Дерек Марлоу - Чья-то сестра

Снимали свидетельские показания. Без всякой последовательности. Лишь вопросы и ответы. И все.

Педантичные:

— В какое время он приехал?

— Говорил же. Не заметил.

— А машину видели?

— Да, машину видел.

— Когда она подъехала?

— В 2.00 или в 2.15.

— А точно?

— В 2.00.

— А может, в 2.15?

— Пусть в 2.15.

— Чего вы мне поддакиваете! Когда точно?

— В 2.15.

Небрежные:

— Конечно, дел у вас, только поспевай. И все-таки ведь обычно клиент сначала покупает талончик? Верно?

— Да. Но…

— А этот чего ж не купил?

— Понимаете, я…

— Мисс?..

— Мисс Делла Фичн.

— Мисс Делла Фичн. Прелестное имя. Так почему же вы его не заметили?

— Не так уж у нас и много народу было. Не очень много.

— Так почему?

— Я была в…

— Вон там?

— Ну да. Поэтому и пропустила.

— А разве оттуда не слышно, как въезжает машина?

— Не очень…

— Ну, ну, не смущайтесь, мисс Делла. Естественная физиологическая функция организма.

Научные:

— Чарли, нужны тебе снимки заднего сиденья машины?

— Зачем это? Что там такое на заднем сиденье?

— Другая половина его головы.

Вопросы, вопросы… Симмонс вздохнул, выделил из толпы Брэкетта и, аккуратно обходя лужицы мыла, направился к нему.

— Извините, вы знали погибшего Лумиса?

Удивившись, Брэкетт обернулся.

— Я потому спросил, — слегка улыбнулся Симмонс, — что вы не похожи на простого зеваку…

— Мы с ним познакомились сегодня утром.

— Как интересно. Где же это?

— В морге.

Вздернув брови, Симмонс опять улыбнулся и заглянул в записную книжку.

— Стало быть, вы — либо сержант Хендерсон, либо Уолтер Брэкетт. Но вы не Хендерсон. Хендерсон куда толще вас, и я только что беседовал с ним. Целых полчаса. Значит, вы — Уолтер Брэкетт. Верно?

— Да.

— Отлично! Я лейтенант Симмонс. Вот мой жетон.

Брэкетт молча разглядывал детектива, отметив тщеславно отполированные туфли и налакированные волосы. Они присели на низенькую полку, поверх банок с маслом.

— И что же, Брэкетт, привело вас сюда? Бабское любопытство?

— Вы так думаете?

— Нет. Считай я так, вы были бы по ту сторону ограждения, с остальными. Так что же?

— Лумис мне звонил.

— Вот как? Зачем?

— Не знаю. Он был уже мертв, когда я приехал.

— Это правда?

Брэкетт взглянул на детектива. Тот откинулся назад, стараясь не коснуться ненароком стенки гаража.

— Я под подозрением?

— Ну, разумеется, — Симмонс улыбнулся — чуть заметно дрогнули губы — и добавил: — Точно так же, как и 200 миллионов других. Когда неизвестно, кто виноват, виноваты все. Разве не так?

— Нет, не так.

Симмонс посмотрел на него. Неподалеку Йохансен беседовал с репортером.

— Ну да! Я и запамятовал: вы что-то вроде частного детектива?

— Все равно, я с вами не согласен.

— Может, сократите для меня это число?

— С двухсот миллионов?

— Ага.

Брэкетт колебался.

— Ну, ну, смелее. Не такой уж я гордый. Всегда готов прислушаться к… опыту.

Что это отнюдь не комплимент, до Брэкетта дошло сразу.

— Ну ладно. Во-первых, если у убийцы нет частного самолета, он все еще в этом квартале. Срезаем миллионы. Во-вторых, он мужчина. Сбрасываем еще тысячи. А в третьих, он черный. Осталось всего сотни. В-четвертых, он профессиональный убийца. Не любитель. Вот уже только десятки. А если он профессионал, то наверняка зарегистрирован в полиции, и у вас в картотеке есть его отпечатки. Значит, если хорошенько попудрить порошком «плимут», комнату в мотеле, отыщутся «пальцы». Что доводит число подозреваемых до минимума. Их уже не 200 миллионов, а всего один-единственный.

— Так все просто? — расцвел улыбкой Симмонс.

— Ну не совсем. Но вы спросили, и я ответил как сумел.

— Да уж. А скажите, где вы прятались, наблюдая убийство?

— При убийстве я не присутствовал.

— А? Значит, убийцу видели?

— И убийцу не видел.

— Тогда мне, пожалуй, самая пора сдавать свой значок. Я-то в абсолютной темноте. Мне неприятно, что милые мои жители Сан-Франциско платят подоходный налог на содержание такого неумехи. Тут уж прямо вымогательством пахнет.

— В номере 41, — вздохнул Брэкетт, — находится женщина. Норма Уитли. Убийцу видела она.

— Мы там побывали. В номере 41 никого нет.

— Час назад она там была.

— А сейчас нет.

— Ладно, пусть. Но я назвал имя. Надо ее разыскать…

— И все?

— Послушайте…

— Нет, теперь послушайте вы, — тихо прервал Симмонс. — Видите вот того симпатягу?

— Где? — спросил Брэкетт, стараясь не злиться.

Симмонс указал на маленького тщедушного человека у цементной опоры. Тот стоял в одиночестве и наблюдал, насупясь от разочарования. Так на глазах съеживается проколотый воздушный шар, из которого высвистывает воздух. Только этим он и выделялся, а так — совсем серенький, вроде придорожного камня.

— И что?

— Скажите спасибо, что за вас взялся не он.

— Почему? Кто он?

— Работает в Б. Р. Н.

— Наркотики?

— Умница! — похвалил Симмонс, будто бы ободрил собаку, научившуюся сидеть. — Именно. Наркотики.

В подробности вдаваться он не стал, да и не требовалось. Брэкетт уже понял, почему гибель Лумиса привлекла всю полицейскую верхушку. Хотя сам Брэкетт никогда не сталкивался с наркотиками (это модное преступление миновало его поколение), он смотрел фильмы и читал книги, как и все. Лумис был «мулом», курьером. Его не трогали, выслеживая, кто оплачивает ему дорожные расходы. Теперь, когда он мертв, все потеряло остроту. Наркотики Брэкетт воспринял просто как фон. Для него смерть Лумиса значила одно — убили богатого клиента. Только это было важно. И еще загадка. Вечноживущая игра в розыск. Кто преступник?

— Где-то я с вами согласен, — говорил между тем Симмонс.

Агент из бюро наркотиков сгинул, точно рабочий сцены в антракте.

— Что? — очнулся Брэкетт. Справа от него Йохансен позировал фотографу из «Кроникл».

— Говорю, согласен с вами. В чем-то.

Порхнула мимолетная улыбочка, указательным пальцем Симмонс пригладил бровь.

— Согласен, что убийца Лумиса работал профессионально. Но не ясно, его наняли или он работал от себя? Несомненно одно — Лумис знал его, иначе не подпустил бы так близко. Да, убийца — не любитель. Любителю недостало бы хватки вытворить такое и удрать. Мы сразу же поймали бы его. Он и не добрался бы до ближайшего угла. Нет, парень этот убивать не боится. Он упивается опасностью. А любителя тошнит, как только он приставит пистолет ко рту жертвы. Так что очко в вашу пользу. Но, ей-богу, зря вы валите все на бедолаг-негров. У полиции из-за этого дурная слава…

— Но она же сказала — «черный»…

— Кто она?

— Женщина. В мотеле.

— Если таковая существует.

— Я ее видел.

— А кроме вас — никто.

— Так то мотель, лейтенант, а не гостиница, где регистрируют…

— Понятно, понятно. Я большой мальчик. Но факт остается фактом — видели ее только вы.

— И Лумис…

— Хм, Лумис! Лумис мертв.

— И убийца. Он тоже видел. И если вы не поторопитесь. Норма Уитли тоже умрет.

Пауза Брэкетт чувствовал взгляд Симмонса. Аккуратно закинув ногу за ногу, тот дымил сигаретой.

— Ладно, допустим, она существует. Но вы уверены, что она не наврала?

— А зачем?

— Зачем? Затем, что в этой проклятой стране многие были бы счастливы истребить всех негров до единого. Вот зачем.

— У нее не было причины…

— Да кто, черт возьми, толкует о причинах! Вы ей поверили?

Брэкетт замялся. Приходилось признать, что не очень.

— Мне кажется, она сама толком не понимала, что несет.

Брэкетт отвернулся, ему хотелось уйти, но что-то удерживало его. Что же? Сложившиеся обстоятельства? Нет. Хоть и не хотелось сознаваться, он нервничал из-за своей беспомощности в этих обстоятельствах.

— Брэкетт… — окликнул Симмонс. — Допустим, Уитли говорила правду. Предположим, и вы не врете. Не врет никто. Вы ответили на мой вопрос. Теперь на него отвечу я.

Брэкетт настороженно покосился на собеседника.

— Есть у вас доказательства, — продолжал тот тоном, каким учителя говорят с умственно неполноценными, — что в «плимуте» сидел тот самый, кто побывал в мотеле? Никаких. А старик-дежурный? Он вообще никого в машине не видел. Кроме Лумиса.

— Другой прятался на полу!

— Но был ли это один и тот же? Доказательств нет.

— Нет, конечно. Можно сказать, что такое не исключено.

— Именно. Не исключено — и только. Значит, подозреваемый не один. Их опять сотня. Даже не десяток, заметьте. Сотня. Если он профессионал — а мы оба согласны, что профессионал, — он нигде не оставит своих отпечатков. Ни в «плимуте», ни в мотеле. Нигде. Умник такой… И опять у нас тысячи. Верно? И вдобавок, не дай Бог, конечно, но что если он ускользнул от всех наших засад? Он сейчас уже в самолете. Любуется Сьерами. В эту самую минуту. И тогда… подозреваемых опять миллионы.