Смерть приятелям, или Запоздалая расплата - Игорь Владимирович Москвин

— Так и кончают жизнь блудливые купцы, — подытожил отчёт чиновника для поручений Филиппов. — Отправляйте девиц в Нижний, пусть там доводят дело до суда.

— Хорошо.

Не успела закрыться за Кунцевичем дверь, как раздался дробный звук. С утра заступил дежурным чиновником Николай Семёнович Власков. Сорокалетний мужчина среднего роста с усталыми голубыми глазами, смотревшими на собеседника с едва заметным прищуром, словно оценивали или выискивали в словах крупинки неправды. До мая месяца занимался в основном кражами и грабежами. Владимир Гаврилович усмотрел во Власкове сыскного агента, способного заниматься и более тяжкими преступлениями. Стараниями начальника сыскного отделения Николай Семёнович наконец переступил через чин губернского секретаря, который на нём висел, казалось, несъёмной гирей до самой отставки.

— Владимир Гаврилович, телефонировали из Третьего участка Литейной части о возможно совершённом убийстве.

Брови Филиппова поползли помимо воли вверх.

— Как это? — и, заикаясь, повторил, — «возможно, совершённом»?

— В доме номер четырнадцать по Гродненскому переулку во втором этаже появился нехороший дух, словно либо умер человек, либо сдохла животина. Вот они и просят вас прибыть.

— Что ж они сами не могут хозяев квартиры найти или вскрыть дверь на предмет подтверждения смерти?

— Не решаются.

— С каких это пор полиция стала вести себя, словно девица на выданье? — возмутился начальник сыскного отделения, теребя густые усы.

— В участке в должность заступил новый пристав, вот и не решается…

— Понятно, — тяжело вздохнул Филиппов. — Николай Семёнович, будьте любезны пригласить ко мне господина Кунцевича, если он не отлучился из отделения.

— Хорошо. Будут ли ещё распоряжения?

— Да, вызовите нашего врача, фотографа, ну, всё как полагается при выезде на место совершения преступления.

— Вы полагаете… — но Николай Семёнович сразу же умолк, поняв, что сказал лишнего. — Тотчас же телефонирую господам Стеценко и…

— Гродненский переулок — это Литейная часть, а значит, — Владимир Гаврилович нахмурил лоб и почесал ус, — относится к одиннадцатому участку, где судебным следователем состоит господин Веложинский, если не ошибаюсь.

— Совершенно верно.

— Телефонируйте и ему. Если, конечно, из участка не сообщили о предполагаемом… убийстве. Да, и вызовите эксперта.

В нормативных документах ещё с начала прошлого века эксперта по старинке именовали «сведущим человеком», хотя давно стало расхожим слово «эксперт» — от латинского expertus, что означало «опытный».

— Брончинского?

— Да, именно, Константина Всеволодовича. И фотографа Рогалова, — напомнил Филиппов.

У ворот дома Владимира Гавриловича встретил самолично участковый пристав штабс-капитан Дейтрих, всего три месяца тому вступивший в должность. Высокий, худощавый, с длинным вытянутым лицом, которое не красила, а скорее делала похожей на конскую морду острая бородка.

— Здравия желаю! — Андрей Фёдорович вскинул руку к околышу фирменной фуражки.

— Здравствуйте, — Филиппов, в свою очередь, приподнял правой рукой шляпу. — Ну, что тут у вас стряслось? — вроде бы его голос звучал равнодушно, но едва заметные нотки раздражения проскальзывали в каждом слове.

— Здесь такая напасть, — начал штабс-капитан и, сам не замечая, почесал бородку, — дни в последнее время стоят не по-осеннему жаркие, вот и учуяли соседи неприятный запах, исходящий из квартиры, которую занимает некий господин Власов. Тем более что его не видели уже несколько дней. Оповестили хозяина дома, а он, в свою очередь, поднял на ноги нас.

— Значит, запах… То есть вы дверь не вскрывали?

