Евгений Сухов - Генералы шального азарта

– Неплохая идея, – нерешительно произнес Огонь-Догановский.

– Да что вы! – возразил ему повеселевший Плейшнер. – Великолепная, восхитительная идея! А позвольте вас спросить, какую прибыль вы намерены получить? И когда?

– Через три дня, господа, всего через три дня вы сможете получить причитающийся вам доход…

– Через три дня? Так скоро? – буквально загорелся от предвкушения даровых денег Иван Яковлевич.

– Да, так скоро, – улыбнулся ему Сева. – Дело поставлено так, что я и еще несколько крупных игроков играем на повышение акций одной компании, после чего мгновенно сбрасываем акции и остаемся с прибылью, поверьте мне, весьма значительной. Что же касается вашего вопроса касательно размеров прибыли, то, я полагаю, она будет не менее шестидесяти процентов.

– Шестидесяти? – вскинул брови Иван Яковлевич. – За три дня? Невероятно…

– И тем не менее это так. Еще вопросы?

Вопросов более не последовало. Пораженные открывшейся перспективой, Огонь-Догановский и Плейшнер распрощались с милейшим хозяином усадьбы и отправились каждый по своим домам, по большей части молча переживая увиденное и услышанное.

Плейшнер поехал к себе на Большую Красную, где им был прикуплен неплохой домик с садом – конечно, не такой, как у этого Луговского, но все же. А Алексей Васильевич, поскольку собственного дома у него не имелось, отправился в гостиницу. Он изрядно подустал от своего нового «друга» и теперь собирался отдохнуть душой и телом в своем нумере. Чего он, конечно, вполне заслуживал.

– Ну, что скажешь? – Вопрос был задан Огонь-Догановскому, оттого ему и надлежало отвечать. (Вся «команда» снова была в сборе в нумере Севы, потому как завтра планировалось завершение «первого акта».)

– Скажу, что пока все идет как задумано, – ответил Алексей Васильевич. – У Плейшнера, а я виделся с ним не далее как вчера вечером, и темы иной нет, как про игру на бирже. Его контора этим пока не занимается, но, похоже, он вскоре созреет. После того как мы ему выплатим его прибыль от «биржевой игры», он крепко задумается, чтобы практиковать это в своей банкирской конторе.

– Это его дело, – заметил Долгоруков. – Главное, чтобы он не соскочил с крючка.

– Не соскочит, уж будьте спокойны, – заверил его Огонь-Догановский.

– Ладно, коли так…

Роли для всех участников аферы были распределены загодя.

Леонид должен был выступить завтра в роли подручного «Луговского». Ему надлежало принести деньги, якобы вырученные от спекуляции акциями.

Африканычу, от которого за версту должно было разить спиртным, следовало заявиться к «Луговскому» с пачками денег или векселем и, рассыпаясь в благодарностях за прибыль, полученную неделю назад, просить его принять от него двадцать тысяч на новую спекуляцию.

«Граф» Давыдовский должен был к приходу Огонь-Догановского и Плейшнера уже находиться в кабинете «Луговского» и будто бы дожидаться получения своей доли.

Для всех этих денежных операций и изготовления «кукол» Сева выделил семьдесят пять тысяч, оставшихся от продажи усадьбы на Покровской улице с винным подвалом, где находился фальшивый коллекционный коньяк. Денег жалко не было: ведь бо́льшая часть из них должна была вернуться, а та малая часть, что будет выплачена завтра директору банкирской конторы Плейшнеру, должна была окупиться пятидесятикратно.

После уточнения деталей разошлись. Ведь завтра предполагался трудный день: надо было завершить акт первый и благополучно, то есть без сучка и задоринки, приступить ко второму.

Плейшнера и Огонь-Догановского «Луговской» встретил самолично, как самых дорогих гостей. Когда все трое вошли в кабинет хозяина, навстречу им поднялся импозантный господин, от которого за версту веяло аристократизмом.

– Знакомьтесь, – представил «Сергей Васильевич» импозантного господина. – Граф Давыдовский, Павел Иванович. А это, – он указал попеременно на Плейшнера и Огонь-Догановского, – мои новые друзья: Иван Яковлевич Плейшнер и Алексей Васильевич Огонь-Догановский. Они тоже в доле.

– Очень приятно, – сказал Иван Яковлевич.

Ему было крайне лестно, что он находится в одной компании с «настоящим» графом. Ведь тайным желанием Плейшнера было получение дворянства, хотя бы личного для начала. Орден Святого Георгия ему не светил, ибо ради его получения надлежало отличиться на поле брани, не светил и орден Андрея Первозванного; а вот «Анну» или «Владимира» заполучить было можно, правда, весьма нелегко. Для этого надлежало сделать значительные пожертвования на благотворительность (скажем, за полумиллионное вспомоществование в пользу недостаточных студентов можно было получить и орден, а возможно, и титул барона) или учредить дом призрения для старух или беспризорных детей. Приличной степени орден давал личное дворянство, после чего можно было бы начать хлопотать и о дворянстве потомственном. Но… было жалко денег. Ну, страсть как жалко!

