Татьяна Полякова - Тонкая штучка

Воспоминания меня расстроили, и я решила выйти на крыльцо, воздухом подышать. Видно, та же мысль пришла и Витьку в голову.

— Посиди, — сказал он, — соловья послушай.

Все складывалось как нельзя лучше. Витек помолчал, потом спросил, точно нехотя:

— Мент твой гнилой мужик. Вот что.

Про мента мне было неинтересно. Я молча кивнула. Витек еще помедлил, видно, слова подыскивал.

— Как же ты после такого мужика за этого мента пошла?

Я бы с удовольствием послала его к черту, и это было бы правильно. Но маловыгодно. От меня ждали оправданий. Я пожала плечами и сказала грустно:

— Так вышло… Мы с Валеркой в одном дворе росли, в одном классе учились. Когда Янис погиб, я сюда вернулась, и он тут как тут. Заботливый. Гвоздь вобьет, полку повесит, звонок починит. С Роландом в шахматы играет. Вот и женились. Не очень понятно, да? — на мой вкус, вышло трогательно.

— Да чего не понять, ясней ясного. Бабе тяжело одной, — он помолчал. — Машину водишь, класс. Школа. Пацан как, спортом занимается?

— Учу понемногу. Он у меня стоящий парень.

— Есть в кого, — кивнул Витек, — я мужа твоего уважал и тебе зла не хочу, — решился он наконец. — Если ты каким боком в этом деле увязла, так скажи сразу.

— Каким таким боком? — усмехнулась я. — Влезла по самые уши. Вы в Москву вернетесь, а мне здесь жить. Так что или с врагами своими замиряйтесь, или их с собой берите.

Витек поразмышлял о чем-то, кивнул.

— Смотри, дело твое. С Павлом шутить не советую.

Я только вздохнула: какие тут шутки.

Утром после завтрака Гиви, Витек и Мишка куда-то отбыли, Павел на веранде смотрел видео и пило пил. А я подумала, может, чего узнаю, и спросила:

— Мы здесь прячемся или отдыхаем?

— Отдыхаем, — ответил он. По его тону ясно было, что я уже все узнала.

В десять ртуть в термометре подскочила до тридцати, я решила позагорать.

Все ж таки у меня отпуск. Взяла покрывало и улеглась на лужайке, на несколько часов став предметом почти неодушевленным. Правда, я не забывала переворачиваться со спины на живот, чтобы загар ровнее ложился, а в остальном больше походила на бревно: глаза не смотрят, уши не слышат, и мыслительные процессы приостановились. Из сонного оцепенения меня вывел голос Павла:

— Пива хочешь?

— Лучше чай, — ответила я, чтобы отвязаться. Через несколько минут он опять позвал:

— Иди, пей.

Никуда идти мне не хотелось, но есть предложения, от которых не отказываются, по моему мнению, это было из их числа. Я прошла в душ, постояла под холодной водичкой, чтобы немного прийти в себя, и вышла к чаю в купальном халате и полотенце на голове. Чай пили чинно и практически молча.

— Мы здесь надолго? — в пустоту спросила я.

— Расскажи мне еще раз про Серегу.

Я вздохнула и рассказала. Павел курил, думал.

— Что-то здесь не то, — сказал наконец.

— Что «не то»? — возмутилась я.

— Мало на него похоже.

— Господи, ты ведь не Господь Бог и не можешь знать о нем все.

— Что-то не то.

— Не знаю. Рассказываю, как есть.

— Сомневаюсь.

— Мне что, могу рассказать, как тебе больше нравится.

— Что это ты из себя все дурочку строишь? Ты ж за границей жила, в Англии, например. И кое-что повидала.

— Психологи рекомендуют разговаривать с индивидуумом на доступном ему языке.

— А, вон оно что. Выходит, это я дурак?

— Это ты сказал. Я с тобой ссориться не хочу, — торопливо заверила я, — сам говорил, запасной задницы у меня нет.

— Хорошо, что ты это понимаешь.

— Так вы сколько раз объясняли.

Павел усмехнулся. Настроение у него было мирное. Я сидела, ногой раскачивала и вдруг поймала его взгляд: пялился он на мои коленки. Тут я прикинула, что мы на турбазе, в уединенном домишке, где никому до меня дела нет, и перепугалась по-настоящему. Когда я всерьез испугаюсь, могу такого натворить… я одернула халат и рявкнула:

— Прекрати так смотреть.

Он поднял голову и на меня вытаращился.

— Что?

— Прекрати на меня так смотреть! — храбро повторила я, наверное, со мной все ж таки солнечный удар приключился… В таких случаях обычно говорят: лишился дара речи, вот Павел его и лишился. Посмотрел ошалело, пошевелил губами и вдруг выпалил:

— Да нужна ты мне… добра такого… У меня жена манекенщица, не тебе чета…

— А чего орешь-то? — успокоившись, миролюбиво спросила я. — Всем свойственно ошибаться. Показалось. Извини. А то, что боюсь, так это понять можно, кто б не испугался.

