Дмитрий Черкасов - Записки Джека-Потрошителя

— Вы упустили Марту Табрам, убитую в начале августа!

— Это убийство не было похоже на последующие. Я не уверен, что ее убил именно он.

— Хорошо, простите, что перебил — так что вы хотите сказать?

— Пять женщин убиты в праздники определенных святых. Это символические удары по церкви, науке, медицине, армии, по государству. Нет, я не имею в виду, что наш убийца считал, что серьезно уязвляет все эти институты наряду с властью. Но ритуал, Дарлинг!

— Ритуал?

— Именно, все это часть дьявольского ритуала. Учтите также, что все эти убийства произошли вблизи церкви Христа в Уайтчепеле. Вы знаете, Дарлинг, что эта церковь и земля вокруг нее — одно из немногих святых убежищ в Лондоне?

— Святых убежищ? Вы имеете в виду тот старинный закон, согласно которому преследуемый может укрыться на освященной земле?

— Именно.

— Вы хотите сказать, что он надругался над святынями католической церкви! Но почему именно католической?

— Мы не знаем, что происходит в его голове, именно это я и пытаюсь вам объяснить. Для этого, прежде всего, нужно найти место, где он хранит свои трофеи. Я уже побывал в обеих его студиях в Уайтчепеле, я дал два шиллинга женщине, которая сдавала ему квартиру, и она впустила меня при условии, что я никому об этом не скажу. Во втором случае я обошелся одним шиллингом. Я должен был проверить его берлоги, но он, видимо, считал их недостаточно надежными — там ничего не было. Я бы на его месте тоже предпочел вашу усадьбу! Других убежищ у него нет, теперь я это точно знаю! Я следил за ним, это было довольно легко. Понимаете, Дарлинг, он так уверен в своей неуязвимости, что потерял бдительность. А я… Я нацепил пальто и очки, чтобы меня стало труднее узнать! Было очень неудобно, один раз я запутался ногами в полах и едва не свалился…

Томпсон смеется пьяноватым смехом, вспоминая об этом.

— Мы должны рассуждать как он, понимаете, Дарлинг, — чтобы бороться с драконом, нужно на время стать им!

— Подождите, что вы имеете в виду под трофеями? — все еще не понимает писатель.

— Вы же помните, что он удалял органы своих жертв? Я не сомневаюсь, что он наверняка хранит не только органы, но и, возможно, ножи, которыми орудовал. Мы должны все это найти! Это послужит неопровержимым доказательством его преступлений, и мы, быть может, поймем, какая извращенная фантазия направляла его руку.

— И вы считаете, что все это находится в моем доме? Но ведь человеческая плоть имеет свойство разлагаться!

— Бросьте, ему ничего не стоило поместить их в спирт или еще какой-нибудь химический реактив. Он умный и образованный человек, Дарлинг. Я уверен, что если мы обыщем дом, то найдем все, о чем я говорю.

В этот момент раздается отчетливый стук во входную дверь, и оба — хозяин и гость — вздрагивают.

— Черт возьми! — Томпсон недовольно вертит головой. — Кто это может быть?!

— Уолтер? — предполагает Дарлинг.

Он встает и останавливается в нерешительности. Не то чтобы Гарольд Дарлинг принял на веру все, что было сказано, но что, если журналист прав?

— Я все-таки пойду взгляну, — решает он. — Это может быть новый слуга, хотя я и не ждал его в такой час!

Он отправляется в прихожую, Томпсон прячется в комнате за библиотекой. Спустя минуту Дарлинг находит его там, сидящим с книгой на коленях.

— Кто это был? — спрашивает журналист.

— Не знаю, но кто бы это ни был, он ушел! Прежде чем начать наши поиски, я хочу понять — зачем Сикерт убил Баллинга? Это ведь он сделал, если следовать вашей логике.

— Кто его знает? Ему было известно, что Томас Баллинг пишет письма от имени Потрошителя, и этого достаточно. Мы встретились на Стрэнде в тот же вечер, когда я поссорился с Баллингом, и Сикерту удалось затащить меня в паб, где мы разговорились. О, как я проклинаю себя за болтливость! Вы понимаете — кровь Баллинга на моих руках, это я его убил, когда рассказал Уолтеру о письмах!

— Не преувеличивайте. Мы еще ничего не знаем наверняка, — возражает писатель. — Все это пока еще только ваши догадки.

— Я знаю, что говорю. А доказательства вы получите, Дарлинг.

— Но все-таки… — Писатель замолкает, глядя на Томпсона, — его теория в целом укладывается в события последних месяцев, в ней почти нет никаких неувязок. Ничего удивительного, все это время Томпсон провел наблюдая и обдумывая свою версию, у него есть ответы на все вопросы.

— Итак, где-то в моем доме находится тайник, и там наш друг Сикерт хранит свои трофеи! Я правильно понял вашу мысль?

