Питер Таскер - Самурай-буги

Вот только Кимико Ито говорит, что все это неправда. А она была достаточно близка к нему, чтобы знать наверняка. Хорошо, предположим, она права. Предположим, Миуру убила жена. Исполнитель должен был прокрасться в министерство, когда там никого нет. Потом применить такой метод, чтобы не отличили от сердечного приступа. К чему столько сложностей? Почему бы просто не устроить что-нибудь вроде автокатастрофы?

Первая мысль: Кимико Ито может ошибаться, даже лгать. Она огорчена смертью спонсора, хочет навлечь неприятности на его жену. Вторая мысль: Кимико Ито – клиент. А клиент не может ошибаться. Особенно если это единственный клиент на горизонте, а квартира стоит на 30 % дешевле, чем шесть лет назад, когда ты купил ее, а мускулы твоей задницы, как дикие кошки, сопротивляются несправедливым требованиям, которые ты им предъявляешь.

Вывод: заткнись и работай.

Мори начинает с очевидного: безымянный охранник. Находит номер и дозванивается начальнику охраны министерства. Он пользуется одной из любимых легенд – величественный, многоречивый академик из Национального фонда культурных исследований. Если кто-нибудь решит проверить, организаций с таким названием существует пять, и в каждой – десятки сотрудников по имени Танака.

– Какого рода скромную помощь я мог бы вам оказать? – следует обыкновенный в таких случаях вежливый ответ.

Человек привык подчиняться как раз таким шишкам, какую играет Мори.

– Я был тесно знаком с прекрасным чиновником, встретившим безвременную кончину две недели тому назад. Я желал бы выразить благодарность представителю вашей службы, нашедшего его в столь ужасных обстоятельствах.

– Понимаю… – Озадачен, но ничего не подозревает.

– Небольшой бочонок сакэ будет доставлен в министерство в течение нескольких дней. Это партия из Ниигаты высшего качества, при употреблении его следует обязательно охладить ровно до восьми градусов Цельсия. Ни более и ни менее. Понимаете ли вы меня?

– О, конечно!

– А теперь, будьте любезны, предоставьте мне полное имя и должность сотрудника, о котором я говорю.

– Вы имеете в виду Канэду? Боюсь, это будет трудновато.

– Трудновато? Что это значит?

– Просто он больше не работает у нас в министерстве. Его перевели.

– Куда перевели? – быстро спрашивает Мори. Начальник охраны вроде бы оправдывается. Вообще-то голос его звучит неуверенно.

– Гм – понимаете – это еще точно не решено. Но если вы пришлете сакэ мне, я обязательно ему отдам. Надеюсь, это приемлемо…

– Совершенно неприемлемо! – отрезает Мори и бросает трубку на рычаг со смачным хрустом.

Все-таки для некоторых вещей мобильники определенно не годятся.

В полдень Мори отправляется в крохотную баню за углом. Четверть часа он сидит в пару, вытянув ноги, с полотенцем на голове. Как обычно, вода – мстительный кипяток. Единственный посетитель, кроме Мори, – менеджер салона патинко из соседнего дома. Мори пытается расспрашивать его о новых машинах на интегральных микросхемах – сколько раз в месяц их надо перепрограммировать, в каком салоне они стояли раньше, – но тот не хочет отвечать. Вместо этого рассказывает об оттоке клиентов, как его прессует местный синдикат и в районе вообще чересчур много салонов патинко. Мори равнодушно хмыкает. Этот парень каждый год меняет «БМВ», его любовница появляется в рекламных роликах, у него лыжный домик в Японских Альпах[6] и пляжный – в Симоде. Все это на деньги, которые люди, вроде Мори, запускают в его машинки, чтоб посмотреть, как скачут серебристые шарики. И он еще жалуется! Поменяться бы ему местами с Мори на пару месяцев. Поездить бы на работу на «хонде», которой пятнадцать лет. Пожить бы на восьмидесяти квадратных метрах, купленных в тридцатилетнюю рассрочку. И провести бы пару вечеров так, как обычно проводит их Мори, – делясь слухами с пропившими мозги городскими подонками, роясь в помойках, часами ожидая с камерой у дверей домов свиданий. Тогда бы ему было на что жаловаться.

Менеджер выбирается из ванны. Похоже, от беседы с Мори ему полегчало. Чувство это не взаимное.

Мори ложится обратно в ванну и смотрит, как конечности снова становятся багрово-красными. Он думает о человеке по фамилии Канэда. Этого человека почему-то скрывают. Вероятно, стоит выяснить, почему. Но сколько в Токио Канэд? Десятки тысяч – так же, как Ито, Симад и, конечно, Мори. Чтоб найти того самого, нужны деньги. Но, как заметила госпожа Ито, деньги нужны, чтобы их тратить.

