее. Она твоя.

— Я уже взяла ее.

— Ты сможешь когда-нибудь простить меня?

— Может быть. Дело не в том, прощу я вас или нет. Аннушку уже не вернуть.

— Я люблю тебя, Дана Ярош. Я хотел убить тебя, а теперь счастлив, что не убил. Иначе никогда бы не узнал, что значит — любить. Странно шутит судьба. Знаешь, я устал. Скажи, ты довольна?

— Не знаю. Я просто сделала то, что должна была сделать. Жизнь за жизнь. Иного не дано, понимаете, Серж?

— Возьми мой подарок. Пожалуйста.

— Хорошо.

— Не знаю, что в тебе есть такого? Но я люблю тебя.

— Прощайте, Серж. Мне пора.

— Прости меня.

Дана выходит и медленно идет к машине. Какой-то человек подскочил к ней, что-то говорит. Дана встречается глазами с Костей. Для нее все уже в прошлом.