— Я, конечно, могу ошибаться, — признает Томпсон. — Но мне кажется, что все это здесь, мне это подсказывает интуиция. Я не прошу вас помогать мне, но позвольте мне…

— Нет-нет! Мне ведь и самому любопытно. Вдруг вы в самом деле правы. Подождите, я захвачу лампу, она нам пригодится.

Томпсон встает, делает несколько неуверенных шагов, у него кружится голова.

— Черт, кажется, я перебрал с бренди, — сообщает он.

— Вы что-нибудь ели сегодня? — осведомляется Дарлинг.

— Я не помню… Пирожное утром. Кажется, это все. Я готовился к этой вылазке.

— Томпсон, да вы прямо как ребенок!

— Все в порядке, Дарлинг. Прошу вас, не надо говорить со мной, словно я и в самом деле дитя. Уверяю вас, скоро вы перестанете смеяться.

— Хорошо! — Писатель пожимает плечами. — Давайте только договоримся: когда вы убедитесь, что в доме нет ничего подозрительного, мы с вами поедем ужинать.

— Да, да! — Томпсон кивает. — Если мы ничего не найдем!

Дождь за стенами дома льет как из ведра. Когда писатель и журналист поднимаются на второй этаж, то слышат уже привычный Дарлингу звук, похожий на плач ребенка.

— Уолтер так и не спилил эту ветку, — поясняет он.

— Интересно, почему? У него не было времени?

Они обследуют второй этаж. Вернее, обследует Томпсон, а Дарлинг из вежливости сопровождает его с фонарем в руках.

— Неужели вы думаете, что здесь может быть тайник? Тайник, о котором я не знаю?

Томпсон простукивает стены.

— Вы же сами говорили, что большая часть дома пустует, он мог изучить его, когда вы отлучались или когда вы спали. Может быть, странные шаги по ночам были его шагами — вы об этом не думали, Дарлинг?

В мансарде по-прежнему остается кое-что из вещей Сикерта — его мольберт, набор костюмов, предназначавшихся для натурщиков, который он всегда возил с собой.

— Думаю, он не раз прибегал к маскировке! — говорит Томпсон. — Он ведь актер, Дарлинг. Ему ничего не стоит изобразить из себя полицейского, врача, кого угодно! Да хоть монаха — у Сикерта хватит цинизма для любой роли, он превращает в фарс все, к чему прикасается. Даже смерть!

Томпсон дотрагивается до деревянного манекена, который Сикерт перевез к Дарлингу. Этот манекен принадлежал самому Уильяму Хогарту — во всяком случае, так утверждал художник. Помимо этого истукана и коллекции костюмов, в мансарде нет ничего интересного.

Дарлинг и Томпсон обходят все комнаты на обоих этажах, в некоторые из них писатель не заглядывал с момента приобретения дома. Старательный Ангус Белл привел их в порядок, убрав пыль, но комнаты по-прежнему пустовали — новый хозяин в них не нуждался. Осмотр комнат ничего не дает, но Томпсон не падает духом.

— В вашем доме ведь есть еще подвал! — напоминает он.

— Да, конечно, но там лишь пыльные корзины, пустые бутылки и старая мебель. Ужасная свалка.

Томпсон желает обследовать и подвал. Дарлинг, впрочем, отказывается его сопровождать в этой экспедиции и просит кричать погромче, если журналист ненароком застрянет среди старого хлама.

Фрэнсис Томпсон упрямо сжимает губы. Он понимает, что выглядит глупо, но это уже неважно, он уверен в том, что Уолтер Сикерт — Джек-Потрошитель, и намерен доказать это во что бы то ни стало.

Гарольд Дарлинг пожимает плечами и устраивается в гостиной с книгой в руках. Томпсон появляется там снова спустя двадцать минут, его платье покрыто паутиной и пылью, на лице написано разочарование.

— Не переживайте, мой друг, — Дарлинг пытается его утешить. — Вы выдвинули интересную теорию, о которой я, конечно, не стану рассказывать Сикерту и остальным, — вы, как всегда, можете в этом на меня положиться. Но оказалось, что ваша теория не подкрепляется фактами. Что ж, не вы первый, не вы последний. Куда мы поедем ужинать?

— У вас есть план этого дома?

— Что? — Дарлинг непонимающе хмурится. — Да, у меня есть план, но я не понимаю…

— Я хотел бы взглянуть на него.

Спустя несколько минут оба — хозяин и его эксцентричный гость рассматривают план поместья — этот пожелтевший документ сохранился в бумагах Беккета.

— Что вы хотите выяснить? — интересуется Дарлинг.

— Посмотрите — вот эта комната, — палец Томпсона скользит по плану, — как и соседняя на плане, она шире, чем на самом деле! Это означает…