В этом городе вся информация легко доступна, если знать, кого спрашивать. Но саму информацию о том, кого спрашивать, нужно копить годами, даже десятилетиями. Здесь требуются сноровка рыбака, терпение дзэнского монаха. Приходится уговаривать, дразнить, выдаивать сведения ночными пьянками, благодеяниями, которые продаются и перепродаются, разговорами, вьющимися, как лента Мёбиуса. Золотое правило: не ты ищешь информацию – информация ищет тебя.

Когда Мори надо найти что-то о ком-то, он обычно спрашивает Кадзуко. У Мори и Кадзуко великолепные отношения: они никогда не встречались и никогда не встретятся. Он узнал ее имя от человека, который ни его, ни ее никогда не видел. А имя того человека – от брата юриста, который однажды хорошо поработал на компанию, которой владеет друг кое-кого, кому бы не жить, если б не Мори. Вот откуда Мори знает имя Кадзуко. По крайней мере, ему так кажется. По правде говоря, все это было так давно, он уж и позабыл.

Кадзуко работает на финансовую компанию потребительского кредитования, котирующуюся в первой секции Токийской фондовой биржи. Судя по голосу, ровесница Мори. Работала едва ли не во всех отделах компании. Знает о бизнесе больше всех своих коллег. Возможно – больше президента, жизнерадостного пожилого головореза, большую часть времени гоняющего на катерах. Безусловно – больше председателя совета директоров, бывшего чиновника, «спустившегося с небес» на сонную и доходную синекуру.

Кадзуко знает множество вещей о людях – точнее, приблизительно о ста двадцати миллионах человек. Даешь ей имя, одну-две детали. Через некоторое время она перезванивает и называет дату и место рождения, имена родственников, образование, вес, группу крови, остроту зрения, судимость, зарплату, средний счет за квартиру, любимые фильмы и так далее. Обычное вознаграждение – пятьдесят тысяч иен, переведенных в маленький банк в Осаке. Название счета: «Производственные услуги Табути». Имя Кадзуко – не Табути. Кто такой Табути? Этого вопроса Мори никогда не задаст.

Вернувшись к себе, Мори звонит Кадзуко. Разговор краток. Он дает ей фамилию и место работы. Она говорит только одно слово: «Ясно». Мори садится на диван и ждет. Покусывает булочку. Залпом выпивает стакан энергетического напитка, купленного в автомате через дорогу (кофеин, чеснок, маточное молочко). Просматривает вечернюю газету. «Гиганты» выиграли оба сегодняшних матча, ученый совет постановил, что Нанкинской резни[7] никогда не бывало, известный политик запрашивает дополнительный бюджет. То есть, дела как всегда. А этот политик с хитрыми глазами и гладкими щечками, с таким количеством лака на волосах, что пожарной безопасностью и не пахнет, – он, кажется, был замешан в какой-то финансовый скандал несколько лет назад? Мори вспоминает его выступление перед Парламентом, как он мямлил оправдания и ссылался на забывчивость. А теперь снова наверху, как нив чем ни бывало. Вот как работает система. Украдешь пятьдесят тысяч иен из круглосуточного магазина – тебя заметут. А если несколько триллионов при помощи ипотечной компании – дадут место в кабинете министров.

Почти в шесть Кадзуко звонит из автомата. Мори записывает адрес и телефон Канэды. Остальное он сделает сам.

Еще одна неудача: никого нет дома. Значит, надо ехать. Место: неприятный спальный район на полдороге к горе Фудзи. Ехать на «хонде» по битком набитым улицам или полтора часа трястись в столь же битком набитом поезде? Мори выбирает: индивидуальный дискомфорт лучше коллективного, – и достает из шкафа перчатки и шлем.

Ночь, город состоит из воды и света. Лужи, окна, речки, маяки, отражения в мокром асфальте. Вся неоновая империя мерцает в мороси. Десять тысяч лучей фар в косом серебристом дожде.

«Хонда» Мори пробирается по переулкам, ревет по шоссе, призраком скользит меж габаритных огней. Ехать дольше, чем он рассчитывал, – так всегда в этом городе. Наконец, почти в восемь, он подъезжает.

Квартира Канэды – на пятнадцатом этаже самого нового дома-башни из восьми одинаковых. Кругом заброшенные и замусоренные рисовые поля. У подножия здания ровными рядами стоят сотни велосипедов. Мори паркует «хонду», смотрит вверх: во всех квартирах одинаковые металлические серые двери и маленькие балкончики. Наверное, квартиры тут больше, чем у Мори, да и дешевле. Но ему бы не понравилось здесь жить. Ни шума, ни людской суеты, никого, ничего: идеальное место, чтобы свихнуться.