— Лучше иди куда-нибудь, загорай, — махнул рукой Павел.

Я ушла от греха, но купальник мне враз разонравился. Береженого Бог бережет. Я надела платье, взяла книгу и устроилась в тенечке. Павел на веранде остался, но не телевизор смотрел, а на меня поглядывал.

После обеда появились остальные. Сидели на веранде и пиво пили. Павел все хмурился. Может, по жене скучал? Я по-прежнему в тенечке сидела, хоть и надоело мне это до смерти.

— Пойду спать, — сказала громко.

— Подожди, через час уезжаем.

— Куда?

— За кудыкину гору.

— Слушайте, надоело мне это, может, я вас здесь подожду? Что за манера кататься всем скопом?

— Высказалась? Полегчало? Через час едем.

Ехали мы на встречу с Афганцем, это я из разговоров в машине поняла. Вышли возле магазина, где видеотехникой торгуют, в него и направились. Здесь нас ждали. Провели в кабинет, там сидели Панкратов Алексей Викторович, больше известный как Афганец, и еще двое. Афганец и Павел сели напротив друг друга, Гиви замер у двери, Витек — у окна, Мишка возле стены томился. А я на стуле пристроилась, тоже у окна. Отсюда наблюдать было удобно и все-таки от них подальше. Алексея Викторовича разглядывала, потому как была любопытна. Он сидел вполоборота ко мне, искалеченной стороной лица, и выглядел зловеще. Через некоторое время я вдруг решила, что, несмотря на внешние различия, были они с Павлом чем-то поразительно похожи. Возможно, это и вызвало их взаимную симпатию.

— Какие новости в городе? — спросил Павел.

Афганец отвечать не торопился, усмехнулся, повертел в руке бокал и только потом сказал:

— Разные. Ты больно задел Мотю.

— Он начал первый.

Афганец пожал плечами:

— Мотя чувствует себя хозяином. Ты не проявил уважения.

— Послушай, Алексей, — Павел вперед подался, — зачем ты терпишь эту падаль?

Тот оставил вопрос без ответа, неожиданно повернулся ко мне и сказал:

— Многим интересно, зачем ты везде таскаешь с собой бывшую жену заместителя начальника спецподразделения по борьбе с организованной преступностью. Многие строят догадки.

— Ты?

— Нет, — Афганец покачал головой, — в этом городе я знаю все, что хочу знать.

— Кто убил моего брата — тоже? — насторожился Павел.

— Нет. Но я узнаю. Ты получишь убийцу. При условии, что он жив и…

— И?

— И оставишь Мотю в покое.

— А мне говорили, между вами черная кошка пробежала.

— Правильно говорили, — кивнул Афганец. Человек он был явно не простой, и пребывание в Афганистане наложило отпечаток не только на его лицо. Было в нем что-то восточное. Может быть, терпение и фатализм. Такое он производил впечатление.

— Я не понимаю тебя, — откинулся на спинку стула Павел.

— Чего ж не понять. Ты задел Мотю, Боксер только ждал случая, чтобы ударить, ты — тот самый случай, не выдержал, полез. Боксер дурак, а Мотя хитрый, Мотя его сожрет. И я останусь с ним нос к носу. Дрянь дело.

— На пугливого ты не похож, — заметил Павел.

— Ты знаешь, сколько у него людей, а сколько у меня?

— Мне сказали, ты здесь большой авторитет. Нет?

— Для таких, как я, — бывших.

— Их мало?

— Достаточно. Только ведь я их позову не дом мне помочь построить, а башку под пули подставлять. Я, Павел, там навоевался, — махнул он рукой. — Мне война ни к чему, особенно сейчас. Есть такое понятие — равновесие. Слышал? Мне нравится равновесие. Выиграет Мотя — я проиграю, выиграет Боксер — тоже не лучше. Не нужна мне война.

— Она уже началась.

— Пока еще их можно остановить. Если ты оставишь Мотю в покое. Если нет, — Афганец пожал плечами, — мне придется выбирать. Плохой выбор. Ты мне нравишься.

— Хорошо, — подумав, кивнул Павел, — считай, договорились. Я ничего не предпринимаю, я просто жду.

На этом встреча закончилась. Кажется, Павел был доволен, ну и я вместе с ним, потому что стрельба, надо полагать, отменялась.

— Теперь вы меня отпустите? — поинтересовалась я.

— Как только получу убийцу, — ответил Павел.

Следующие два дня прошли спокойно, так что я даже немного заскучала. Гиви на солнышке грелся, я позвала с веранды и предложила:

— Может, на рынок съездим?

Он из-под локтя взглянул, поднялся.

— Поедем.

На рынке мы были часа полтора, Гиви покупатель придирчивый, я с ним намучилась, а он еще лекции читал как заведенный. После рынка зашли в книжный магазин: я в отдел иностранной литературы направилась, и Гиви за мной. Наблюдал. Книгу из моих рук взял, полистал, даже потряс. Я не удержалась, спросила: