Виктор Галданов - «Джамп» значит «Прыгай!»

– Стоять! Стоять на месте, идиоты! – заорали на них из темноты в мегафон. – Что, думаете, вас граната не возьмёт? Вертолёт жалко губить. А ну – вылазь наружу.

Человек десять боевиков в камуфляже сходились, уставив на вертолет дула подствольных гранатометов и базук.

… И тогда рвануло по-настоящему.

Перегретый пар в котлах вырвался наружу с мощностью ракетного двигателя. Два десятиметровых цилиндра диаметром в три метра каждый сорвались с места с резвостью китайской петарды. Один из котлов просто разорвало на части и вместе с ним развалился кирпичный сарай-дворец. Вся боковая стена, зашатавшись, отвалилась, обнажив внутренность освещенных комнат. Затем поползли перекрытия этажей…

Зато у второго котла в первую очередь вышибло боковину, и он, взлетев в воздух и, неистово вращаясь наподобие исполинской шутихи, раскаленной болванкой пронесся над бассейном, ударился о бортик, раскрошив его, снес теннисный корт и, как гигантский пропеллер понёсся на вертолет…

…Который в следующую секунду взмыл в воздух, и накреняясь над медленно оседающим в тучах пыли домом, взял курс на водохранилище, за которым виднелись огни Москвы.

– Лихо вы, ребятишки, с ними расправились, – раздался за их спинами скрипучий голос.

Остолбенев при этом звуке, Барский и Лена обернулись. На заднем сиденье вертолета с довольными улыбками сидели Илья Заботин и генерал Солдатов.

– Я главное, вот чем возмущён, Илья Захарыч! – воскликнул генерал. – Ну, с этим громилой всё ясно, кто ему платит, на того он и работает. Но эта фифочка с повадками ночной бабочки! Как она могла! Покуситься на руку кормящую! Предать самые светлые идеалы!

– Заткнитесь, генерал! – огрызнулась Лена. – Я никогда и никого не предавала!

– Ты предала Мартьянова, предала нас! Так на кого же ты работаешь, тварь!?..

– На «Интеллидженс Сервис», дубина, – крикнула прямо ему в глаза Лена. И прибавила: – Джамп!

Вертолет качнуло вправо – и Валерий вылетел прямо в темноту. И полетел, вращаясь в набегающих воздушных потоках, словно огромная тряпичная кукла.

Затем вертолет качнуло влево – и он лишился пилота, девушка тоже канула во тьму.

А вертолет вдруг повело вверх, потом боком вниз, еще ниже, и сидевшие в нем увидели, как на них надвигается поросший камышами берег, потом, стали рывками, быстро-быстро наступать древесные стволы – при ударе о пень вертолет разломило пополам, он повалился набок. И находившийся в баках бензин заполыхал, пожирая и сломанные деревья, и краску, и уже бесчувственные человеческие тела…

На берег они выбрались уже потом. А вначале было бултыхание в кристально чистой и по-осеннему холодной воде водохранилища, и отлёжка на пологом берегу.

– Хочешь сигарету? – спросила Лена.

– «Из рук врага я не приму…» И дальше не помню, – буркнул Барский.

– Хватит тебе говорить глупости, – сказал Лена с обидой в голосе. – Какой я тебе враг?

– Ну как же? Россия с Англией всегда так дружили…

– Не забывай, что наша герцогиня была вашей последней царицей, – парировала Лена. – И нашей стране вовсе не улыбается, что наши кредиты разворовывают такие негодяи, как этот ваш Корсовский. Мы, в конце концов, хотим, чтобы наши денежки когда-нибудь вернулись обратно с прибылью. И никому в мире не улыбается, чтобы в один прекрасный день вашим президентом стал уголовник вроде Заботы.

– Я никогда не поверю в то, что англичане так о нас пекутся. Пойми ты правильно, всё это наше, сугубо русское дело, мы в нем, сами как-нибудь разберёмся. Я боюсь за другое, как ты, простая русская девочка позволила себя завербовать?

– Успокойтесь, сэр, я родилась в Манчестере. Ну, не надо на меня так таращиться, с СИС я стала сотрудничать случайно, еще в двенадцать лет я влетела в одну дурацкую компанию, где меня научили принимать крэк. От этого умерла одна моя подруга. Тогда я пришла в полицию. А потом этим делом занялась СИС, так как компания получала героин из ливийских рук. Короче, я сдала им всю компанию вместе с главарями. Но мне поклялись мстить. Тогда меня припрятали, сменили имя и фамилию. Некоторое время я вообще у них там жила. Ну а потом одна русская девочка, приехавшая учиться в английскую школу, нашла себе дружка и отказалась возвращаться. Потом она вообще куда-то делась. И меня стали готовить на подмену. Я приехала спустя два года. К моему счастью, родители у этой девочки даже в трезвом состоянии не смогли бы узнать своей дочери, а были они постоянно пьяны. И я пошла по служебно-армейской лестнице. Если хочешь знать, моим первым заданием было вообще отыскать материалы, компрометирующие Корсовского и передать их в газеты. СИС надеялась, что так его удастся свалить. Я сразу же пошла на контакт с Трубенковым, а тут вдруг меня подключают к тебе…

Барский махнул рукой и, с трудом поднявшись на колени, спросил:

– А насчёт сигарет ты не шутила?