Пристав отрицательно покачал головой.

— Кто ещё проживал в квартире?

— Служанка его, — Дейтрих повернул голову к полицейскому, стоящему позади, но последний не понял, чего от него хочет пристав, и промолчал. Андрей Фёдорович раздражённо повернулся к начальнику сыскной полиции.

— Стало быть, служанка?

— Так точно, — по военной привычке ответил пристав.

— Может быть, при отъезде позабыли убрать мясо или иное блюдо, вот оно и тухнет на кухне?

Пристав промолчал. Никогда ранее ему не приходилось быть в роли полицейского. Он лишь прикусил губу.

— Ладно, — отвернулся ко входу в дом Филиппов, — пойдёмте и посмотрим, что там творится в квартире. Может быть, жильцы и правы, что подняли тревогу.

Начали подниматься по лестнице. Владимир Гаврилович поневоле отметил рисунок на перилах, напомнивший ему скрипичный ключ в нотной тетради дочери и цветок с шестью лепестками.

— Как прикажете, — согласился пристав.

Чем ближе к двери, тем устойчивее ощущался сладковатый трупный запах.

— Чувствуете? — почему-то шёпотом спросил Дейтрих.

Владимир Гаврилович кивнул в ответ. У него раздулись крылья носа, заиграли желваки.

— Кто открывать будет? — спросил он в никуда.

— Дворник, — пояснил Андрей Фёдорович.

Из-за спины последнего выглянул мужчина лет пятидесяти в чёрной фуражке с кокардой и в тёмном фартуке с большим карманом на груди. Он взглянул на начальника сыскной полиции, ища во взоре приказ на взлом двери.

Филиппов кивнул — мол, начинай.

Дворник возился недолго, минуту или две. Но время текло так медленно, что ожидание казалось вечностью, за которую можно прожить не одну жизнь.

Владимир Гаврилович дворника не подгонял, своё нетерпение старался держать под контролем. Пристав же, наоборот, переминался с ноги на ногу и тяжело сопел, но старался не выглядеть банальным служакой, о которых ходит много занимательных историй.

Наконец замок как-то металлически ойкнул, и дверь приоткрылась. Ломать её не пришлось, иначе досталось бы дворнику от хозяина.

Спёртый трупный запах вырвался на свободу. Филиппов приложил к носу платок и сощурился. Едкий дух щипал, не давая открыть глаза.

Андрей Фёдорович, будучи недавно уволенным со строевой службы, не хотел показывать гражданским штафиркам, что впервые сталкивается с такой ситуацией, и всего лишь скривил гримасу. Дышал через раз, то едва втягивая в себя воздух, то замирая, не производя ни звука.

Владимир Гаврилович покачал головой — мол, неужто раньше не учуяли запаха?

— Н-да… — Филиппов отодвинул в сторону дворника, но проходить в квартиру не стал. — Я думаю, нам стоит подождать врача и судебного следователя, — в задумчивости произнёс он. — Понятно, что в квартире, — указал пальцем на тёмный провал в коридор, — совершено преступление, и не следует нам добавлять новых следов или ненароком уничтожить старые.

— Ваше право, господин Филиппов, — бледность не сходила с лица пристава, — вы больше моего сведущи в сыскных делах.

Владимир Гаврилович только кивнул в ответ.

На лестнице послышалось какое-то движение — то ли один, то ли два человека поднимались на этаж.

— Здравствуйте, господа! — первым поздоровался, поправляя очки левой рукой, Пётр Назарович. В правой он держал саквояж, с которым всегда выезжал, когда приглашали для освидетельствования насильственной смерти или обычного самоубийства. Статский советник Стеценко, старший врач Врачебно-полицейского управления, по виду немного инфантильный, на самом деле был жизнерадостным и смешливым. К жизни относился с некоторой долей юмора, несмотря на то, что приходилось иметь дело с различного рода лишениями жизни. — Чувствую, —