Размышления Ивана Яковлевича прервал стук в дверь. Все взоры обратились на нее.

– Войдите, – громко произнес хозяин кабинета, и в комнату вошел молодой человек с толстым саквояжем. Кивком головы поздоровавшись с присутствующими, он поставил саквояж на стол и выжидающе посмотрел на «Луговского».

– Там все? – спросил его «надворный советник».

– Так точно, – по-военному ответил Ленчик. – Не извольте беспокоиться.

– Я и не беспокоюсь, – улыбнулся Сева и благосклонно кивнул Ленчику: – Ступайте, Пахом.

Ленчик кивком головы попрощался с присутствующими и вышел. На том его миссия закончилась.

– Итак, приступим? – весело произнес «Сергей Васильевич» и щелкнул замочком саквояжа. Все, кроме графа, вытянули головы в надежде увидеть содержимое. И увидели – пачки денег, перетянутые тесьмой.

– Знатный саквояжик, – сдержанно заметил Огонь-Догановский.

– О да, – усмехнулся «Луговской». – Вы абсолютно правы. Кстати, – он полез в саквояж и вынул четыре толстые пачки, – получите. И вы тоже, – Сева вынул из саквояжа такие же четыре пачки сотенных и протянул Плейшнеру. – Ваша доля.

– Четыре тысячи! – воскликнул Иван Яковлевич. – Почти шестьдесят семь процентов за три дня!

– Да, почти шестьдесят семь процентов за три дня, – спокойно ответил Долгоруков. – Вы довольны?

– Еще бы! – заулыбался Плейшнер. – Не то слово!

– Я рад за вас. А вы? – обратился он к Огонь-Догановскому.

– У меня нет слов, – с легким поклоном ответил Алексей Васильевич.

– Теперь с вами, граф…

«Луговской» высыпал содержимое саквояжа на стол. Получилась внушительная гора денег.

«Тысяч шестьдесят, не меньше», – прикинул в уме Плейшнер, с трудом отводя взгляд от денег. А они, проклятущие, манили. Пленяли взор, притягивали! Навевали разные мысли о том, что можно было бы на них купить и как потратить…

– Ваша доля, – произнес Сева и пододвинул в сторону сидящего в кресле Давыдовского примерно половину всего, что было на столе. – Тридцать пять тысяч рублей. Будете пересчитывать?

– Ну что вы, Сергей Васильевич, – с укоризной произнес «граф» и посмотрел на саквояж: – Вы позволите?

– Разумеется, – ответил Сева.

Давыдовский взял саквояж и небрежно смахнул в него со стола пачки купюр.

– Благодарю вас.

– Не за что, – улыбнулся «графу» Сева. И сложил оставшиеся пачки денег в ящик стола.

– Ну что, господа, шампанского?

– С удовольствием, но у меня еще имеются неотложные дела, – сказал «граф». – Когда у нас следующий, так сказать… заход?

«Надворный советник» мельком глянул на Огонь-Догановского и Плейшнера. Как будто несколько опасался их присутствия. Отвечать «графу» он медлил.

«Значит, это дельце не разовое? – мелькнуло в голове у Плейшнера. – И Луговской этим промышляет постоянно?»

– Вы не ответили мне, Сергей Васильевич, – напомнил Давыдовский «надворному советнику» о своем вопросе.

– Следующий заход начнется послезавтра, – наконец, произнес Сева.

– И сколько следует внести?

– Не менее двухсот тысяч…

В это время за дверьми послышался шум, и в кабинет буквально ворвался подгулявший купчик. И ежели от Давыдовского за версту разило аристократизмом, то от купчика – спиртным.

– Наше вам! – поздоровался скопом со всеми присутствующими Африканыч. – Сергей Васильевич, я к вам. Перво-наперво, поклон вам и благодарствие за прошлый раз. Двести процентов прибыли! За неделю! Да такого барышу нам, купцам, и не снилось никогда. Мы ведь как: там урвем немного, тут цену малость накинем… Коли процентов пятнадцать прибытку получим – так уж и рады. А тут… Ошалеешь от таких деньжищ!

Купец слегка покачнулся, полез в карман, достал из него какую-то бумаженцию с гербом и печатями и положил на стол, для убедительности громко припечатав ее ладонью.

– Вот!

– Что это, братец? – слегка поморщился от бесцеремонности нового гостя «надворный советник».