– Шутила, конечно.

– Шуточки у вас, однако… – пробубнил Барский, собираясь в путь. Его мутило, невероятно болел бок, ребра, и без того натруженные во время беготни по дому-избе, вероятно сместились при ударе об воду.

Сделав шаг, он застонал и, наверное, упал бы, если бы оказавшаяся рядом девушка мигом не подставила бы ему плечо. Он навалился на нее всем телом, и ее плечо оказалось неожиданно прочным, как деревянный костыль.

Вдвоём они добрались до обочины шоссе. Им почти не пришлось ждать. Вдали показались огни быстро приближавшегося автомобиля.

– Я пойду, – упрямо сказал Барский.

– И не думай даже, – воспротивилась Лена. – На себя только посмотри – мокрый насквозь, в пиджаке, при галстуке – и в трусах! Шляпы явно не хватает.

– И микрофона в воротнике, – съязвил Валерий.

Внутренне он не мог не согласиться, что девушка в обтягивающем мини-платье, стоящая на обочине и царственным жестом поднимающая руку перед автомобилем, словно приказывая ему, как собаке стать у ноги…

Неожиданно автомобиль прибавил скорость, вильнув в сторону – и фигурку девушки мощным ударом бампера отбросило в кусты.

Затем автомобиль резко затормозил буквально в полутора метрах от Барского.

– Отлично, Трофим! – радостно заорал Саман, выскакивая наружу. – Классно ты ее протаранил! Пошли прикнокаем ее, если еще жива. Чур я первый ей харакири сбацаю! – В руке его при свете луны блеснуло длинное узкое лезвие.

Трофим высунул наружу голову, но тут же тяжело осел на порог машины. Крошечная стрелка длиной не больше стержня от шариковой авторучки, засев в его шее, выпустила крошечную каплю яда, которая немедленно вызвала паралич дыхательных нервов. Микроскопический пузырёк разорвался перед его глазами и на мозг его опустилась вечная ночь.

На звук его вздоха Саман обернулся. Грузный мужчина в трусах, в пиджаке, и с галстуком на шее стоял напротив него, держа в обеих руках авторучку, которая до этой минуты так и лежала у него во внутреннем кармане пиджака. Это, казалось бы, не таило в себе непосредственной угрозы, но Саман почуял, что тут что-то не так. От его противника явно исходила угроза – большая, чем можно было бы ожидать от не первой молодости толстяка в столь комичном наряде.

– Ну ша, братило, – пробормотал Саман. – Базара нет. Я же за рулём не сидел. Моей вины тут нет. – Однако ножа он из рук не выпустил и тело его было подобием сжатой пружины, готовой в любой миг развернуться и поразить врага. Но пока было возможно, следовало сократить между ними расстояние, подобраться к нему поближе, чтобы ударить наверняка. Саман сделал один осторожный вкрадчивый шажок вперед. За ним другой…

– Твоя вина в другом, – Барский тяжело ворочал языком, сплюнул накатившую изнутри жидкость и снова поднял голову, нацелив авторучку-пистолет чуть ли не в лоб резко приблизившемуся к нему человеку с финкой в руке. – Ты сидел за рулём той, другой машины: красного «москвича» номерной знак «19–78 мур», который принадлежал тебе, и на котором вы увозили всех этих детишек, которых воровала Дора, чтобы Корсовский выкачивал из них кровь. Эта машина была твоей, в ГАИ сохранились все архивы.

– Клянусь тебе, всё было не так! – крикнул Саман. – Мне тогда было всего семнадцать лет. Игорь попросил нас помочь ему в одном деле. Но я ничего не знал, я всего лишь крутил баранку. Всё это делал с ними Трофим!

– Знал бы, до чего ты мне надоел… – прошептал Барский. – Разбирайся с ним сам.

И большим пальцем правой руки отжал пружинку на колпачке авторучки. Плевательница выбросила миниатюрную капсулу, которая раскололась на лбу у Самана. И перед глазами его расцвело крохотное солнце, которое в мгновение ока охватило и всю его голову, и весь мир, заключенный в ней. Истошный, нечеловеческий, леденящий душу вой разрезал тишину дороги.

Охваченное иссиня-белым фосфорным пламенем тело еще несколько мгновений крутилось на месте. А спустя десять секунд никто бы и представить не мог, что этот обгорелый комок спекшейся одежды и скукожившейся плоти был когда-то человеком. И был ли?